Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Она… мы в квестуре, комиссар. В смысле, я в квестуре. А Беллини остался на кампо Манин.

Брунетти прикрыл глаза и прислушался к шуму, раздававшемуся откуда-то из дальней части дома. Нет, показалось.

— Что она там делает, Руберти?

Трубка молчала, затем Руберти произнес:

— Мы ее арестовали, комиссар. — Теперь молчал Брунетти, и полицейский добавил: — То есть я привел ее сюда, комиссар. Ее пока что не арестовали.

— Я хочу поговорить с ней, — потребовал Брунетти.

Наступило продолжительное молчание, потом он услышал голос Паолы:

— Чао, Гвидо.

— Паола, ты действительно в квестуре? — спросил он.

— Да.

— Значит, ты все-таки это сделала?

— Я же тебя предупреждала, — сказала Паола.

Брунетти прикрыл глаза и положил руку с трубкой на грудь. Сделал глубокий вздох, постарался сосредоточиться; снова поднес трубку к уху и произнес чуть ли не по слогам, стараясь быть как можно более убедительным:

— Скажи ему, что я подойду через пятнадцать минут. Молчи и ничего не подписывай. — И, не дожидаясь ответа, положил трубку и выбрался из постели.

Он быстро оделся, пошел на кухню и написал детям записку: они с Паолой отправились прогуляться, но скоро вернутся. Выйдя из квартиры, тихонько прикрыл за собой дверь и стал на цыпочках, словно вор, спускаться по лестнице.

Оказавшись на улице, он двинулся направо, стремительно, почти бегом; его душа полнилась яростью и страхом. Торопливо миновал пустой рынок, прошел по мосту Риальто, глядя в землю прямо перед собой и не видя ничего и никого на своем пути. Он вспоминал, как Паола гневно, страстно стукнула рукой по столу, так что подпрыгнули тарелки, а стакан с вином упал на пол. А он смотрел, как красная жидкость впитывается в скатерть, и удивлялся, почему этот вопрос до такой степени взбесил ее. И тогда, и даже сейчас — что бы она там ни натворила, несомненно, ее поступок стал результатом все того же гнева — он никак не мог понять, отчего ее выводит из себя зло, от которого они-то так далеки. За те двадцать лет, что они прожили в браке, он привык к припадкам ее гнева, смирился с тем, что, видя проявления политической или социальной несправедливости, она может взорваться, прийти в состояние неудержимого бешенства, но так и не научился предсказывать, что именно в очередной раз явится толчком, а потом уже оказывалось слишком поздно и успокоить ее не было никакой возможности.

Проносясь по кампо Санта-Мария-Формоза, он вспоминал кое-что из сказанного Паолой — она осталась глуха к его словам, когда он напомнил ей, что рядом дети, слепа к его изумлению перед ее реакцией.

— Это все потому, что ты мужчина, — прошипела она жестко, со злостью. А потом добавила: — Нужно сделать так, чтобы заниматься подобными вещами обходилось дороже, чем не заниматься. А до тех пор ничего не изменится. Мне наплевать, что в их деятельности нет ничего противозаконного. Это неправильно, и кто-то должен их остановить.

Как это часто случалось, Брунетти вскоре выкинул из головы ее яростные крики и обещание — а может, то была угроза — предпринять что-либо самой. И вот теперь, три дня спустя, он пожинает плоды своего безразличия, сворачивая на набережную Сан-Лоренцо и спеша в квестуру, где сидит Паола, арестованная за преступление, о намерении совершить которое она его предупреждала.

Брунетти впустил тот же самый молодой офицер, он отдал комиссару честь, когда тот вошел. Комиссар, не обращая на него внимания, устремился вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, и вскоре оказался в комнате для младшего офицерского состава: Руберти возвышался за своим столом, Паола молча сидела напротив него.

Руберти встал, приветствуя начальника.

Брунетти кивнул. Он взглянул на Паолу, та ответила на его взгляд, но он не нашел, что ей сказать.

Он жестом велел Руберти садиться и, когда тот исполнил его приказание, проговорил:

— Расскажите мне, что случилось.

— Примерно час назад нам позвонили, комиссар. На кампо Манин сработала сигнализация, так что мы с Беллини отправились туда.

— Пешком?

— Да, комиссар.

Руберти молчал, и Брунетти кивком попросил его продолжать.

— Добравшись до площади, мы обнаружили разбитую витрину. Сигнализация трезвонила, как безумная.

— Откуда именно? — поинтересовался Брунетти, хотя ответ был ему известен.

— Из задней комнаты, комиссар.

— Да-да. Но из какого здания?

— Из туристического агентства, комиссар.

Видя реакцию Брунетти, Руберти снова умолк, и комиссару пришлось подтолкнуть его вопросом:

— А потом?

— Мы вошли в здание, сэр, и я выключил электричество, — объяснил он зачем-то. — Затем мы снова вышли на улицу и увидели на кампо женщину. Она как будто ждала нас, и мы спросили, не видела ли она, что случилось. — Руберти опустил глаза, на мгновение поднял их на Брунетти, взглянул на Паолу — оба молчали, и он продолжил: — Она сказала, что видела, кто это сделал, и, когда мы попросили ее описать преступника, ответила, что речь идет о женщине.

Он замялся, еще раз посмотрел на них обоих, но они по-прежнему молчали.

— Мы попросили ее описать ту женщину, и она стала описывать себя. Я указал ей на это, и она во всем созналась. Она разбила витрину, комиссар. Вот что случилось. — Он на минутку задумался и добавил: — То есть она прямо этого не сказала, комиссар. Но кивнула, когда я задал ей соответствующий вопрос.

Брунетти опустился на стул, стоявший справа от Паолы, и оперся руками о стол Руберти.

— Где Беллини? — спросил он.

— Он все еще там, комиссар. Дожидается приезда владельца.

— Как давно вы его там оставили? — спросил Брунетти.

Руберти взглянул на часы:

— Более получаса назад, комиссар.

— У него есть телефон?

— Да, комиссар.

— Позвоните ему, — приказал Брунетти.

Руберти потянулся к аппарату, но не успел набрать номер, как на лестнице раздались шаги, и в кабинет вошел Беллини. Он поздоровался с Брунетти и не выразил ровно никакого удивления, обнаружив комиссара в квестуре в такой час.

— Buon di,[5] Беллини, — поприветствовал его Брунетти.

— Buon di, Commissario, — ответил офицер и взглянул на Руберти в надежде, что тот хотя бы намекнет ему, что происходит.

Руберти только и мог, что пожать плечами.

Брунетти потянулся через стол, заставленный стопками досье, и взял рапорт. Он разглядел аккуратный почерк Руберти, прочел время и дату, имя офицера, термин, каким Руберти охарактеризовал совершенное преступление. Больше в отчете ничего не было, никакого имени ни в графе «Задержанный», ни даже в графе «Допрашиваемый».

— Что сказала моя жена?

— Как я уже говорил, комиссар, она, в сущности, ничего не сказала. Просто кивнула, когда я спросил ее, она ли это сделала, — ответил Руберти и закончил согласно уставу: — комиссар, — заглушая вздох удивления, сорвавшийся с губ напарника.

— Думаю, вы неправильно истолковали ее слова, Руберти, — произнес Брунетти. Паола дернулась, словно собираясь что-то сказать, но Брунетти внезапно припечатал рапорт о задержании ладонью и смял его в плотный комок.

Руберти еще раз вспомнил то время, когда только начинал служить в полиции и падал с ног от недосыпа, не забыл он и то, как комиссар пару раз закрывал глаза на его грехи или ошибки молодости.

— Да, комиссар, вполне возможно, что я неправильно истолковал ее слова, — ответил он спокойно.

Брунетти взглянул на Беллини, тот кивнул, не слишком хорошо понимая происходящее, но точно зная, как нужно поступить.

— Хорошо, — сказал Брунетти и встал. Маленький шарик мятой бумаги, еще недавно бывший протоколом допроса, лежал у него в руке. Он сунул его в карман пальто. — А сейчас я отведу жену домой.

Руберти тоже вышел из-за стола и приблизился к Беллини. Тот сообщил:

— Владелец приехал на место происшествия, комиссар.

— Вы говорили ему что-нибудь?

— Нет, комиссар, только что Руберти вернулся в квестуру.

вернуться

5

Добрый день (ит.).

3
{"b":"133825","o":1}