Стоял июнь конца двадцатого века. В Москве в тот год было жарко.

Только что государственная комиссия огласила результаты последнего "госа" - оценки, в которых мало кто сомневался: тот, кто завалился, тот завалился, это было ясно и без объявлений. Остальные же получили свои более или менее "липовые" пятерки и четверки, и галдели как первоклашки на сентябрьском утреннике. У кого-то радость за "положительную оценку" смешивалась с досадой, что мог бы и лучше, некоторые, напротив, от прихлынувшей крови принимали оттенок будущих дипломов. Все выпускники, впрочем, были рады уже тому факту, что все наконец-то кончилось. Председатель госкомиссии с трудом угомонил собравшихся.