Каликинский Вячеслав

Я родом из Казахстана, родился и вырос в городе Семипалатинске, получившем в новейший период истории не слишком лестную славу советского ядерного полигона.

В этом смысле детство и юность автора были отнюдь не банальными: начиная с 50-хгодов прошлого столетия многие воскресные дни для семипалатинцев начинались с «землетрясения» 3–5, а то и поболее баллов. Качались люстры, качалась мебель и противно дрожал и ходил под ногами пол. Все там живущие знали: значит, на полигоне, где-то в сотне километров от областного центра, проводится очередное испытание ядерного оружия. Минут через пять дрожь земли прекращалась, и Семипалатинск начинал заниматься обычными утренними делам

Мне по большому счету повезло. Хотя бы потому, что сбылась мечта детства, и большую часть жизни я ежедневно и с удовольствием отдавал выбранной журналистике. Писать в местную областную газету начал еще семиклассником. Публиковал и заметки о добытых пионерами своей школы центнерах металлолома и макулатуры, и зарисовки об интересных и именитых людях.

Так и думал: после школы поеду поступать в Ленинградский университет, на факультет журналистики. И поехал. Подал в приемную комиссию документы и, к зависти прочих собратьев-абитуриентов, ходил везде с целой папой газетных вырезок. А потом, перед очередным экзаменом, случайно разговорился в скверике возле «универа» со стареньким преподавателем того же факультета. И он меня отговорил от журфака.

— Парень, если ты можешь писать, то журфак тебе ни к чему, — сказал тот старичок абитуриенту, не расстававшемуся со своей папкой. — У нас учат всему понемногу, а в итоге, получается, что ничему конкретному. Правда, тому, кто не умеет мыслить и писать по-газетному, здешняя учеба тоже не поможет: журналистом надо родиться! Ты, видимо, родился им…

— А что же мне делать?

— Поступай на исторический, на филологический, на любой другой гуманитарный факультет. Там ты получишь возможность стать специалистом по крайней мере в одном предмете. В журналистике тоже нужны и историки, и географы, и филологи.

Абитуриент подумал-подумал, и пошел покупать обратный билет. Во-первых, потому, что поверил старичку- «преподу». А, во-вторых, обрадовался возможности вернуться в Семипалатинск, к девочке по имени Оля, с которой познакомился еще в 8-м классе. Оля Сосновская была девочка видная, и я очень боялся, что за время моей учебы в Ленинграде она вполне может выйти замуж за другого.

Забегая вперед, сразу скажу, что повезло мне и в этом. Уже к третьему курсу института моя Оленька получила новый паспорт с моей фамилией. И в нынешнем году в декабре мы с ней будем отмечать рубиновую свадьбу — супружеский «сороковник».

Итак, я вернулся в Семипалатинск, легко поступил на филологический факультет Семипалатинского пединститута, закончил его и столь же легко был принят на работу младшим литературным сотрудником в областную газету «Иртыш». Правда, первый этап практической журналистики был недолог: уже в ноябре военкомат напомнил мне о священном долге каждого советского юноши, не успевшего обзавестись плоскостопием либо, на худой конец, энурезом.

Люди из военкомата очень почему-то хотели, чтобы я согласился отслужить два года офицером. А я считал, что один год солдатом — это будет в два раза быстрее. Майоры и подполковники долго меня обхаживали, сулили всякие блага и перспективы — думаю, что в том году с планами по офицерскому пополнению у них что-то не срасталось. Даже угрожали: не согласишься — отправим служить куда-нибудь на Диксон, где даже в туалет по веревке ходят. И выполнили-таки свою угрозу: загнали призывника с высшим образованием в… стройбат. Спасибо, что не на Диксон, конечно, но годичная служба в военно-строительном отряде (ВСО) запомнилась на всю жизнь!

А потом, как в песне: прошли дожди, и вчерашний солдат вернулся в редакцию родной газеты «Иртыш». Где за последующие 10 лет сделал неплохую профессиональную и должностную карьеру и дослужился до ответственного секретаря редакции. Кто не знает — сия должность соответствует посту начальника штаба в крупном войсковом соединении. Став самым молодым в Казахстане ответсеком, не забывал и про главное дело в жизни — писал, писал, писал…

Однако в 80-е годы над республиками в советском пространстве подули ветры свободы и национального, мягко выражаясь, самосознания. Вот и казахские националисты решили, что в своей республике вполне могут обойтись без русских братьев.

Конечно же, жизнь во временем все расставила по местам. Семипалатинск был некогда славен одним из крупнейших в СССР мясокомбинатом, цементным заводом, мощным легкопромышленным комплексом из десятка фабрик, предприятиями строительной индустрии. Ничего этого сейчас уже нет… Нынче Семипалатинск — агонизирующий город.

Решив, что пора уезжать, я написал в редакции областных газет Сахалина и Камчатки, предложил свои услуги. С Сахалина вызов пришел на три дня раньше, и вопрос был решен. С женой и двумя детьми я перебрался в Южно-Сахалинск и стал работать в «Советском Сахалине».

В моей трудовой книжке есть отметка: «специальный корреспондент». Правильнее было бы назвать меня криминальным корреспондентом, поскольку практически все журналистские расследования, судебные очерки и проблемные статьи за моей подписью были посвящены теме преступности и борьбы с ней. А главной темой в лихие девяностые здесь была преступность организованная. И о ней я писал более всего. На этой же ниве мне удалось собрать множество профессиональных наград — дипломов, сертификатов лауреата всевозможных конкурсов, почетных грамот и знаков отличия.

Потом лихие девяностые постепенно стали уходить в историю, и правоохранителям удалось несколько сбить накал профессиональной преступности. Но тема осталась, и я продолжал ее вести не только в «Советском Сахалине», но в сотрудничестве с другими газетами. В частности, с «Комсомольской правдой», хотя по возрасту давно уже вышел из комсомольско-молодежного.

Постепенно внутри росло ощущение, что газетно-журналистский потенциал мной в жизни исчерпан. Все чаще и чаще друзья, коллеги и знакомые стали задавать на редкость однообразный вопрос: почему ты до сих пор не пишешь книги? Однако тема преступности современной меня не очень привлекала. Хотелось чего-то «из глубины веков». Прислушиваясь к этому внутреннему голосу, а также к голосам друзей, я как-то попросил главного архивиста Сахалина, начальника управления по делам архивов Александра Ивановича Костанова подсказать идею для книги. Он привел меня в библиотеку областного архива и посоветовал для начала покопаться в фондах. Так я открыл для себя Карла Ландсберга, ставшего через 8 лет главным героем романа «Легионер».

В 2004 году произошло сразу несколько судьбоносных для меня событий. Во-первых, пришло окончательное убеждение в исчерпанности газетного периода жизни. Во-вторых, сбор материалов для будущей книги оказался не только весьма увлекательным, но и весьма трудозатратным. И малосовместимым с каждодневной газетной текучкой. В-третьих, начало сбываться мрачное карканье друга-врача насчет опасности для здоровья всей той огромной массы негатива, которую мне приходилось вольно или невольно пропускать через себя при подготовке очередных газетных публикаций. Короче, сердечко все чаще стало пошаливать, и я решил последовать все же совету врачей и сменить место работы. Так я ушел из газеты и пришел… к Костанову, который с удовольствием (как он сказал) предложил мне работу в архивной службе.

Забегая вперед, должен сказать, что «тихая» в представлении большинства людей работа в архивах оказалась не такой уж тихой, спокойной и безоблачной. Из «белого дома» неустанно напоминали: вы сначала государственные служащие, а уже потом архивисты. Тем не менее, именно работа в архивной службе позволила мне завершить сначала сбор материалов для книги о Ландсберге, а потом и написать ее. Что получилось в результате — судить читателям…