Одним словом, мистер Шакк вскоре сделается героем парохода, а он был человеком, способным сохранить свое высокое положение. Личности мистера Дина Форсайта и доктора Хадлсона поблекли перед личностью представителя Дании, и на сей раз обоих противников объединила общая ненависть к представителю государства, которое не собиралось предоставлять им ни малейшей доли от их бессмертного открытия.

Вероятно, Фрэнсис Гордон не заблуждался, сделав ставку на это обстоятельство, чтобы попытаться помирить своего дядю и доктора.

Переход от Чарлстона до столицы Гренландии равен приблизительно 2600 милям, то есть почти пяти тысячам километров.[148] Предполагалось, что он займет дней двадцать, включая остановку в Бостоне, где «Мозик» должен был пополнить запасы угля. Кроме того, корабль вез запас продовольствия на несколько месяцев, так же как и другие корабли, плывшие в том же направлении, ведь иначе из-за притока любопытных было бы невозможно обеспечить их существование в Упернавике.

Итак, «Мозик» продвигался на север вдоль восточного побережья Соединенных Штатов. Сначала земля почти всегда оставалась в поле зрения, но на следующий день после отплытия, за мысом Хаттерас, дальше всех выдвинутой в океан точки Северной Каролины, она постепенно стала уходить вдаль.

Обычно в июле в этих широтах Атлантики небо бывает ясным. А поскольку ветер дул с запада, то пароход скользил по спокойному морю, под защитой берега. Но порой со стороны открытого океана поднимался ветер, и тогда бортовая и килевая качка производили свое обычное действие.

И если мистеру Шакку, как настоящему миллиардеру, твердости было не занимать, если везучему Омикрону морская болезнь оказалась нипочем, то с мистером Дином Форсайтом и доктором Хадлсоном дело обстояло иначе. Как начинающие мореплаватели, они сполна заплатили дань Нептуну, однако ни на мгновение не раскаивались, что пустились в подобную авантюру. Если никто не согласится дать им частичку болида, то, по крайней мере, они будут там в момент падения. Они смогут его созерцать, дотронуться до него руками. Решительно, они пребывали в уверенности, что если болид и появился на земном горизонте, то только благодаря им!

Само собой разумеется, морская болезнь не коснулась Фрэнсиса Гордона. Ни рвота, ни тошнота не беспокоили его во время путешествия. Поэтому с готовностью и одинаковой заботой он ухаживал за дядей и человеком, который несколько недель назад должен был стать его тестем. Когда волнение ослабевало и волны щадили «Мозик», он выводил их из кают на свежий воздух палубы и усаживал в плетеные кресла не слишком далеко друг от друга, стараясь постепенно сокращать расстояние.

— Как вы себя чувствуете? — спрашивал он, укрывая пледом ноги дяди.

— Не очень хорошо, Фрэнсис, — отвечал мистер Форсайт, — но, надеюсь, мне станет лучше.

— Не сомневайтесь, дядя!

— Как ваше здоровье, мистер Хадлсон? — помогая доктору облокотиться на удобные подушки, повторял он любезным тоном, словно его никогда и не выгоняли из дома на Моррис-стрит.

Оба противника оставались на палубе в течение нескольких часов, стараясь не глядеть друг на друга, но и не пряча взора. И только когда мимо них, твердо держась на ногах, проходил мистер Шакк, уверенный в себе, как марсовый матрос,[149] смеющийся над качкой, с высоко поднятой головой человека, которому снятся только золотые сны, который все видит в золотом цвете, мистер Форсайт и мистер Хадлсон приподнимались с кресел. В их глазах сверкали молнии. Если бы они были наделены достаточной электрической энергией, то испепелили бы датского представителя.

— Похититель болидов, — бормотал мистер Форсайт.

— Вор метеоров, — добавлял мистер Хадлсон.

Однако мистер Шакк не обращал на них ни малейшего внимания и даже не хотел замечать их присутствия на пароходе. С надменным видом расхаживал он взад и вперед с апломбом человека, который вот-вот принесет своему отечеству больше денег, чем требовалось, чтобы выкупить у Германии Гольштейн и Шлезвиг[150] и даже заплатить долги всего мира, поскольку они не превышали сумму в 160 миллиардов.

Тем временем плавание продолжалось в довольно благоприятных в целом условиях. Другие корабли, вышедшие из портов восточного побережья, шли на север, направляясь к Девисову проливу. Вполне вероятно, что в открытом море находилось еще несколько пароходов, пересекавших Атлантический океан в том же направлении.

«Мозик», не останавливаясь, прошел мимо Нью-Йоркской бухты. Держа курс на северо-восток, он следовал вдоль побережья Новой Англии до самого Бостона, чтобы утром 13 июля бросить якорь в порту столицы штата Массачусетс. Ему предстояло пробыть там целый день, чтобы наполнить бункеры, поскольку нечего было и думать запастись топливом в Гренландии.

Хотя переход выдался не слишком тяжелым, морская болезнь измучила большинство пассажиров. Поэтому некоторые из них отказались от дальнейшего пребывания на борту «Мозика». Человек шесть сошли в Бостоне на берег. Можно не сомневаться, что среди них не оказалось ни мистера Дина Форсайта, ни доктора Хадлсона. Да разве могли они отказаться от продолжения путешествия в Гренландию? Пусть под ударами бортовой и килевой качки им придется испустить последний вздох, но они сделают это, глядя на воздушный, а теперь ставший земным метеор.

После высадки менее стойких или менее увлеченных пассажиров на «Мозике» освободилось несколько кают. Их, однако, не замедлили занять те, кто воспользовался случаем, чтобы отправиться в путешествие из Бостона.

Среди новых пассажиров выделялся статный джентльмен, пришедший в числе первых, чтобы занять одну из свободных кают, которую не собирался уступать никому. Джентльмен этот, не скрывавший своего удовлетворения оттого, что сумел попасть на пароход, был не кем иным, как мистером Сетом Стенфортом, разведенным супругом мисс Аркадии Уокер, тем самым, что сочетался с ней браком при уже известных обстоятельствах в присутствии судьи Прота из Уэйстона.

После развода, состоявшегося более двух месяцев назад, мистер Сет Стенфорт вернулся в Бостон. По-прежнему питая пристрастие к путешествиям, он посетил главные города Канады: Квебек, Торонто, Монреаль, Оттаву. Вряд ли он стремился забыть бывшую жену и вряд ли из его памяти исчезли все воспоминания о миссис Аркадии Стенфорт. Супруги сначала понравились друг другу, потом разонравились. Развод, такой же оригинальный, как и бракосочетание, разлучил их. Несомненно, они больше не увидятся, а если и увидятся, то, вероятно, даже не узнают друг друга.

А произошло следующее. Едва мистер Сет Стенфорт приехал в Торонто, современную столицу Доминиона,[151] как узнал о телеграммах, в которых сообщалось о болиде. Но даже если падение должно было бы произойти на расстоянии в несколько тысяч километров, в самых отдаленных районах Азии или Африки, он, безусловно, совершил бы невозможное, лишь бы добраться туда. Впрочем, само по себе это астрономическое явление его вовсе не интересовало. Но присутствовать при зрелище, на которое соберется ничтожное число зрителей, увидеть то, чего не увидят многие миллионы людей, — вот что манило отважного джентльмена, большого любителя путешествий, которому состояние позволяло совершать самые невероятные странствия.

Однако на этот раз речь шла не о посещении противоположного края света. Театр астрономической феерии находился у самого порога Канады. Конечно, присутствовать при развязке метеоро-фантастической истории соберется целая толпа. И мистер Сет Стенфорт будет лишь одной из частичек этой толпы… Тем не менее это в принципе довольно любопытное явление, вероятно, больше не повторится, по крайней мере, в обозримом будущем, так что следовало непременно оказаться в числе тех, кто отправится в Гренландию.

Итак, мистер Сет Стенфорт сел на первый же поезд, отправлявшийся в Квебек, затем пересел на тот, что шел по равнинам Доминиона и Новой Англии в Бостон. Но по прибытии в Бостон выяснилось, что нет ни одного парохода, стоявшего под парами. Последний корабль с многочисленными пассажирами вышел в море два дня тому назад.