— Значит, ты просто догадался. Убирайся из моего дома!

Я посмотрела на автомат, который лежал на полу возле кушетки. Нужно было схватить и его, но, услышав голос Гроссмейстера, я сорвалась с места, и это был чистый инстинкт, без проблеска мысли. Копье оказалось у меня по единственной причине — оно лежало у меня на коленях, когда он вошел. Гроссмейстер когда-то был Фейри, но Королева Видимых наказала его, превратив в смертного. Теперь он был человеком, накачанным плотью Невидимых. Смогу ли я убить его из автомата? Мне очень хотелось попробовать. Вряд ли Гроссмейстер подпустит меня настолько, чтобы я могла воспользоваться копьем. А еще меня удивляло то, что он подошел так близко ко мне без сопровождения Фейри, способных телепортироваться.

— Садись и пей свой кофе. И убери копье. — Гроссмейстер посмотрел на камин, пробормотал несколько слов, и пламя взметнулось над холодными бревнами.

— Как ты это сделал? Ты не Фейри.

— Не только Фейри играют на этом поле. Твой знаменитый благодетель хорошо меня обучил.

— В'лейн? — спросила я.

— Нет.

Что-то во мне замерло.

— Бэрронс?

— Он многому научил меня. В том числе и Гласу. На колени.

— Поцелуй меня в задницу.

— Я сказал: на колени передо мной.

Я резко втянула в себя воздух. Многослойный голос резонировал, откликался эхом, давил на меня, пытался проникнуть в сознание, сделать его волю моей. Этот Глас был так же силен, как тот, что однажды опробовал на мне Бэрронс.

Я улыбнулась. Это раздражало, но не более того. Похоже, я все-таки нашла то место в себе, за которым отправлял меня Бэрронс, сказав, что оно даст мне силу сопротивляться Гласу. Плохо то, что я все еще не понимаю, что это за место, и понятия не имею, как пользоватьсяГласом. Но зато он больше на меня не действует. Я свободна. Это еще одно изменение во мне. Еще одна сила.

— Нет, — сказала я.

И шагнула за оружием.

— Посмотри в окно. — Это было предупреждением. — Коснись оружия, и они исчезнут.

Я посмотрела и вздрогнула.

— Дэни.

— Она почти так же впечатляет, как и ты. Если бы она могла чувствовать Книгу, ты бы мне не понадобилась. Но она этого не может, и ты мне нужна. Поэтому нам с тобой так или иначе нужно прийти к соглашению. Сядь, спрячь копье, выбрось из головы глупости вроде попытки в меня выстрелить и слушай.

Я бы ни за что не подчинилась, но за окном, под холодным серым дождем два принца Невидимых держали Дэни.

По ее щекам струилась кровь, и она сильно дрожала. Но не от холода. На нее не попадали капли. Наверное, принцам не нравилось мокнуть. Дэни дрожала от жара. Разрушительной похоти.

Ее меч сиял белым светом, забытый в глубокой луже на грязной лужайке. Я знала, что Невидимые не могли коснуться его. Но каким-то образом они заставили Дэни бросить его, точно так же как Гроссмейстер раньше заставил меня бросить копье.

Я начинала думать, что проиграла. Вот и все, чем обладали ши-видящие. И на что мы годны при всех этих ограничениях? Нас просто сталкивали с дороги.

Я пододвинула стул к окну, чтобы иметь возможность постоянно наблюдать за Дэни. Не знаю, что бы я сделала, если бы принцы решили удержать ее другим способом, но я бы что-то сделала. Сейчас они стояли и были одеты. И лучше им такими и оставаться. Я смотрела на двух принцев, которые вывернули меня наизнанку. Которые чуть не отняли у меня душу. Однажды я убью их, пусть даже это будет последнее, что я сделаю в своей жизни. Но мне хватило ума, чтобы понять — этот день еще не настал.

— Говори, — напряженно потребовала я.

И Гроссмейстер заговорил. Я потягивала кофе — раздражающе вкусный, — а Гроссмейстер рассказывал мне, как его вышвырнули из страны Фейри за то, что он бросил вызов Королеве и собирался вернуть свою расу на древний путь, чтобы Фейри поклонялись, как богам, которыми они и являлись, и им не приходилось жить, словно овцам, по соседству с жалкими людьми.

Он рассказывал, как Королева лишила его сущности Фейри и превратила в смертного, о том, как он оказался в нашем мире, одинокий хрупкий человек. Его вышвырнули без одежды, без оружия, без денег, и он оказался посреди Манхэттена, на станции метро. В первые же минуты он едва не погиб — на него напала группа жестоких людей, одетых в кожу и цепи, с бритыми головами и крепкими кулаками.

Гроссмейстер рассказал мне, что некоторое время был не в себе, в ужасе от тела, которое ощущало боль, которое должно было есть, пить и испражняться. Он узнал о существовании микробов и боялся смерти спустя столько сотен тысяч лет, в течение которых даже помыслить о ней не мог. Он скитался, у него не было места, где можно отдохнуть, денег и даже понимания, как обращаться с новой, смертной и слабой формой, которая так много требовала и причиняла столько страданий. Он — бог — вынужден был рыться в человеческих отбросах, чтобы прокормить свое тело. Ему пришлось убить, чтобы получить одежду, пришлось шарить по помойкам, как животному. Он изучал свое новое окружение, стараясь найти способ выжить, и делал все, что мог, чтобы добиться большего, чем простое выживание.

Он хотел отомстить.

— Вот видишь, — сказал Гроссмейстер. — Мы с тобой не так уж отличаемся друг от друга, не правда ли? Нам обоим нужно одно и то же. Вот только ты выбрала неверный путь.

— А ты нет? — Я фыркнула. — Оставь меня в покое.

Он рассмеялся.

— Перспективы, МакКайла. Твои перспективы искажены.

Он рассказывал мне, как шаг за шагом выбирался из пропасти, в которой оказался.

Когда Гроссмейстер наконец научился обеспечивать свои низменные потребности, он сделал удивительное открытие: его новая форма чувствовала не только нужду. Тоска и бесстрастие бессмертия начали исчезать. Страх смерти пробудил неожиданные стороны его натуры. В нем проснулись чувства, которые Фейри никогда не испытывал и испытывать просто не мог. Сумасшествие сменилось чистой похотью, но затем разум вернулся. Гроссмейстер взял свое существование под контроль, начал искать силу в человеческих сферах, преследуя личные цели.

Знания Фейри и сотни тысяч лет существования давали ему явное преимущество. Он знал, где искать то, что ему нужно, и как этим пользоваться.

Он обнаружил два Мерцающих зеркала на аукционе в Лондоне, рискнул жутким проклятием Крууса, но нашел путь в реальность Невидимых, где и заключил соглашение с корыстными Охотниками, чтобы вернуть принадлежащее ему по праву и отнятое у него по ошибке — сущность Фейри.

Гроссмейстер учился у колдуна в Лондоне, а позже украл у него бесценные копии страниц, вырванных из «Синсар Дабх». Копии он позже передал Бэрронсу в обмен на краткий курс друидских искусств, в которых преуспел благодаря интеллекту и глубокому пониманию космоса, оставшимся в нем от Фейри.

— Почему Бэрронс просто не отнял у тебя страницы?

— В то время у нас были общие цели. Он не убивает никого, кто в будущем может оказаться ему полезным.

Корыстный до мозга костей. Вполне правдоподобно.

— Кто он такой?

— Лучше подумай о том, кем он не является. Он не тот, кто преследовал меня за то, что я сделал с тобой. Разве это не говорит тебе о многом, МакКайла? Ты для него — всего лишь инструмент. Его инструмент снова работает. Он доволен.

— Как страницы были вырваны из «Синсар Дабх»? — Я быстро сменила тему. Если игнорировать нож, только что вонзившийся мне в сердце, он ведь может и исчезнуть.

Гроссмейстер пожал плечами. Он не знал. Страницы сделали свое дело. Теперь он хотел получить оригинал. Он продолжал собирать всю силу, до которой мог дотянуться. Охотники научили его есть низших Невидимых, чтобы защитить хрупкое смертное существование.

— Почему они помогают тебе?

— Я обещал им свободу. И я им ее дал.

Он был героем для Невидимых, сказал он мне, и вскоре Видимые тоже признают его. Да, он не подчинился их Королеве. Как и множество других, хотя никого больше не наказали так жестоко. Разве его преступление заслужило смертного приговора? Были Видимые, которые чувствовали то же, что и он, и хотели возвращения древних путей. Его единственное преступление заключалось в том, что он попытался дать своим собратьям то, чего многие из них так давно желали. Его следовало бы наградить за то, что он заслонил собой собратьев. Даже люди противились такому жуткому наказанию, хотя их до смешного короткая жизнь ничего не стоила. Он же потерял вечность за одно нарушенное правило. Он хотел ее вернуть. Что в этом плохого?