Это был боль­шой тре­хэтаж­ный дом в пред­местье Кра­кова — пер­вый дом, ко­торый я пом­ню. Он вы­рос сре­ди ма­лень­ких, при­жав­шихся к зем­ле до­мишек ра­бочей бед­но­ты, вы­соко воз­но­сил­ся над ни­ми баш­ней сво­их че­тырех эта­жей. Вок­руг это­го боль­шо­го до­ма то­нули в гря­зи уз­кие не­моще­ные улич­ки; единс­твен­ной мос­то­вой бы­ла до­рож­ка че­рез двор, вы­ложен­ная ка­мен­ны­ми пли­тами. Мы жи­ли в треть­ем эта­же. В пер­вом за­нимал квар­ти­ру сам до­мов­ла­делец. Сей­час я не пом­ню, как он выг­ля­дел на са­мом де­ле: гла­зам трех-че­тырех­летней де­воч­ки он ка­зал­ся ог­ромным, как го­ра, и круг­лым, как пол­ная лу­на.