— Видели бы вы себя! Вы похожи на тонущего котенка. — Его глаза с любовью смотрели на нее.
Он сам промок больше, чем она. Его темные волосы разметались по лбу, рубашка и бриджи плотно облегали его сильное, гибкое, мускулистое тело. Он подошел, чтобы снять с ее плеч плащ. Насквозь промокшее платье повторяло все изгибы и выпуклости ее фигуры, что он, конечно, не преминул про себя отметить. Он бросил плащ на пол и сказал ей:
— Я сожалею, что поездка принесла вам столько неудобств. Но нам негде было переждать…
— Возможно, капитан Хэзэрд, вы организовали ее как еще одно напоминание о многих опасностях, подстерегающих меня, коль скоро я попытаюсь совершить новый побег, — задиристо заметила она.
Джонатан обезоруживающе улыбнулся:
— У вас острый язык, леди Алекс. Да и подкрепляющий его настрой не менее остер.
Непостижимые темно-зеленые глаза Джонатана тепло смотрели на нее. Она могла бы поклясться, что он хочет прикоснуться к ней, но он этого не сделал. Сердито сдвинув брови, она наблюдала за тем, как он отвернулся и медленно направился к двери.
— Я позабочусь, чтобы вам приготовили горячую воду для ванны.
— Я вполне способна сделать это самостоятельно, — возразила она и, иронически улыбнувшись, подумала, что прежняя леди Александра Синклер даже не помыслила бы взяться за подобную лакейскую обязанность.
— И тем не менее вы должны остаться здесь и раздеться, — приказал Джонатан. Он почувствовал, как напряглась его плоть, когда в его воображении возникла эта сулящая наслаждение картина. Сопротивляясь желанию предложить свою помощь (еще никогда его так не привлекала перспектива выполнить роль горничной, обслуживающей леди), он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Если бы он только знал, что мысли Алекс витали в тех же греховных мечтаниях, это доставило бы ему большое удовольствие.
Покраснев, Алекс подошла к камину. Трясущимися руками она с трудом стащила с ног размокшие ботинки, отставила их в сторону и поспешно расшнуровала платье. Оно упало на пол мокрым, жалко измятым комком. За платьем последовали панталоны, чулки и сорочка. Дрожа, несмотря на бушевавшее в камине пламя, она быстро завернулась в легкое шерстяное одеяло и легла на расстеленный перед очагом плетеный ковер.
Ее глаза упорно смотрели на соединяющую две комнаты дверь. Хотя она и не слышала ни одного звука в соседней спальне, она тем не менее не могла быть спокойной. И неуязвимой.
«Вы моя, Александра».
Как только эти слова снова всплыли в памяти Алекс, ее трепет многократно усилился. Джонатан произнес их минувшей ночью и снова повторил сегодня. Но какой именно смысл он вложил в них? Может быть, они просто должны были напомнить ей о сложившихся между ними отношениях хозяина и служанки? Или их значение выходит далеко за пределы этого?
Будучи гораздо умнее какой-нибудь избалованной юной мисс, которую приводит в негодование целомудренный поцелуй поощряемого на брак жениха, Алекс была склонна придерживаться второго варианта. Джонатан Хэзэрд не скрывал своих желаний. Он целовал ее все чаще, а его поцелуи становились все более пьянящими. Хотя Алекс отказывалась признать это, но на самом деле она считала капитана совершенно неотразимым. Одной только мысли о его объятиях было достаточ] но, чтобы ее переполняли и стыд, и страстное желание. Говоря по правде, она ощущала слишком много второго и недостаточно первого.
— О Господи, как же я должна поступить? — шептала она, глядя в камин.
«Семь лет, — думала в отчаянии Алекс. — Семь долгих лет жизни под одной крышей, семь лет я в соседней с ним комнате и с постоянной мыслью о нашем взаимном, потрясающе сильном влечении. Ситуация воистину немыслимая».
Она перенесла задумчивый взгляд на окно, и ее еще раз пробрала дрожь, никоим образом не вызванная физическим ощущением холода. Дождь барабанил по стеклу и грохотал по крыше. Ветер продолжал сотрясать окружающую местность и свирепо завывал вокруг дома. Наступила уже середина дня, но небо оставалось совершенно темным. Лишь иногда его озаряли вспышки молний.
Раздался стук в дверь. Алекс сделала резкий вдох. Повернув голову, она пригласила стучавшего войти. Она предполагала, что увидит Тилли, или Агату, или даже, возможно, Колин. Но это был Финн Малдун, который открыл дверь и вошел в комнату с большим деревянным ведром, наполненным испускающей пар горячей водой. В другой руке он держал ведро холодной воды.
— Мистер Малдун! — захлебнувшись от неожиданности, сказала Алекс. Ее лицо запылало, и она, понадежнее укутавшись в одеяло, вскочила на ноги. — Я не… я не ждала вас.
— Конечно, мисс Синклер. Я не хотел беспокоить вас, — попросил он прощения, сопроводив свои слова уважительным поклоном и улыбкой во весь рот. — Но капитан ушел на конюшню и оставил котел кипеть на печи. Я подумал, что вам захочется принять ванну после того, как вы сегодня страшно вымокли.
— Это действительно так. Весьма вам благодарна. — Все еще испытывая смущение, Алекс улыбнулась и наблюдала за тем, как Финн скрылся за ширмой, чтобы вылить содержимое ведер в ванну.
— Мы так рады, что вы опять вернулись, мисс Синклер, — признался старик ирландец. — И притом вернулись невредимой. Ведь Сидней — жестокий город.
— Боюсь, что в этом вы правы, — пробормотала она, и ее глаза затуманились воспоминаниями о событиях минувших дня и ночи.
— Предполагаю, что вы больше не повторите этого. — Он снова появился из-за ширмы и посмотрел на нее ласковым отеческим взглядом. — Капитан чуть с ума не сошел, когда обнаружил, что вы удрали.
— Он был просто зол на меня.
— Дело не только в этом, — настаивал Мал-дун. Он повернулся к двери, но, прежде чем уйти, задержался. — Я никогда не знал, что капитан может бесноваться как истый сумасшедший. Клянусь всеми святыми, что, если бы он не нашел вас… — Финн не закончил фразу и покачал головой, собираясь высказать мысль, которая беспокоила его. — Позаботьтесь о себе. Есть много людей, на которых добрая воля капитана не распространяется. Отбудьте ваш срок в Бори. Здесь вы будете в безопасности. — Он опять повернулся, чтобы уйти.
— Мистер Малдун! — Алекс испытала неожиданное желание задержать его.
— Да, мисс?
— Я… мне очень жаль, что в прошлый раз я воспользовалась вашей склонностью к крепким напиткам.
— Все в порядке, мисс, — ответил он. К нему возвращалось его привычное хорошее настроение. Его глаза буквально хохотали, когда он встретил ее взгляд. — Никаких неприятностей мне это не доставило. За исключением словесной выволочки, которая мне еще предстоит. Полагаю, что еще до наступления вечера я почувствую, как Джонатан умеет жалить. Я уже испытал это раньше, но знаю, что боль не продолжается долго. — Посмеиваясь, он скрылся в коридоре с пустыми ведрами в руках.
Когда он вышел, лицо Алекс расплылось в неудержимой улыбке. Она немного поколебалась, прежде чем подойти к двери и закрыть ее на засов. Сделав это, она прошла за ширму, отбросила прочь одеяло и села в ванну. Вздох удовольствия сорвался с ее губ, когда ее тело обволокло успокоительное тепло воды. Она закрыла глаза и откинулась в ванне, уходя в свои мысли и прислушиваясь к не-утихающей ярости бури.
Алекс не расслышала, как открылась дверь из соседней комнаты. Не осознала она и того, что кто-то подошел к ней. Но тогда было уже слишком поздно…
— Александра!
Это был голос Джонатана. Он прозвучал по другую сторону ширмы.
Ее глаза широко раскрылись, она вскрикнула и рывком села в ванне. Вода перелилась через края, но это ее не так уж и обеспокоило. Вскочив на ноги, она схватила полотенце, висевшее рядом с ванной, и обернула им свое нагое тело.
— Как вы осмелились! — гневно воскликнула она, вся дрожа. Она убийственным взглядом смотрела на ширму, представляя себе мужчину, скрывавшегося за ней. — Уходите отсюда немедленно!
— Я принес вам сухую одежду.
— Интересная выдумка!
— Во всяком случае, достаточно примитивная, чтобы подтвердить ее правдивость, — парировал он. Его кровь вскипела при мысли о том, что скрывала ширма. Если бы он мог отбросить эту проклятую штуку в сторону и позволить своим глазам насладиться обнаженным телом Алекс… Но нет, Бог свидетель, едва ли он смог бы удовлетвориться созерцанием ее прелестей.
