Лето решило напоследок побаловать истосковавшихся по теплу горожан. Последняя декада августа, будто в насмешку, окатила город африканской жарой. Воздух сделался вязок и тягуч, а над горячим мягким асфальтом виделось его жадное дрожание. Из жестяных коробок трамваев и автобусов изливался густой запах, источаемый испотевшими до ручейков телами. Всепроникающий дух дешевой общественной бани прокатился по подъездам, и пролез даже в Елисеевский гастроном, опошлив "храм обжорства". Ароматы копченых колбас и разносолов робко жались по углам, уступив место нахальному агрессору.