Мы нашли Джона в курительной комнате. Пуаро направился прямо к нему:

– Мистер Кавендиш, у меня важное дело в Тэдминстере. Новая улика. Могу я воспользоваться вашей машиной?

– Разумеется. Вы хотите ехать сейчас?

– Если не возражаете.

Джон велел подать машину к подъезду. Через десять минут мы уже мчались через парк, а затем по главной улице к Тэдминстеру.

– А теперь, Пуаро, может, вы мне все-таки объясните, в чем дело? – покорно попросил я.

– Ну что же, mon ami. О многом вы и сами, наверное, уже догадались. Вы, разумеется, понимаете, что теперь, когда мистер Инглторп вне подозрений, положение сильно изменилось. Мы оказались лицом к лицу с новой проблемой. Нам известно, что есть человек, который не покупал яд. Мы избавились от сфабрикованных улик, теперь займемся настоящими. Я убежден, что любой из домочадцев, за исключением миссис Кавендиш, которая в это время играла с вами с теннис, мог в понедельник вечером персонифицировать мистера Инглторпа. Пойдем дальше. У нас есть также его заявление о том, что он оставил чашку кофе в холле. Никто во время дознания не обратил на это внимания… Однако теперь этот факт приобретает другое значение. Необходимо узнать, кто же все-таки отнес кофе миссис Инглторп или проходил через холл, когда там стоял кофе. Из вашего рассказа следует, что можно сказать точно – миссис Кавендиш и мадемуазель Цинтия к кофе не приближались.

– Да, это так, – согласился я, почувствовав при этом невыразимое облегчение. Конечно же, подозрение не должно было пасть на Мэри Кавендиш!

– Сняв с Алфреда Инглторпа подозрения, – продолжал Пуаро, – я вынужден действовать быстрее. Пока все думали, что я его преследую, настоящий преступник не был настороже. Теперь же он будет вдвое осторожнее. Да… вдвое осторожнее! – Пуаро резко повернулся ко мне: – Скажите, Гастингс, вы сами… вы кого-нибудь подозреваете?

Я заколебался. Сказать по правде, утром одна идея раз-другой мелькнула в моем мозгу. Но поскольку она показалась мне экстравагантной, даже дикой, я отказался от нее, как от абсурдной. И тем не менее не забыл.

– Это настолько глупо, – пробормотал я, – что вряд ли можно назвать подозрением.

– Полно! – настойчиво подбодрил меня Пуаро. – Не бойтесь! Выскажитесь! Инстинкт всегда необходимо принимать во внимание.

– Ну что ж, – вырвалось у меня, – это, конечно, абсурдно… однако я подозреваю, что мисс Ховард не говорит всего, что знает.

– Мисс Ховард?

– Да… вы будете надо мной смеяться…

– С какой стати? Почему я должен смеяться?

– Я невольно чувствую, – продолжал я, преодолевая неловкость, – что мы оставили ее в стороне от возможных подозрений просто потому, что ее в это время не было в Стайлз-Корт. Но, в конце концов, она находилась всего в пятнадцати милях отсюда. Машина за полчаса преодолеет этот путь. Можем ли мы с уверенностью утверждать, что мисс Ховард в ночь убийства находилась далеко от Стайлза?

– Да, друг мой, можем, – неожиданно подтвердил Пуаро. – Я сразу же позвонил по телефону в госпиталь, где она работала.

– И что же?

– Узнал, что во вторник она заступила на дежурство в полдень, но, так как неожиданно поступила новая партия раненых, мисс Ховард любезно предложила остаться и на ночное дежурство, что и было принято с благодарностью. Так что это подозрение отпадает.

– О! – протянул я в некотором замешательстве. – Однако ее невероятная неприязнь к мистеру Инглторпу невольно вызывает подозрение. Мне кажется, мисс Ховард сделает против него все, что угодно! И по-моему, она может что-то знать об уничтожении завещания. Могла, например, ошибочно сжечь новое завещание, приняв его за более раннее, составленное миссис Инглторп в пользу мужа. Мисс Ховард категорически настроена против Алфреда. Она его просто ненавидит!

– Вы считаете ее ненависть к Алфреду Инглторпу неестественной?

– Д-да-а… Пожалуй. По-моему, в этом вопросе она просто теряет рассудок.

Пуаро энергично покачал головой:

– Нет-нет! Тут вы ошибаетесь. В мисс Ховард нет ничего ни слабоумного, ни ненормального. Она прекрасный образец здорового, уравновешенного английского характера. Мисс Ховард – само здравомыслие!

– И все-таки ее ненависть к Алфреду Инглторпу выглядит почти как мания! Я даже предположил, что, возможно, она хотела отравить его, а яд каким-то образом по ошибке достался мисс Инглторп. Хотя совершенно не понимаю, как это могло быть сделано. Вообще все выглядит до крайности нелепо, даже абсурдно.

– Вы правы в одном, Гастингс. Всегда разумно подозревать всех, до тех пор пока вы логично и безусловно не докажете невиновность каждого из них. Скажите, какие, по-вашему, есть возражения против того, что мисс Ховард намеренно отравила миссис Инглторп?

– Мисс Ховард была ей предана! – воскликнул я.

Пуаро раздраженно щелкнул языком.

– Вы рассуждаете как ребенок! Если мисс Ховард была способна отравить старую леди, она могла отлично симулировать преданность! Нет, мы должны искать истину где-то в другом месте. Вы абсолютно правы в вашем предположении, что ненависть мисс Ховард к мистеру Инглторпу слишком неистова, чтобы выглядеть естественной, но вы пришли к абсолютно неверному заключению. Я сделал другие выводы, которые считаю верными, но не будем пока о них говорить. – Минуту помолчав, Пуаро добавил: – По-моему, есть одно непоколебимое возражение против того, что мисс Ховард является убийцей.

– И что же это?

– То, что смерть миссис Инглторп ей не приносит никакой пользы. А убийства без причины не бывает.

Я задумался.

– А не могла миссис Инглторп составить завещание в ее пользу?

Пуаро покачал головой.

– Но ведь вы сами высказали такое предположение мистеру Уэллсу, – удивился я.

Пуаро улыбнулся:

– Это было сделано умышленно, с определенной целью. Я не хотел упоминать имени человека, которое действительно было у меня на уме. Мисс Ховард занимала сходное положение, поэтому я назвал ее.

– И все-таки миссис Инглторп могла бы это сделать. В самом деле, завещание, составленное после полудня в день ее смерти, могло…

Пуаро снова затряс головой, да так энергично, что я замолчал.

– Нет, друг мой! У меня есть маленькая идея по поводу этого завещания. Но я могу сказать вам лишь одно: оно не было в пользу мисс Ховард.

Я принял его заверения, хотя на самом деле не понимал, как он мог быть настолько в этом уверен.

– Ну что же! – вздохнул я. – Таким образом, мы оправдали и мисс Ховард. Вообще-то это ваша вина, что я стал ее подозревать. Я имею в виду то, что вы сказали относительно ее показаний на дознании.

Пуаро выглядел озадаченным:

– Что же я сказал?

– Вы не помните? Это было, когда я назвал ее и Джона Кавендиша единственными вне подозрений.

– О-о!.. Да, в самом деле. – Казалось, он немного сконфузился, но быстро справился с собой. – Между прочим, Гастингс, я хотел бы вас кое о чем попросить.

– Разумеется! О чем же?

– Когда окажетесь наедине с Лоуренсом Кавендишем, пожалуйста, скажите ему следующее: «У меня к вам поручение от Пуаро. Он велел вам передать: „Найдите еще одну кофейную чашку, и вы успокоитесь!“ Ни больше ни меньше.

– «Найдите еще одну кофейную чашку, и вы успокоитесь»? – повторил я, совершенно ничего не понимая.

– Отлично!

– Но что это значит?

– О-о! Попробуйте узнать сами. Все факты вам известны. Просто скажите ему это и послушайте, что он ответит.

– Очень хорошо… но все это невероятно загадочно!

В это время мы въезжали в Тэдминстер, и Пуаро попросил водителя подъехать к дому с вывеской: «Аптекарь. Проводятся анализы».

У аптеки он выскочил из машины, вошел внутрь и через несколько минут вернулся.

– Ну вот, – сообщил Пуаро, – это все, что я должен был сделать.

– А что вы там делали? – спросил я с непритворным интересом.

– Оставил кое-что для анализа.

– Что именно?

– Немного какао, которое взял из кастрюльки в спальне миссис Инглторп.