– Понятно. А как поживает Пейшенс?

Этот вопрос я подобрал с особым тщанием. Меня не слишком интересовали новости о жене моего отца, но ответ гостя пригодился бы мне, чтобы подобраться к более животрепещущей теме.

– Леди Пейшенс Терпеливая? Ну, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я ее видел в последний раз. Пожалуй, целый год. Ты же знаешь, она живет в Тредфорде и, кстати, весьма успешно правит своими владениями. Довольно неожиданно, если подумать. Когда она была королевой и женой твоего отца, ей не удалось себя проявить. Потом она стала вдовой, и все привыкли к эксцентричной леди Пейшенс. Но стоило всем сбежать из Оленьего замка, она превратилась в королеву – если не по титулу, то по сути. Кетриккен поступила мудро, выделив Пейшенс владения, поскольку в замке вдову воспринимали как королеву.

– А принц Дьютифул?

– Ужасно похож на своего отца, насколько это вообще возможно, – ответил Чейд, покачав головой.

Я внимательно наблюдал за ним, пытаясь понять, что стоит за его словами. Что ему известно?

– Королева вынуждена отпускать его из замка, – продолжал он хмуро. – Люди говорят о принце так же, как о твоем отце, Чивэле: «Правильный донельзя». Боюсь, они недалеки от истины. – Голос его едва заметно дрогнул.

– Недалеки? – спросил я.

Улыбка Чейда вышла слегка смущенной.

– В последнее время мальчик ведет себя странно. Он всегда предпочитал одиночество – и неудивительно, так часто бывает с единственным наследником. Ему ведь следует постоянно помнить о своем титуле, и он не должен никому выказывать особого расположения. В результате у принца развилась склонность к самосозерцанию. Но в последнее время он стал подвержен приступам черной меланхолии. Дьютифул настолько погружен в собственные мысли, что не обращает внимания на окружающий его мир. Он по-прежнему подобающим образом держится в обществе, однако…

– Ему исполнилось четырнадцать? – спросил я. – Нед в последнее время ведет себя так же. Я размышлял о его поведении и пришел к выводу, что мне следует дать мальчику больше свободы. Для него пришло время повидать мир.

Чейд кивнул:

– Пожалуй, ты прав. Мы с королевой Кетриккен пришли к сходному решению относительно принца Дьютифула.

Судя по его тону, я только что сам засунул голову в петлю.

– Да? – осторожно проговорил я.

– Да? – передразнил меня Чейд, налил себе еще бренди и усмехнулся, показывая, что игра окончена. – О да. Ты и сам, несомненно, догадался. Мы хотим, чтобы ты вернулся в Олений замок и начал обучать принца Дьютифула владению Силой. А заодно и Неттл, если удастся убедить Баррича отпустить девушку к нам. Конечно, при условии, что у нее есть способности.

– Нет, я не стану этого делать, – сразу же ответил я, чтобы не дать себя уговорить.

Уж не знаю, насколько уверенно прозвучал мой отказ. Не успел Чейд сформулировать свое предложение, как я загорелся желанием отправиться в Олений замок. Вот самый простой способ покончить со всеми моими тревогами и сомнениями! Обучить новый круг магов, способных пользоваться Силой. Я знал, что у Чейда есть манускрипты с описанием древней магии. Много лет назад Гален, мастер Силы, а позднее принц Регал скрыли от нас их существование. Но теперь я смогу изучать записи и тренировать других, но не так, как Гален, а должным образом. Принц Дьютифул получит отряд защитников, обученных Силе, а я избавлюсь от одиночества. Я снова смогу входить в контакт с людьми, владеющими, подобно мне, этой магией.

И оба моих отпрыска узнают меня – если не как отца, то хотя бы как человека.

Чейд, как всегда, отличался удивительным коварством. Он почувствовал мою неуверенность, и отказ повис в воздухе. Старик держал чашку двумя руками, потом бросил быстрый взгляд на бренди, чем живо напомнил мне Верити. Когда он снова посмотрел на меня, в его зеленых глазах я не нашел сомнений. Он не стал задавать вопросы или требовать. Ему оставалось только ждать.

Я все прекрасно понимал, но от этого мне было не легче.

– Ты знаешь, что я не могу. И тебе известно почему.

Чейд слегка покачал головой:

– Вовсе нет. На каком основании принц Дьютифул должен быть лишен своего наследия Видящего? – Он чуть помолчал и добавил: – Или Неттл?

– Наследия? – Я горько рассмеялся. – Скорее это семейная болезнь, Чейд. Она подобна голоду – а когда тебя научат его утолять, недуг становится неизлечимым. И тогда тобой начинает управлять чуждая сила, которая может заставить тебя отправиться в неведомые земли, что лежат дальше Горного Королевства. Ты видел, что произошло с Верити. Сила уничтожила его. Подчинила его себе, превратив в дракона. Да, Верити спас Шесть Герцогств. Но даже если бы нам не нужно было сражаться с красными кораблями, Верити Истина ушел бы в горы. Сила звала его. Таков неумолимый рок всех, владеющих древней магией.

– Я прекрасно тебя понимаю, – признался Чейд. – Но мне кажется, ты ошибаешься. Я пришел к выводу, что Гален сознательно вселил в тебя страх перед Силой. Он ограничил твое знание и заставил бояться. Однако я читал манускрипты. Мне не удалось их полностью расшифровать, но мне известно, что Сила есть нечто большее, чем способность общаться на расстоянии. С ее помощью человек может продлить свою жизнь, укрепить здоровье, добавить себе обаяния. Твое обучение… не знаю точно, как далеко оно зашло, но не сомневаюсь, что Гален постарался очень многое от тебя скрыть. – Он говорил, с каждым словом все более и более распаляясь, словно речь шла о бесценном кладе. – Сила скрывает в себе огромные возможности. В манускриптах содержатся намеки на то, что ее можно использовать не только для определения болезни, но и для исцеления. Человек, овладевший Силой, способен видеть мир глазами другого существа, слышать то, чего не слышат другие…

– Чейд, – негромко сказал я, и мой старый наставник умолк.

Когда он признался, что читал манускрипты, меня на мгновение охватила ярость. Он не имел права, подумал я, но тут же спохватился: если ему дала их королева, то у Чейда не меньше прав, чем у меня. Да и кому еще читать о Силе? Мастеров не осталось. Все, кто обладал этим талантом, умерли. Нет, их убил я, одного за другим, – последних людей в Оленьем замке, способных применять Силу. Они предали своего короля, поэтому я их уничтожил. А заодно истребил и саму магию. И теперь рассудок говорил мне, что возрождать к жизни древнее умение не стоит.

– Я никогда не был мастером Силы, Чейд. И дело не только в том, что мои познания ограниченны, – обучение так и не было закончено. Мои способности не отличаются устойчивостью. Возможно, Кетриккен рассказала тебе, или ты сам читал в манускриптах, что эльфийская кора отрицательно влияет на Силу. Она подавляет или вовсе убивает дар. Я пытался не использовать кору; мне не нравится, как она на меня действует. Но даже расплывающийся мир лучше, чем тяга к Силе. Иногда я принимал эльфийскую кору каждый день – таким сильным становился голод. – Я отвернулся, увидев тревогу на его лице. – Если у меня и был дар, сейчас от него мало что осталось.

– Твое стремление к Силе указывает, что способности не утрачены, Фитц, – задумчиво проговорил Чейд. – Сожалею, что тебе пришлось так страдать, – мы ни о чем не догадывались. Я считал, что стремление к Силе напоминает тягу к спиртному или табаку и по прошествии времени слабеет, а то и вовсе исчезает.

– Нет. Ты ошибаешься. Иногда оно дремлет. Проходят месяцы или даже годы. А затем, без всякой причины, желание воспользоваться Силой просыпается.

На мгновение я зажмурил глаза. Говорить о Силе, думать о ней – значит провоцировать такой приступ.

– Чейд, я знаю, что ты приехал ко мне именно по этой причине. И ты слышал мой отказ. Можем мы теперь побеседовать о чем-нибудь другом? Наш разговор причиняет мне боль.

Некоторое время Чейд молчал. Потом с фальшивым оживлением заявил:

– Конечно можем. Я говорил Кетриккен, что ты не согласишься. – Он вздохнул. – Просто я хотел воспользоваться тем, что мне удалось узнать из манускриптов. Что ж, я сказал все, что хотел. Ну, что тебя интересует?