– Привет.

Он обернулся, услышав голос Алекс.

– Почему ты до сих пор здесь?

Он думал, что она сейчас наверху, забирает Джози из комнаты для свидетелей, как это было вчера.

– Могу задать тебе тот же вопрос.

Патрик кивнул в сторону двери:

– Я не настроен на битву.

Алекс подошла ближе, встала между его коленями и обняла. Она уткнулась лицом в его шею, и Парик почувствовал на своей груди ее глубокий судорожный вздох.

– Мог бы и обмануть меня, – сказала она.

У Джордана МакАфи выдался плохой день. Малыш срыгнул на него, когда он уже стоял в дверях. Он на десять минут опоздал в суд из-за чертовых репортеров, которые плодятся как кролики, а на стоянке не было свободных мест, в итоге судья Вагнер сделал ему замечание за опоздание. Плюс ко всему по непонятной причине Питер перестал общаться с Джорданом, если не считать непонятного мычания, а первым пунктом в тот день был перекрестный допрос рыцаря на белом коне, который ворвался в школу, чтобы задержать хладнокровного убийцу.

– Детектив, – сказал он, подойдя к Патрику Дюшарму, стоящему за свидетельской стойкой, – после того, как судмедэксперт закончил работу, вы поехали в отделение полиции?

– Да.

– Питера содержали там же, верно?

– Да.

– В тюремной камере… с решеткой и замком?

– В камере задержания, – поправил Дюшарм.

– А Питеру на тот момент было выдвинуто обвинение?

– Нет.

– Он ни в чем не обвинялся до следующего утра, правильно?

– Правильно.

– Где он провел ту ночь?

– В тюрьме округа Графтон.

– Детектив, а вы вообще разговаривали с моим клиентом? – спросил Джордан.

– Да, разговаривал.

– О чем вы его спрашивали?

Детектив скрестил руки на груди.

– Не хочет ли он кофе?

– Он принял ваше предложение?

– Да.

– Вы спрашивали его о том, что произошло в школе?

– Я спросил его, что случилось, – сказал Дюшарм.

– И что ответил Питер?

Детектив нахмурился.

– Он сказал, что хочет к маме.

– Он заплакал?

– Да.

– Фактически, он не переставал плакать все время, пока вы пытались задавать ему вопросы, правда?

– Да.

– Вы задавали ему еще какие-то вопросы, детектив?

– Нет.

Джордан сделал шаг вперед.

– Вы не стали этого делать, потому что мой клиент был не в форме для допроса.

– Я его больше ни о чем не спрашивал, – спокойно ответил Дюшарм. – И я не представлял, в какой форме он находился.

– Поэтому вы отправили ребенка – семнадцатилетнего ребенка, который плакал и просился к маме, – обратно в тюремную камеру?

– Да. Но я говорил ему, что хочу помочь.

Джордан посмотрел на присяжных и выдержал паузу.

– И что на это ответил Питер?

– Он посмотрел на меня, – сказал детектив, – и сказал: «Они все начали».

Куртис Аппенгейт работал судебным психиатром уже двадцать пять лет. Он имел три медицинских диплома университетов Лиги плюща [25]и резюме толщиной с кирпич, был белым, но его седые волосы до плеч были заплетены в африканские косички, и в суд он пришел в африканской рубахе с круглым вырезом и короткими рукавами. Диана внутренне приготовилась, что он будет звать ее «сестра» во время дачи показаний.

– В какой сфере вы являетесь экспертом, доктор?

– Я специализируюсь на агрессивности подростков. Я оцениваю их состояние от имени суда с целью определить природу их душевных расстройств, если таковые имеются, и назначаю соответствующее лечение. Также я консультирую суд касательно того, каким было состояние обвиняемого на момент совершения преступления. Я работал с ФБР над составлением психологического портрета подростка, склонного к выстрелам в школе. Мы пытались провести параллели, изучая события в Терстоуне, Падьюке, Рокори и Коломбине.

– Когда вас впервые привлекли к работе по этому делу?

– В апреле.

– Вы ознакомились с материалами дела Питера Хьютона?

– Да, – сказал Аппенгейт. – Я просмотрел все материалы, которые получил от вас, мисс Левен, – записи из школы, медицинскую карту, отчеты полиции, протоколы опросов свидетелей, проведенных Патриком Дюшармом.

– Что именно вы искали?

– Признаки психической болезни, – сказал он. – Физиологическое объяснение его поведения. Психосоциальные характеристики/которые имелись у других совершавших подобные преступления.

Диана взглянула на присяжных, их глаза остекленели.

– По результатам своей работы можете ли вы сделать медицинское заключение о душевном состоянии Питера Хьютона шестого марта 2007 года?

– Да, – подтвердил Аппенгейт и, повернувшись к присяжным, заговорил медленно и четко: – У Питера Хьютона на момент совершения выстрелов в школе Стерлинг Хай не было никакого психического заболевания.

– Расскажите, пожалуйста, почему вы пришли к такому выводу?

– Психически здоровый человек, по определению, осознает реальность того, что он делает, в момент совершения действия. Есть доказательства, подтверждающие, что Питер в течение некоторого времени готовился к этому нападению – начиная с того, что он приготовил патроны и оружие, и заканчивая составлением списка жертв и репетицией Армагеддона посредством компьютерной игры. Для Питера стрельба не была уходом от реальности, а задолго спланированным и тщательно продуманным действием.

– Есть ли другие доказательства того, что Питер спланировал это преступление?

– Когда он только приехал в школу и встретил своего друга, то попытался предупредить его об опасности. Он поджег взрывчатку в машине, перед тем как войти в школу, – учинил диверсию, чтобы беспрепятственно проникнуть в здание с оружием. Он тайно пронес предварительно заряженное оружие. Он направился в те места, где сам становился жертвой. Это непохоже на действия человека, который не понимает, что делает. Это поступки рационального, злого, возможно, переживающего обиду, но здравомыслящего молодого человека.

Диана прошлась перед свидетелем.

– Доктор, у вас была возможность сравнить материалы других подобных инцидентов с выстрелами в Стерлинг Хай и подтвердить свое заключение о том, что подсудимый психически здоров и отвечает за свои действия?

Аппенгейт перебросил свои косички через плечо.

– Ни один из стрелявших в Коломбине, в Падьюке, в Терстоуне или в Рокори не был признан больным. Дело не в том, что они были одиночками, а в том, что они сами не воспринимали себя равноправными членами социальной группы. Например, Питер был членом футбольной команды, но он один из двух учеников, которые никогда не играли на поле. Он был умным, но на его оценках это не отражалось. У него были романтические чувства, но безответные. Единственной сферой, где он чувствовал себя комфортно, был мир, который он сам создал, компьютерные игры, где Питеру было не просто комфортно… там он был Богом.

– Значит ли это, что шестого марта он жил в выдуманном мире?

– Абсолютно исключено. Если бы это было так, он бы не спланировал свое нападение так тщательно.

Диана обернулась.

– В деле есть доказательства, доктор, говорящие о том, что Питер был объектом издевательств в школе. Вы ознакомились с этой информацией?

– Да, ознакомился.

– В своих исследованиях изучали ли вы влияние буллинга на таких детей, как Питер?

– В каждой школе, где имели место выстрелы, – сказал Аппенгейт, – речь шла о буллинге. Якобы именно из-за издевательств эти ребята в один прекрасный день не выдерживают и отвечают насилием. Тем не менее в каждом случае – и в этом, по моему мнению, тоже – стрелявший преувеличивает издевательства. Стрелявшего дразнили не больше, чем других ребят в школе.

– Зачем тогда стрелять?

– Это способ открыто взять под контроль ситуацию, в которой они чувствуют себя бессильными, – объяснил Куртис Аппенгейт. – Что опять же говорит о том, что эти действия заранее спланированы.