На нем были панталоны до колен, а не килт.[9] Акт о разоружении 1746 года лишил гордых горцев права носить национальную одежду и играть на волынках, хотя было известно, что Александр время от времени делает и то, и другое, дерзко нарушая закон. Он освоил волынку еще мальчишкой и научил младших сестру и брата отплясывать стратспей и флинг[10] так, как показывал ему сам Аластер. Больше всего он любил долгие зимние вечера у камина в кабинете, где под балками потолка разносилось эхо любимых мотивов, и Мереуин с сияющим личиком грациозно исполняла перед ним народные танцы.

– Джон сказал мне, что вы уехали на прогулку, – проговорил Александр низким раскатистым голосом, одобрительно окидывая взглядом карих глаз стройную фигурку девушки в зеленом платье. – Мне следовало бы догадаться, что погода выманит тебя из дому.

Мереуин, смеясь, подлетела к нему, обхватила руками за шею, покрыла поцелуями колючие щеки.

– Ой, я так по тебе соскучилась, – бормотала она, зарываясь личиком в мягкую, пахнущую свежестью белую муслиновую рубашку и аккуратно завязанный широкий шейный платок.

– Где Малькольм? – спросил Александр, любовно обнимая ее.

– На конюшне. Он скоро явится. – Лукавые глаза ее глядели на брата снизу вверх. – Как там, в Глазго, все в порядке? Скажи мне, что мы – богатейшее на островах семейство!

Старший брат рассмеялся, но Мереуин впервые заметила на его суровом лице следы усталости.

– Ты утомился, – сказала она, толкнув его в большое кожаное кресло, стоявшее за письменным столом. – Принести чаю? Ты голоден?

Он покачал темноволосой головой и, сомкнув на тоненьком запястье пальцы, не позволил сестре выскочить из комнаты.

– Сядь, Мереуин. Мне надо тебе кое-что сказать. Вам обоим.

– Что?

– Подождем, пока Малькольм придет.

– С прядильнями ведь ничего не стряслось, нет? – обеспокоенно расспрашивала она, усаживаясь на ручку кресла и внимательно всматриваясь в лицо брата, хотя на нем и нельзя было прочесть его мысли.

– Нет, с прядильнями ничего, – мрачно ответил он, – по крайней мере, пока.

Синие глаза Мереуин выдавали ее смятение.

– Что-то по поводу Договора? Неужели там есть условия насчет торговли, о которых мы раньше не знали?

Александр успокаивающе улыбнулся:

– Тут не о чем беспокоиться, любовь моя. Я надеюсь на прибыльный год и спокойное плавание по морям.

– Так что же тогда? – нетерпеливо настаивала Мереуин, угрожающе поджимая губки. – Алекс, я знаю, это снова лорд Монтегю! Что он на сей раз выкинул?

Ей самой еще не довелось хоть одним глазком взглянуть на маркиза Монтегю, хотя оба ее брата частенько имели с ним дело. Лорд Монтегю никогда не ступал на землю Макэйлисов, по крайней мере, на ту, что лежала на южном берегу реки, и Александр ни разу не был в замке Монтегю с тех пор, как там поселился Вильерс. Все совместные дела мужчины вели через курьеров или решали при личных встречах где-нибудь в Глазго или в ближайшем городке Инверлохи.

В глазах Мереуин лорд Монтегю был чудовищем, а воображение девушки, разгоряченное отсутствием какой-либо информации о его внешности, рисовало омерзительнейшее создание, до такой степени ненавистное, что у нее не было другой мечты, кроме возможности уничтожить его.

Два года назад Александр из-за него лишился невесты. Лорд Монтегю соблазнил ее, пустив в ход весь свой шарм, которым, по слухам, обладал в полной мере, невзирая на возраст. Но рыжеволосая Джинни Синклер очень скоро ему наскучила, и он отказался от своей прихоти. Мереуин знала, что родители отослали опозоренную дочь в Эдинбург к старой тетке. Александр с удивительным благородством простил ей все, хоть Мереуин и подозревала, что в душе он сильно страдает.

Встав с кресла, Александр принялся угрюмо расхаживать по застилавшему пол кабинета превосходному ковру. С виду типичный горец, крепкий, земной, твердый в деле и мягкий в обращении, он был красив суровой мужской красотой. Мереуин нежно любила его, ибо брат занимал в ее сердце место Аластера, отца, которого она не знала.

– Так о каких же неприятностях ты говоришь? – снова спросила она, хмуря гладкий лоб.

– Подождем Малькольма, – напомнил Александр. – Не хочу повторяться.

Мереуин топнула маленькой ножкой.

– Ох уж эта твоя вечная таинственность! – протестующе воскликнула она. – Знаю, Алекс, у тебя плохие новости. В чем дело? Немец Георг теперь Вильерса герцогом сделал, что ли? Может, даже престолонаследником?

Александр невольно улыбнулся, обеспокоенное лицо чуть смягчилось при виде злых темно-синих глаз сестры.

– Хотелось бы мне, чтоб все было так просто.

– Ну, и в чем тогда дело? Что сказал тебе этот лицемерный мошенник?

– Собственно, я его так и не видел. По правде сказать, это удивительно. И поверенный его давно не заглядывал, и управляющий… Фактически какое-то время маркиз вообще никому не попадается на глаза. Единственный, с кем я встретился, это курьер, привезший из замка письменное сообщение.

– И что там сказано? – задохнувшись, спросила Мереуин, которую мрачная серьезность Александра уже заставила заподозрить нечто ужасное.

Александр бросил ей еще одну снисходительную улыбку:

– Я тебе говорю, подождем.

Мереуин помолчала минутку, потом задумчиво проговорила:

– На самом деле отсутствие Эдварда не так уж и удивительно. Ты мне сам говорил, что он иногда неделями не показывается на люди.

– Правда, – подтвердил Александр, – только его поверенный всегда на месте. На прядильнях я говорил почти с каждым, и все заявили, что не видали мистера Бэнкрофта как минимум две недели.

Мереуин, все еще державшая в руке арапник, беспокойно похлопывала им по ножке кресла.

– По-твоему, они замышляют заговор? – спросила она, наконец.

Александр открыл было рот, чтобы ответить, но ему помешала распахнувшаяся дверь кабинета.

– А, Малькольм, – тепло вымолвил он и двинулся навстречу брату.

Мереуин, хмурясь от нетерпения, ждала, пока они обменяются рукопожатиями, похлопают друг друга по спинам, а потом выпалила:

– Алекс, говорит, на прядильнях неприятности, Малькольм.

Карие глаза Малькольма сощурились, он плюхнулся в другое кресло, перед массивным дубовым столом и вытянул длинные ноги.

– Что такое?

Александр подошел к окну и устремил взор вдаль, не замечая величия окружающих гор и изумрудной красы торфяников, залитых солнцем.

– Я только что перед твоим приходом рассказывал Мереуин о странном исчезновении лорда Монтегю. Он словно сквозь землю провалился.

На лице Малькольма появилось озадаченное выражение.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Алекс. Тебе не хуже моего известно, что он довольно часто устраивает себе подобные каникулы.

Александр удобно устроился на подоконнике, глубоко сунув руки в карманы камзола.

– Да, в этом нет ничего для него необычного, и его поверенный всегда знает, куда он отправился, но сам Бэнкрофт уже две с лишним недели не показывал носа в Глазго.

Малькольм провел рукой по взъерошенным волосам и заметил с не совсем искренней улыбкой:

– Несомненно, оба заперлись в замке и строят козни на нашу погибель.

– Я бы не удивился, – сказал Александр, поразив обоих слушателей своей мрачностью. – Утром в день возвращения я получил от курьера Монтегю запечатанное послание и, прочтя его, заторопился домой.

– И что там сказано? – спросил Малькольм, а Мереуин подалась вперед в своем кресле, вцепившись тоненькими, пальчиками в кожаные подлокотники.

– Там сказано просто и прямо, – резко объявил Александр, – что лорд Монтегю аннулирует наши права на реку.

В кабинете воцарилось потрясенное молчание.

– Не могу поверить! – выдавил наконец Малькольм.

– А каким образом он запретит нам ими пользоваться? – озадаченно поинтересовалась Мереуин.

– Шериф может арестовывать и конфисковывать любое наше судно с шерстью, идущее вниз по Лифу, – угрюмо проинформировал ее Александр, глядя карими глазами куда-то вдаль, за окно. – Не сомневаюсь, следить за ними будут прекрасно.