— Идиотский разговор, — вздохнув, прошептала сестренка.

— Я даже не хочу быть сказочным детективом. Папа тоже этого не хотел, и, как только у него появилась возможность от этого увернуться, он так и поступил. А почему? Потому, что считал свою жизнь слишком опасной — и был прав. Я не хочу, чтобы моя сестра погибла или попала в лапы свихнувшегося волшебника. Лучше нам со всем этим покончить, пока это еще возможно. Если бы мама поступила так, кто знает, как сложилась бы наша жизнь…

— Наша мама пыталась помогать людям, — возразила Дафна. — Да, она потерпела неудачу. Но лучше я тоже буду пытаться и терпеть неудачи, чем стоять в стороне и наблюдать за чужими страданиями. Мы — Гриммы, наш долг — помогать людям.

— Дафна, я…

— Я убегу отсюда — с тобой или без тебя, Сабрина, — проговорила Дафна, потом отвернулась и затихла.

Сабрина слишком хорошо ее знала: разговор окончен. Ей очень хотелось, чтобы сестра поняла ее точку зрения. Да, в прошлом она была дергунчиком, но теперь она действительно заботилась не о себе. Свободной рукой Сабрина дотянулась до своего пальто, лежавшего у нее в ногах, ощупала карманы, нашла мамин бумажник. В нем лежала фотография, которую теперь она просто обожала. Не отрываясь, она смотрела на мамино лицо: кем в действительности была Вероника Гримм? Сабрина ничего толком о ней не знала. Почему Вероника Гримм изменила свою жизнь? Почему, стоя перед выбором, просто не отошла в сторону?

Мисс Смэрт разбудила их рано утром. Казалось, она наслаждалась тем, что девочки не выспались. Она расстегнула наручники, выволокла бедняжек из кроватей и потащила на кухню, где им предстояло колдовать над сиротским завтраком — варевом из яичного порошка и прокисшего молока.

Огромный детина с сеткой для прически на голове и на бороде велел им сыпать в котел всё, что он достает из холодильника. Так в котле оказались несколько рыбин прямо с головами, хвостами, глазами и потрохами, соус для жарки мяса, заветренная колбаса, грибы, собранные, судя по их ядовитому виду, в подвале сиротского приюта.

Потом девочкам дали огромную, как весло, деревянную ложку и велели помешивать варево, пока оно не закипит. На его поверхности то и дело вырастал пузырь, который, шумно лопаясь, обжигал девочкам руки. Но гораздо больше горячих брызг Сабрину мучило молчание сестры. Несколько раз она пыталась с ней заговорить, но Дафна упорно отворачивалась. Сабрина обрадовалась бы любому словечку — хоть "соплячке", хоть "дергунчику", но младшая сестра отказывалась даже ругаться.

Когда "завтрак" поспел, девочкам приказали раздать его неумытым полусонным детям, выстроившимся в очередь. Многих из них Сабрина знала: некоторым суждено было томиться в приюте, пока они не поступят на работу. До возвращения сестер Гримм обратно в приют дела не было никому, кроме Гарольда Динка — веснушчатого паренька, похоже болевшего чесоткой: в его ярко-рыжей шевелюре зияли проплешины. Дойдя до раздачи, он захохотал, тыча в сестер пальцем:

— Вы только поглядите! К нам снова пожаловали сестры-уродины!

— Поберегись, Гарольд, лучше быть вежливым с теми, кто кормит тебя завтраком. Мало ли что попадет тебе в яичницу, — пригрозила Дафна.

— Кишка тонка!

Несмотря на то что Дафна с ней не разговаривала, Сабрина инстинктивно встала на ее защиту.

— Эй, Гарольд, почему бы тебе снова не украсть деньги из кабинета мисс Смэрт и потом не притвориться, что ты их нашел? Помнишь, как было в прошлый раз? Не хочешь снова заделаться ее любимчиком? Ходил бы весь облизанный…

Вся очередь покатилась со смеху. Гарольд швырнул свой поднос на пол и убежал.

Сабрине и Дафне полагалось есть последними. Остатки на дне котла имели такой неаппетитный вид, что лучше было остаться голодными.

Они сели за стол в глубине столовой и стали жевать черствый хлеб.

— Наверно, сегодня нас ждет знакомство с Грили, — сказала она.

Но даже после того, как они вместе выступили против Гарольда, Дафна промолчала. Пришлось Сабрине жевать молча, стараясь не сломать зубы о жесткий кусок хлеба.

Дэвид Грили оказался тощим, жилистым типом с цыплячьими ножками. На его заросшей двухнедельной щетиной физиономии застыла такая же кривая, как и его зубы, улыбка. Руки были покрыты татуировкой, глядя на которую можно было подумать, что ее делали в седле, на скаку.

— Привет! — сказал он девочкам, поднимаясь по ступенькам сиротского приюта.

— Поздоровайтесь со своим новым папочкой! — приказала мисс Смэрт и больно ущипнула обеих за плечи — это был ее фирменный прием.

Сабрина кивнула, а Дафна даже не шелохнулась.

— Какие тихие! Это хорошо, нет ничего хуже горластых детей! — высказался Грили. — Был у меня сосед-собачник, так от лая его пса впору было оглохнуть. Ну, так больше у него собаки нет. Понимаете, что я имею в виду? — И Грили изобразил выстрел.

Дафна наморщила носик. Вид у нее был такой, словно она приготовилась лягнуть этого типа в лодыжку. Сабрина предостерегающе положила руку ей на плечо.

Грили нагнулся и потрепал девочек по волосам, как собачонок.

— Сперва кое о чем договоримся. Я — главный. Чтобы без трепа! И вы зря не треплетесь, и я.

— Что значит "треп"? — спросила Дафна. Сабрина пожала плечами.

— Пустая болтовня, — объяснил Грили. — И не вздумайте дерзить! Я теперь ваш отец и заслуживаю уважения. Вы делаете то, что я говорю, не задаете вопросов — и всё будет славно. Станете перечить — пожалеете. Всё должно быть только по-моему, иначе — скатертью дорожка!

— То есть вы попросту хотите, чтобы мы вас слушались, — сказала Сабрина.

Тот кивнул, хотя явно не уловил иронии, а Смэрт наградила Сабрину еще одним щипком.

— Будьте с ними потверже, — посоветовала она новому опекуну. — Строгость — вот то, что им требуется.

— Кстати, вы говорили, что за это я получу деньжат, — напомнил Грили.

— Так и есть, через семь — десять дней вам придет по почте чек, — ответила Смэрт.

Грили нахмурился и сплюнул бурую слюну.

— А теперь — в Атлантик-Сити, верно, дочки? Я только что вышел на волю. Сколько лет я не видел свою старушку! Вот она обрадуется таким дочерям!

Сабрина взяла младшую сестру за руку, и они побрели следом за Грили к его грузовичку.

— Лучше сюда не возвращайтесь, девочки, — напутствовала их мисс Смэрт с нехорошей улыбкой.

Девочки залезли в машину, Грили запустил двигатель и тут же врубил четвертую передачу. Колеса закрутились так, что повалил дым. Грили поцокал языком, довольный представлением, и включил первую передачу.

— Да здравствуют неприятности! — крикнул он.

По городу он катил с редкой бесшабашностью: опасно сворачивал, буксуя в снегу, лихо подрезал других водителей. Красного сигнала светофора для него не существовало, всех остальных на дороге он бранил на чем свет стоит. На очередном повороте он обдал грязным талым снегом старика с палочкой, да еще напугал его гудком.

— Как вам не стыдно! — не выдержала Дафна.

— Зато весело! — огрызнулся Грили.

— Вам бы вернуться и проверить, как он там.

— И не подумаю! Какое мне дело до какого-то старого олуха? Когда специально кого-то обижаешь, то не бежишь потом к нему на помощь с носилками, правда же? Он бы поколотил меня своей палкой, и правильно сделал! Изучай жизнь, детка!

— Что вы сейчас сказали? — насторожилась Сабрина. — Насчет помощи?

— То и сказал: никогда не возвращайся. Что бы я ему сказал? Что не сожалею о своем поступке? Возвращаться нужно только тогда, когда действительно хочешь помочь.

Слова Грили не выходили у Сабрины из головы: "Когда специально кого-то обижаешь, то не бежишь потом ему на помощь…"

— Дафна, Паутинка не убивал Оберона! — крикнула Сабрина.

Дафна повернулась к сестре:

— Что?

— Он вернулся, чтобы нам помочь. Он испугался, что нам досталось. Он возвращался дважды! Тот, кто виноват, так не поступает.