Взятие Константинополя греками (1261).Так как Константин Тех, один из последних царей Болгарии, отказался признать Михаила, то Михаил послал во Фракию цезаря Алексея Стратегопула. Срок перемирия с латинянами еще не окончился, поэтому Стратегопул, проходя близ Константинополя, мог только навести справки о положении дел в столице. Он вел с собой только 800 всадников и небольшое пехотное войско, но лишь только он высадился в Галлиполи, как к нему присоединилось 20–25 тысяч греческих и куманс-ких добровольцев. Они сообщили ему, что весь венецианский и французский гарнизон Византии отплыл за 40 миль оттуда к черноморскому берегу с целью завоевать Дафнусий. Его разведчики, приблизившись под прикрытием ночи к столице, встретили в поле крестьянина. Они спросили его, как он мог выйти из города, когда ворота заперты. Он ответил, что его дом стоит близ стены и имеет подземный ход наружу. Цезарь, не решаясь брать на себя ответственность такого важного предприятия, медлил воспользоваться этим благоприятным случаем. Наконец, он отобрал пятьдесят смельчаков и велел им спуститься ночью в подземный ход. Проникнув в город, они топорами разбили одни из ворот и впустили остальное войско, которое разбудило жителей криками: «Победа императорам Михаилу и Иоанну!» Греческое население тотчас перешло на сторону цезаря; немногие латиняне, пытавшиеся оказать сопротивление, были перебиты. Балдуин II, живший тогда во Влахернском дворце, едва успел сесть в лодку; он забыл даже императорские инсигнии, которые и были отнесены к цезарю. Латинский флот, узнав о происшедшем, изо всех сил спешил от Дафнусия к столице: находившиеся на нем 6 тысяч воинов превосходили небольшую армию цезаря не только числом, но и мужеством. Ввиду этого греки подожгли кварталы, обитаемые латинянами, надеясь, что даф-нусская армия бросится спасать погорельцев. Эта хитрость удалась, и латиняне, которым больше нечего было защищать в Византии, не хотели подвергнуться опасности сомнительной битвы.
В Европе заговорили о крестовом походе; Урбан IV проповедовал поход против схизматиков, а венецианцы и морейские бароны начали войну с ними. Балдуин II умер в 1272 г. Грозным наследником его притязаний являлся Карл Анжуйский, король обеих Сицилии, стремившийся во что бы то ни стало осуществить замыслы своих норманнских предшественников и незадолго перед тем выдавший свою дочь Беатрису за Филиппа, сына Балдуина II. Сильно обеспокоенный Михаил VIII поспешил занять римскую курию, по-видимому, очень искренними переговорами о соединении церквей. Он нашел хорошего партнера в Клименте IV, который опасался честолюбивых замыслов Карла Анжуйского. Как раз в то время Карл снаряжал флот в Брундизии, откуда рассчитывал идти на Диррахий. Смерть Людовика Святого заставила его отсрочить экспедицию. Григорий X также очень благосклонно выслушивал предложения Михаила VIII. Вопрос о соединении церквей был, по-видимому, близок к разрешению; на Лионском соборе (1274) послы императора присоединились к «процессии Святого Духа» и признали супрематию папы. В самом Константинополе Михаил VIII встретил энергичное сопротивление со стороны большей части духовенства, которую поддерживала почти вся нация. Он вынужден был сменить сряду трех патриархов, самому сделаться богословом и рассуждать о «процессии», подвергать пыткам упорных противников унии, бороться с сестрой Евлогией и почти со всей своей фамилией, следить за эпирскими князьями, которые не преминули выступить в качестве защитников православия, и обуздывать своих генералов, предпочитавших «изменить императору, чем Богу». Его переговоры с Римом продолжались и при Иоанне XXI и Николае III, которые также относились враждебно к Карлу Анжуйскому, но не без удовольствия видели, как страх перед его могуществом заставляет греческих императоров смягчаться. Роль, которую взял на себя Михаил VIII, становилась невыносимой. Почин разрыва исходил от римской курии. Француз, преданный Карлу Анжуйскому, Симон де Бри был избран папой под именем Мартина IV. Он грубо принял послов Михаила, обозвал его поведение обманом и лицемерием, позволил себе даже порицать гонения на упорных, но, по крайней мере, искренних «схизматиков» и в конце концов отлучил его от общения с католической церковью. Теперь, казалось, уже ничто не могло предотвратить удар, который собирались нанести Греческой империи Карл Анжуйский, его зять, «император» Филипп, и Венеция. Три тысячи латинян, высадившись в Эпире, двинулись на Фессалонику. Михаил VIII выставил против них более значительные силы, истребил часть этой армии в целом ряде мелких стычек и засад и, наконец, забрал в плен весь остаток ее вместе с ее военачальником Руссо де Сюлли(1281). В то же время его золото и дипломатическая ловкость, его союз с арагонским домом, его дружба с Иоанном да Про-чида и с недовольными элементами в Италии подготовили то страшное восстание, известное под названием Сицилийской вечерни , из-за которого Карл Анжуйский утратил базис своих операций (март 1282 г.). Михаил умер в декабре того же года, проклинаемый своими подданными, унося в могилу тайну своей искренности и двуличности по отношению к Риму, но уверенный в том, что упрочил греческое владычество в Византии. Государь, вернувший грекам Константинополь, даже не был похоронен в усыпальнице императоров, в церкви Святых Апостолов. Его сын Андроник II, стараясь доказать свою полную непричастность к мнимым религиозным заблуждениям своего отца, велел похоронить его без шума в глухом уголке Македонии, в том самом месте, где он умер от болезни во время похода против эпиротов.
