- ... что на сегодняшнем всеобщем собрании университета вы должны быть в обязательном порядке. Я доступно выражаюсь? - в голосе прорезаются стальные нотки, которые преподаватель и не пытается скрыть.
Куда уж доступнее! Только за что такая радость? Что я немедленно и озвучила.
- За заслуги. Большего вам знать необязательно...
Необязательно так необязательно. Мы люди понятливые, нам по десять раз повторять не надо. И так прожигать взглядом тоже не надо! Могу и обидеться ведь...
- Ясно. А это обязательно?
Тут проще согласиться... но меня гложет интерес. Пусть я милая и примерная ученица. Периодически прогуливающая, устраивающая погром на кафедре химии, где уже несколько лет числюсь лаборанткой, а также влипающая в самые разнообразные нехорошие истории...
- Чтобы в семь были в актовом зале!
И ушел. А я? А объяснить?! Ну я так не играю... Даже помучить человека не дали. Ребенка обидели!
А если серьезно, то к нам кто-то приезжает из Высших кругов власти. И будет толкать речь... часика так два. Только вот, они-то приезжали и раньше и прекрасно справлялись без моего присутствия! Внимание вопрос! Зачем там сегодня должна присутствовать моя скромная персона?
Почему-то когда я неслась на пару по коридору от меня все шарахались... Неужели у меня такое зверское выражение лица? Ловлю свое отражение в блестящем прозрачном окне. Да нет вроде. Лицо как лицо. Недовольное и угрюмое... А вот взгляд жуткий. Пустой я бы сказала...
Остановится и взглянуть на улицу. Всего мгновение, одно-единственное... Ничего не изменилось. Мир не перевернулся. Горит желтым искусственная атмосфера, клубится пыль, яркими цветными брызгами спешат куда-то люди и машины. Все как обычно... Грустно и серо, несмотря на яркость одежд прохожих и мигающий свет вывесок.
- Эй, Ольга! А ты что в коридоре стоишь? Пара-то уже началась... - веселый, задорный баритон возвращает меня в реальность.
Владимир... С кафедры химии. Его улыбка как солнце! Которого почти не видно уже более ста лет... Наверное, только его я могу назвать другом... С натяжкой, конечно. Доверия в моей душе почти нет ни к кому.
- Бегу!
Машу на прощание рукой. Ни с кем другим я так не прощаюсь... Не заслужили.
В аудиторию врываюсь подобно урагану... Преподавателя нет. Неужели повезло?!! Да, да, да! Настроение спешно пошло в гору, но...
Надо успокоится... Надо.
На маленький столик ложатся краски, кисти, растворители, палитра, карандаши, ластики и еще много всякой необходимой мелочевки. Волосы убираются под ярко-красную бандаму, а кофта с джинсами прикрываются стареньким измалеванным халатом. На мольберт ставится девственно чистый холст. Не глядя, оттачиваю карандаш, задерживаю дыхание и...
На белом фоне появляются легкие, почти невидимые линии, плавно перетекающие друг в друга... Из под моих рук медленно рождается набросок, который потом должен будет превратиться в полноценную картину, но... даже сейчас он прекрасен. Робкий и сильный одновременно рисунок, на котором огромный, развернувшего крылья в последнем изломанном движении дракона убивает рыцарь Святой Инквизиции.
Прости меня, милый... Была бы воля, ты бы у меня парил под самым куполом звезд. Ты поражал бы своей недосягаемой красотой, дикой и необузданной... Не предназначенной для смертных людей. Но я не могу. Слишком дорого придется платить за секунду слабости...
Карандаш сменяют кисть и краски. Мягкие прикосновения, почти нежные... Так наверное можно прикасаться только к самому любимому человеку, дороже которого нет... Здесь ярким бликом отметить солнечного зайчика, а потом еще одного, там добавить чуть больше тени, густо изумрудной. На траве зацвели цветы, вдалеке, пропадая в тумане, виднеются очертания старинного замка. Мазки чуть ленивые... уставшие. И на голубом небе поплыли белые перистые облака, похожие на тополиный пух о котором я читала в книгах.
Быстро-быстро замелькали руки с зажатой в них кисточкой, сливаясь в череду непонятных чужому глазу движений... Как крылья бабочки, что дрожат каждое мгновение... Вот уже и чешуя налилась полуночной темнотою. Глубокой синей, черной, фиолетовой с яркими точками звезд-чешуек, чтобы через минуту окраситься кармином. Так надо. Прости...
В воздух взлетели ажурные полупрозрачные крылья... уже почти безжизненно повисшие. И уходит из льдисто-белых глаз с узким черным зрачком жизнь. Растворяется полуденной дымкой в небесах.
Еще пара мазков. Быстрых, решительных... Заблестел в руках рыцаря меч. Кажется дотронься до него и по руке потечет горячая кровь! Зазмеился за спиною плащ, украшенный крестом... Шлем, скрывающий лицо... Ненавижу.
Добавляю чуть больше растворителя... И деревья потянули свои тонкие корявые ветви к небу, зашелестели листвой...
В руках сама собой оказывается самая тонкая кисточка для прорисовки деталей. Здесь выделим контур, сделаем лишнюю складку, заставим сверкать глаза... И в самом углу белым вспыхнула бабочка.
Все. Конец. Больше мне нечего добавить.
Отхожу и смотрю на свою работу. Да, я закончила очередной "шедевр"... Еще одну картину на которую без дрожи взглянуть невозможно. А ночью родится еще одно мое дитя... Свободное и живое. И не будет там ни крови, ни Инквизиторов. Только пьяная жизнь, горящая на губах терпким вкусом нерастраченной силы.
- Великолепно, моя девочка! Как всегда Ве-ли-ко-леп-но!
Ректор, когда же вы успели зайти сюда и встать за моей спиной так, что я вас не заметила? Впрочем, это моя ошибка... Моя оплошность. Не замечаю я того, что творится вокруг, когда рисую. Совсем. Мир для меня прекращает существовать, и я остаюсь наедине с собой и своей работой! В одной доступной только мне реальностью...
- ... Право, сегодня вы превзошли саму себя, мисс....
Сколько же раз я уже слушала эти хвалебные речи? Слишком часто для того, чтобы обращать на них внимание. Не трогают они меня, как когда-то, когда еще была глупой и наивной девчонкой. Когда еще верила, что существуют ангелы и чудовища... Потом пришло понимание - их не существует. Люди сами по себе и есть ангелы и демоны... И боятся надо именно их! Обыкновенных людей, потому как ни один демон Ада не может быть настолько жестоким и беспощадным. Они хоть дают какой-то выбор! Ты можешь их переиграть, обмануть, но человека, вцепившегося в свою добычу - никогда.
А ректор говорит и говорит о том, что я звезда, что достойна премии, и может быть даже когда-нибудь, если буду так же стараться, то и встречи с самим Архиепископом! А мне все равно.
- Конечно, господин ректор... Обязательно.
А с картины на меня осуждающе смотрит умирающий дракон... Прости, прости, прости!
- Надеюсь оправдать ваше доверие.
Одобряющие похлопывание по плечу приводит в чувство. Мол, молодец, мы гордимся тобой, так держать... А у меня возникает желание смыть это прикосновение со своего тела. Убрать окружающую меня грязь и мерзость. Но не суждено, и надо терпеть, сжав до боли зубы, искусав в кровь собственные губы, чтобы не закричать...
- Молодец, Ольга...
- Как всегда отличилась...
- Великолепная картина...
- Как у тебя получается...
Слова окружают меня непроницаемым коконом, из которого не вырваться и не убежать. Мне остается лишь улыбаться и отвечать на эти фразы, за которыми скрыта зависть, ненависть, обида... "Спасибо". "Твоя картина тоже замечательна". "Мне кажется, что вот та тень легла не очень удачно, ты так не думаешь?". "Трудом, трудом, трудом!". "Рада, что ты заметил/а".
А самой - тошно! Смотреть в их лица и не видеть понимания! Понимания того, что эта картина мертвая, что в ней нет души. Только мастерство и ничего более! Но никто не видит и не хочет увидеть...
Машинально собираю свои вещи. Мне нет дела до других! Совсем! Я одиночка и мне никто не нужен. Только вот врать себе намного сложнее, нежели другим...
- Оль, быстрее! У нас собрание...
Ах, да! Я и забыла! Актовый зал... Черт, черт, черт! А я-то надеялась вернуться домой пораньше...
