Все еще смеясь, Сент-Винсент снял с нее ботинки и отбросил их в сторону. Чулки были спущены с ее ног с тем же деловитым проворством.

– Залезайте в лохань, – скомандовал он. – Сегодня вы в полной безопасности. Самое большее, на что я способен, это смотреть.

Эви, никогда в жизни не раздевавшаяся в присутствии мужчины, почувствовала, как жаркая волна прокатилась по ее телу. Сент-Винсент деликатно отвернулся и, прихватив кувшин с водой, стоявший у очага, подошел к умывальнику. Пока он собирал бритвенные принадлежности, Эви торопливо сняла белье и забралась в лохань. Вода была восхитительно горячей, и по ее заледеневшим ногам пробежали тысячи колючих мурашек.

На табурете рядом с лоханью стояла банка с желеобразным мылом. Эви окунулась с головой в воду и, вынырнув, потянулась к банке, чуть не уронив ее при этом. Намылив волосы, она издала недовольный возглас, когда едкая пена попала ей в глаза, и принялась лихорадочно плескать водой в лицо.

Сент-Винсент моментально оказался рядом с кувшином в руках.

– Поднимите голову, – услышала Эви.

Он ополоснул ее волосы, а затем быстро промокнул ее лицо чистым, но шершавым полотенцем. Эви послушно приняла его протянутую руку, когда он помог ей подняться. Ей следовало бы прийти в ужас от того, что она стоит обнаженной перед мужчиной, но она так устала, что ей было не до скромности. Дрожащая и обессиленная, она позволила ему помочь ей вылезти из лохани. Она даже позволила вытереть себя полотенцем, не в состоянии ничего делать, кроме как неподвижно стоять, не замечая, как он смотрит на нее.

Сент-Винсент с ловкостью опытной горничной натянул на Эви фланелевую ночную рубашку, которую обнаружил в ее саквояже. Воспользовавшись сухим полотенцем, он вытер ее волосы, после чего препроводил ее к умывальнику. Эви сонно наблюдала, как он извлек из саквояжа зубную щетку, макнул ее в зубной порошок и вручил ей. Почистив и прополоскав зубы, она выплюнула воду в фаянсовую чашу. Щетка выпала из ее непослушных пальцев, стукнувшись о деревянные половицы.

– Где кровать? – прошептала Эви, прикрыв глаза.

– Здесь. Возьмите меня за руку. – Сент-Винсент подвел ее к кровати, и она забралась в постель, как раненое животное. Простыни оказались свежими и сухими, перина мягкой, а одеяло теплым. Зарывшись головой в подушку, Эви испустила стон облегчения. По легкому натяжению волос она поняла, что Сент-Винсент распутывает узлы в ее влажных локонах. Закончив, он отошел от постели, чтобы искупаться. Эви бодрствовала достаточно долго, чтобы увидеть сквозь приоткрытые веки его длинное тело, казавшееся золотистым в свете огня. Когда он ступил в воду, глаза ее закрылись, и вскоре она крепко спала.

Ни одно сновидение не потревожило ее сон. Ничего, кроме бархатистой тьмы, мягкой постели и тишины шотландской деревни холодной осенней ночью. Она спала как убитая до самого рассвета, когда ее разбудили утренние шумы, проникавшие с улицы: крики торговцев, грохот повозок, ржание лошадей и прочие звуки, характерные для сельской местности. Эви открыла глаза и в рассеянном свете, струившемся сквозь кружевные занавески, с удивлением обнаружила, что она не одна в постели.

Сент-Винсент. Ее муж. Он был обнажен – по крайней мере до пояса. Он спал на животе, обхватив мускулистой рукой подушку. Очертания его спины и плеч были настолько совершенны, что казались вырезанными из светлого балтийского янтаря, отполированного до блеска. Во сне его черты смягчились, утратив свое циничное выражение. Длинные ресницы и мягкий изгиб рта придавали ему чувственный и в то же время невинный вид.

Эви закрыла глаза, размышляя о том, что теперь она замужняя женщина, а значит, сможет увидеть отца и провести с ним столько времени, сколько понадобится. Маловероятно, что Сент-Винсент станет интересоваться, что она делает и куда ходит. Так что у нее будет определенная свобода. Эта мысль, несмотря на смутное беспокойство, притаившееся в уголке сознания, сделала ее почти счастливой. Удовлетворенно вздохнув, она снова заснула.

На этот раз ей приснился сон. Она шла по залитой солнцем тропинке, где часто гуляла, когда бывала в Гемпшире. Тропинка вела к ручью, пересекая широкий луг, заросший высокой летней травой, усыпанной полевыми цветами. Как-то раз Эви пришла сюда с подругами, и они загадали желания, побросав шпильки в журчащую воду. Наслушавшись преданий о речном духе, который якобы жил в глубине, Эви не без трепета подошла к берегу. Легенда гласила, что дух поджидает невинную девицу, чтобы утащить ее на дно и сделать своей супругой. Во сне, однако, она ничего не боялась и даже сняла обувь, чтобы провести по глади ручья кончиками пальцев. К ее удивлению, вода оказалась восхитительно теплой.

Усевшись на травянистом берегу, Эви опустила босые ступни в воду и подняла лицо к солнцу. Внезапно она почувствовала, как что-то коснулось ее щиколотки. Она замерла, не испытывая страха, даже когда уловила в воде какое-то движение. Прикосновения были нежными, словно чьи-то длинные пальцы массировали ее усталые ноги. Эви вздохнула от удовольствия. Невидимая рука скользнула выше, лаская ее лодыжки и колени, пока из глубин ручья не показался речной дух, превратившийся в человека, чтобы соблазнить ее. Он вылез из воды и заключил ее в объятия. Ощущение было таким чудесным, что она боялась, что он исчезнет, если она откроет глаза. Обвив его руками, она упивалась игрой мышц на его спине, перекатывавшихся под горячей шелковистой кожей.

Нашептывая нежные слова, пригрезившийся возлюбленный покрывал поцелуями ее лицо и шею. Каждое его прикосновение отзывалось в ее теле бурей ощущений.

– Ты готова? – шепнул он, осторожно стягивая с нее одежду, пока ее обнаженная кожа не оказалась открытой прохладному воздуху. – Не бойся, любовь моя, все будет хорошо...

Дрожа всем телом, Эви слепо цеплялась за него. Он накрыл губами ее напрягшийся сосок и принялся дразнить его круговыми движениями языка, пока она не застонала, выгнувшись ему навстречу. Ее бедра раздвинулись, он приподнялся, расположившись между ними, а затем...

Глаза Эви широко распахнулись. Сон рассеялся, и она поняла, что находится не в Гемпшире, а на постоялом дворе в Гретна-Грин, и шум воды исходит не от ручья, а от проливного дождя снаружи. Солнца не было и в помине, зато в очаге пылал яркий огонь. А тело, к которому она прижималась, принадлежало не речному духу, а вполне реальному мужчине. Эви ахнула, осознав, что она обнажена и лежит в объятиях Сент-Винсента.

Он поднял голову и взглянул на нее. На его скулах горел легкий румянец, отчего глаза казались еще светлее и пронзительнее, чем обычно.

– Тебя нелегко разбудить, – произнес он с лукавой усмешкой, скользнув ладонью по ее бедру. Шокированная, Эви издала протестующий возглас и заерзала под ним, но он только крепче прижал ее к перине. – Лежи спокойно. Тебе ничего не нужно делать. Позволь мне позаботиться обо всем. Впрочем, ты тоже можешь трогать меня... да, вот так. – Он издал довольное урчание, когда ее дрожащие пальцы прошлись по его волосам, затылку и плечам.

Он скользнул ниже, и Эви поняла, что его лицо находится на уровне треугольника ярко-рыжих завитков внизу ее живота. Смущенная, она попыталась прикрыться рукой.

– Не надо, – прошептал он с улыбкой в голосе. – Чем больше ты таишь от меня, тем больше я этого хочу. Боюсь, ты пробуждаешь во мне самые сладострастные идеи. Так что лучше убери руку, дорогая, пока я не придумал что-нибудь действительно шокирующее. – Ее дрожащая рука исчезла. – Молодец, слушайся своего мужа, – вкрадчиво прошептал он, теребя кончиками пальцев мягкие завитки, – особенно в постели. Раздвинь ноги, дорогая. Я хочу коснуться тебя внутри. Ты так прекрасна. Не бойся. Тебе станет легче, если я поцелую тебя там? Не шевелись...

Эви всхлипнула, когда его губы коснулись рыжих завитков. Почувствовав, что его длинные пальцы проникли внутрь, она дернулась от неожиданности, и Сент-Винсент тут же убрал руку.

Нашептывая успокаивающие слова, он снова скользнул пальцем в ее лоно, на этот раз глубже.