- Семен не виноват: его толкнули! - крикнул из зала Иван Цыбизов.

- А машина все же для перевозки зерна не годится, - продолжал Гуров, но его снова перебили репликой из зала:

- Борщев не комсомолец.

- Это не имеет значения, - уже сердито ответил Гуров. - О нас писали, что все комбайны отремонтированы и ждут только сигнала, чтобы выйти в поле. А вчера случайно обнаружилось, что комбайн Ивана Цыбизова неисправен.

- Это мелочь, минутное дело. Уже исправили! - крикнул Цыбизов.

Сорокин грозно посмотрел на него и поднял карандаш, потом мельком взглянул на Веру, которая внимательно смотрела на Гурова, ожидая его слов. Гуров продолжал:

- Щель в кузове тоже мелочь, но в нее может утечь тонна зерна. Нет мелочей - есть безответственность. С точки зрения Феди Незабудки бросить работающий трактор и бежать за зайцем - тоже мелочь, пустяк. А ведь этот пустяк граничит с преступлением. Мы должны со всей серьезностью спросить Федора Незабудку: до каких пор он будет бегать в детских трусиках? Пора, давно пора стать взрослым. Мы все хорошо знаем Федю - и плюсы его и минусы. Работать он умеет, в работе с ним трудно тягаться, но и в мальчишестве другого такого не найдешь во всей области.

Незабудка сидел у самой стенки во втором ряду. Вера видела его цыганский профиль, голова наклонена, поникла, корпус съежился, плотно прилип к стенке, точно хотел войти в нее, спрятаться. Ей даже стало жалко Незабудку: ну с кем не случается грех! Ведь он уже давно покаялся, хватит прорабатывать парня. Десятки глаз в это время уставились на Федю, но он всем существом своим чувствовал лишь один взгляд - Верин, и первый раз в жизни испытывал нестерпимое чувство стыда и позора.

А Гуров уже говорил о том, что нынешняя уборка будет трудной: дожди положили часть хлебов, комбайном не везде возьмешь, придется вручную косить.

По мнению Веры, и прения были не очень организованные, кто во что горазд. В выступлениях комсомольцев ей многое было непонятным. Крепко ругали механизаторов: из-за них пришлось кукурузу вручную обрабатывать, а техника в это время "загорала".

- Хорошо, все знают, что квадраты на кукурузе у нас не получились! - кричал Иван Цыбизов, начиная свое краткое выступление. - А кто виноват? Механизаторы? Ничего подобного! Что вы на нас набрасываетесь, как из подворотни! Ругать надо конструкторов, а не нас. СКГ-6М ни к черту не годится, не получается квадратов - и все тут.

- Почему в "Победе" получились квадраты? Машины одинаковые, что у нас, что у них, - бросил реплику Сорокин.

- Механизаторы разные, - раздался насмешливый девичий голос.

- Кто все-таки прав? - тихо спросила Вера Тимошу.

- Все правы. На ровном поле и у нас СКГ дала квадраты, а на перекатах не получилось. А наши механизаторы, вместо того чтоб головой поразмыслить и устранить несовершенство конструкции, махнули рукой: а черт с ними, с квадратами, не наша забота.

Не совсем понравилось Вере выступление Сорокина, который ушел от обсуждаемого вопроса, ни словом не обмолвился по существу повестки собрания. Сергей Александрович говорил, что в совхозе плохо поставлена культурно-массовая работа, что низка культура молодежи, говорил о красоте, которую надо чувствовать и понимать.

- Сквернословие, пьянство, грубость несовместимы с понятием прекрасного, чужды моральному облику строителя коммунизма, - на высоких нотах звучал голос учителя. - Мы не учимся жить по-коммунистически. Можно ли себе представить гражданина коммунистического мира, который ни с того ни с сего врывается на женский пляж на тракторе или напивается до такой степени, что средь бела дня не может отличить своего дома от соседского, на ходу бросает трактор и бежит за зайцем! Нет, вы подумайте только! Докладчик назвал этого человека мальчишкой. Смею вас заверить: ни один нормальный мальчишка не позволит себе такую глупость.

Обида, накипевшая в Феде на Гурова, теперь переадресовалась Сорокину. Говорить на собраниях он не умел: как-то деревенел язык, и слова улетучивались. Но он считал своим кровным долгом расквитаться с обидчиком и попросил слова. На трибуну не пошел, говорил с места.

- Насчет зайца - виноват, признаю, и на пляж заехал - тоже нехорошо получилось, хоть я и не знал, что там девчата купаются. А хоть бы и знал - что ж такого? Все были в купальниках. Ну ладно, пусть я виноват, не отказываюсь. Критиковать можно, критиковать надо. Только когда других критикуешь, о себе не забывай, чтоб тебе другие не сказали: "сам дурак". Вот тут очень красиво говорил… учитель Сорокин. - Федя никак не мог назвать Сергея Александровича "товарищем" после нанесенной ему обиды. - И книг мало читаем, и лекций нет, и самодеятельности… Говорить легко, особенно у кого язык хорошо подвешен или, скажем, тренировка есть. А только спросите коммуниста Сорокина, что сам он сделал, кроме красивых слов? Лекцию прочитал, самодеятельность организовал, футбольную команду? Ничего. Только одни разговоры. Других критиковать - что, это каждый может. Критикуй всех подряд, а сам ходи героем.

Больше Незабудка ничего сказать не мог. Да и то, что сказал, было опровергнуто в заключительном слове докладчика.

- Я не согласен с Федором Незабудкой в отношении товарища Сорокина. Сергей Александрович достаточно активно участвует в общественной жизни совхоза. На его плечах лежит вся наша стенная печать. Он сам и рисует, и стихи пишет, и заметки. Создал большой актив стенкоров. Обе наши стенгазеты "Крокодил" и "Партизанское знамя" выходят регулярно. Что же касается самодеятельности - это верно. Нет ее у нас, постоянной, толковой. Я думаю, что наш новый товарищ Вера Ивановна Титова поможет нам наладить самодеятельность?

Гуров впервые за весь вечер посмотрел на Веру открыто, весело, а она заметила смущенно:

- Почему Ивановна? Зовите просто Верой.

- Хорошо. Так даже лучше, - улыбнулся Гуров и затем, погасив улыбку и строго оглядев собрание, сказал: - Я думаю, что мы поможем Вере быстрее войти в жизнь нашего коллектива, окружим ее товарищеским вниманием.

- Некоторые уже окружили! - задиристо выкрикнул Федор, рассчитывая на смех в зале. Но никто не реагировал на его глупый выкрик, и Федя неловко, как нашкодивший кутенок, вобрал голову в плечи под уничтожающим взглядом Михаила.

После собрания Сорокин хотел проводить Веру, но в ушах девушки все еще звенела Федина реплика "некоторые уже окружили", и она пошла домой вместе с Надеждой Павловной и Тимошей.

В этот вечер Вера написала матери свое первое письмо.

"Милая моя, родная мамочка!..

Виновата я перед тобой бесконечно, что заставила тебя волноваться и переживать. Прости, прости и еще раз прости… Я ни в чем не раскаиваюсь - все получилось очень, очень хорошо. Ты можешь даже за меня порадоваться. Твоя дочь - заведующая библиотекой совхоза "Партизан".

Я, наверное, не смогу тебе все толково рассказать. Ну, все, все мне здесь нравится - и моя работа, и здешний край, и люди, славные, добрые люди.

Совхоз очень большой, в районе считается передовым. Руководит им Герой Советского Союза, бывший партизан. Живу я у Надежды Павловны, она секретарь партийной организации и тоже бывшая партизанка. А когда-то до войны была актрисой в Москве. Она добрый, чуткий человек. Ко мне относится, как к родной.

Несколько дней я работала в поле: полола кукурузу. Загорела лучше, чем на курорте.

В совхозе есть новый клуб, через день бывает кино, раз в неделю танцы. Мне уже поручили поставить самодеятельность.

Село стоит на берегу реки Зарянки, в которой мы купаемся, катаемся на лодке. За рекой большой старинный парк. Окрестности прекрасные: березовые рощи, перелески, поляны, луга. От нас до районного центра шестнадцать километров.

Ты, конечно, спросишь: а как же институт? Я хочу учиться и буду учиться. Очно ли, заочно, в кинематографии или в каком-нибудь другом, только учиться я буду обязательно. Между прочим, совхозные ребята учатся заочно в Сельскохозяйственной академии и в других вузах. Буду работать и буду готовиться в институт.