«Я здесь, — написала я, прерывая его записи. — К сожалению, все еще здесь».

«Слава всем богам, когда-либо придуманным! Где ты?»

«Нигде», — честно ответила я. Это была правда. Я не знала, где я, и это не имело значения.

«Нет, серьезно. Где ты?»

«Не знаю, правда, — написала я. — Кружу на ялике вокруг Юнирайона».

«Я беспокоился. Почему ты не ответила мне вчера?»

«Я забыла ноутскрин».

«Я спросил Брэна, не знает ли он, что с тобой, и он мне все выложил. Он очень волнуется за тебя. Можно я скажу ему, где ты?»

«Нет. Просто скажи ему, что со мной все в порядке».

«Хорошо. Он поехал домой, проверить твою капсулу. Но тебя там не было, и он жутко перепугался. Родители заставили его пойти в школу, но он не может сосредоточиться».

«Боюсь, мне сейчас не до этого», — ответила я.

«Не отключайся, кажется, мистер Прокиев засек, что я вышел в Сеть во время урока. Я скоро вернусь».

После этого экран надолго замер. Я свернулась клубочком на сиденье ялика и попыталась размышлять здраво. Ничего не получилось.

Потом экран снова ожил.

«Ну вот, я во дворе. Брэн рассказал мне обо всем, что случилось сегодня ночью».

«Коитально, — честное слово, больше я ничего не могла сказать по этому поводу. — И как много он тебе разболтал?»

«Даже самая долгая история очень быстро проносится в мыслях», — объяснил Отто.

«Коитально, — снова повторила я. — Можно попросить тебя включить свой этический кодекс и не рассказывать об этом всей школе? И даже Набики и своей семье?» Мне было очень важно, что они обо мне подумают, а моя история выглядела чудовищно даже для детей Европы.

«Клянусь могилой Сорок второй».

Я была тронута.

«Спасибо».

«Мы с Набики расстались», — дописал Отто.

Я не поняла, зачем он мне это сообщает.

«Что? Но почему?»

«Помнишь, как яростно она меня опекала? Когда ты сказала мне, что кто-то хочет тебя убить, я вдруг впервые испытал такое же чувство. Последние несколько дней я целыми ночами лазил по Сети, пытаясь выяснить хоть что-нибудь полезное. Набики это не понравилось, она сказала, что я не высыпаюсь. А потом добавила, что о тебе есть кому позаботиться и я тебе не нужен. Я тогда… нет, это была всего лишь мимолетная мысль, но мы в тот момент держались за руки. Я хотел ее ударить. Поверь, я пацифист, и у меня есть другое оружие, кроме кулаков, и вообще, я очень редко думаю о таких вещах, даже по отношению к тем, кто меня бил — да, такое случалось. Но Набики сказала, что если я мог такое подумать, значит, она мне больше не нужна. И она была права».

Если комплименты Отто были настолько неотразимы, как он уверял, то страшно подумать, каким он мог быть в ярости!

«Нет, так нельзя. Вернись к ней, — написала я. — Скажи ей, что очень сожалеешь. Я не хочу разрушать ничьи отношения».

«Ты тут ни при чем. Одно из преимуществ моего способа общения заключается в том, что я могу моментально понять и усвоить чувства своего собеседника. Набики любила не меня, а возможность быть необходимой. Но теперь я… Слушай, можно я к тебе приеду?» Я была искренне тронута, хотя понимала, что Отто не сможет защитить меня от Пластина. «Тебе нужна семья. Где ты?»

«Я не знаю, правда».

«Прикажи своему ялику ехать в школу. Мы можем поговорить в нашем кампусе».

«Мы и так разговариваем».

«Нет».

Я не сразу поняла, что он имеет в виду.

«Отто, сейчас не лучшее время забираться в мои мысли», — написала я.

«Посмотрим», — ответил он.

«Да я сама не хотела бы сейчас оказаться у себя в голове!»

«Наверное, — не стал спорить он. — Но ты не можешь оставаться одна. Кто-то пытается тебя убить!»

Я вздохнула.

«Хорошо. Но я не знаю, насколько я далеко от школы».

«Я подожду».

Связь оборвалась, и я попросила ялик отвезти меня в Юнишколу. Он включился, и мотор довольно заурчал, словно обрадовался, получив точные указания.

Мне потребовалось около часа, чтобы добраться до школы. Оказывается, кружение по постоянно расширяющейся спирали над Юнирайоном, отнесло меня довольно далеко в сторону. Ялик остановился возле сада, но я приказала ему отправиться к общежитиям. Признаться, я не представляла, как разыщу Отто, но он ждал меня на лавочке под деревом у дверей мужского общежития. Мой ноутскрин звякнул, как только Отто заметил мой ялик.

«Здесь! — написал он. — Я же сказал, что буду тебя ждать».

Я открыла дверь лимо-ялика и выбралась наружу. Я даже сумела изобразить приветливую улыбку, правда, она получилась такой же вымученной, как у Отто. И почти сразу же угасла.

Отто подскочил ко мне, положил руку мне на талию и повел к школе, не прикасаясь к моей коже. Теперь, когда он был совсем рядом, все стало по-другому. Почему-то Отто, которого я видела в школе, и Отто, с которым я переписывалась, казались мне двумя разными людьми. Я почти не знала этого Отто. И не знала, что сказать. Мы шли в полном молчании.

Отто посмотрел на меня своими желтыми глазами. Потом выдавил улыбку и открыл передо мной дверь общежития. Я глубоко вздохнула и переступила порог. Послышалось короткое жужжание — это система безопасности зарегистрировала наше присутствие.

* * *

СОВПАДЕНИЕ СЕТЧАТКИ ПОДТВЕРЖДЕНО. РОЗАЛИНДА САМАНТА ФИТЦРОЙ. МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ ИЗВЕСТНО.

Он еще не успел вернуться на свою станцию, когда Сеть передала ему эту информацию. Он ввел новое местонахождение в систему управления яхтой, и та медленно развернулась в сторону Юнишколы.

* * *

Отто провел меня в гостиную для посетителей. Это была светлая и безликая комната, сразу напомнившая мне родительский стиль оформления помещений. Когда мы вошли, мне стало совсем неловко.

— Я не знаю, что говорить.

Отто покачал головой, давая понять, что мне не надо об этом беспокоиться. Потом протянул мне руку.

— Нет, — быстро сказала я, отстраняясь. Потом закрыла ладонью лоб, пряча глаза. — Отто, ты не хочешь этого знать!

Воцарилась долгая тишина, потом мой ноутскрин снова звякнул. Я подняла глаза. Отто пересек комнату и сел на стул, отвернувшись от меня. Сглотнув, я посмотрела на экран.

«Как ты себя чувствуешь?»

Немного успокоившись, я тоже села.

«Хорошо», — написала я.

«Выглядишь ты совсем не хорошо».

«Я просто не спала, — объяснила я. — Прошлой ночью я в третий раз убежала от убийцы, которого невозможно уничтожить, выбралась с Юникорновых островов при помощи своего альбома для рисования, выяснила, что мои родители намеренно оставили меня в стазисе почти на тридцать лет, а напоследок узнала, что влюбилась во внука своего старого парня».

Я отложила ноутскрин и посмотрела на Отто.

— Жутко старого парня, могу добавить, — вслух сказала я и со вздохом уронила голову на руки.

Вскоре я услышала, как Отто зашевелился, а потом мой экран снова звякнул. Я убрала руки от глаз. Отто обернулся ко мне, но смотрел не на меня, а в свой экран.

«Вот это и мучает тебя по-настоящему, правда ведь? — написал он. — Твой Ксавьер».

— Типа того, — признала я.

«Из-за этого ты и сбежала».

— Слушай, Брэн тебе все рассказал, разве нет?

«Он понял, что мой страх не был случайным».

Я покачала головой, радуясь тому, что он может это увидеть.

— Почему? — спросила я. — Что ты во мне увидел?

Отто поднял голову от ноутскрина и несколько мгновений смотрел мне в глаза.

«Я могу попробовать показать тебе, если хочешь, — написал он, снова утыкаясь в экран. — Мне еще не приходилось подбирать слова для таких вещей. Это слишком сложно, чтобы я мог выразить такое бойкими, ничего не значащими словами». Он помедлил, а потом добавил: «Или даже сердечными, серьезными словами».

Я не знала, что сказать на это. Отто был прав. Есть вещи, которые не так-то просто выразить словами. Наверное, я могла бы написать картину, обладающую такой же силой воздействия, но даже это было бы не то. Пока я размышляла, Отто снова начал строчить в своем ноутскрине.