© 1937 by Barbara Cartland

© Павлычева М., перевод на русский язык, 2013

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2013

Издательство Иностранка^®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

В конце улицы слышалось заунывное пение шарманки, наигрывающей популярную мелодию. Звуки музыки смешивались с отдаленным гулом транспорта.

Фрэнк Суинтон сидел возле открытого окна и писал. Рядом с камином, пустая топка которого была скрыта за экраном в виде веера, расположилась с вязанием молодая женщина. Тишину комнаты нарушал лишь мерный перестук спиц.

Внезапно с улицы крикнули: «Эмили!» – и женщина, отложив вязание, встала и вышла из комнаты.

Фрэнк зевнул, потянулся и выглянул в окно.

В двадцать один год он все еще продолжал, как говорят, «держаться за маменькину юбку», однако зажить самостоятельно ему мешала не только нежная и искренняя привязанность к матери, но и бедность.

Неожиданно он с отвращением отодвинулся от стола и, вскочив, оглядел комнату. Его взгляд упал на зеркало над камином, и он увидел свое отражение на фоне угрюмых серых стен. Сумерки не позволяли рассмотреть черты лица во всех деталях, но Фрэнк прекрасно представлял, как выглядит: темные всклокоченные волосы, обрамляющие высокий лоб, широкий рот с чувственными губами, твердый подбородок.

Не красавец, но довольно привлекателен, заключил Фрэнк, если учесть, что он высок и строен.

«Однажды я совершу нечто значительное», – пообещал он своему отражению.

Дверь открылась, и в комнату вошла мать с лампой в руке.

– Прости, что так долго держала тебя в темноте, сынок, – ласково проговорила она. – Я забыла утром наполнить лампы, поэтому залила масло сейчас.

Она поставила лампу с круглым матовым абажуром в центр стола на вышитую салфетку, затем подошла к окну, опустила жалюзи и задернула тяжелые бархатные шторы с бахромой.

– Как продвигается работа? – спросила она, увидев на столе раскрытые книги и исписанные листы бумаги.

– Я не собираюсь сдавать экзамен, – прямо заявил Фрэнк.

Услышав печальные нотки в голосе сына, миссис Суинтон резко повернулась. Она была невысокой, худенькой женщиной, неухоженные руки свидетельствовали о том, что ей приходится много трудиться. Ее седеющие волосы были забраны под обруч.

– В чем дело, дорогой? – спросила она.

– Просто мне до смерти надоело заниматься тем, что, я уверен, никогда мне не понадобится, – ответил Фрэнк. – Я не создан для бизнеса, во всяком случае, для бизнеса такого рода.

Вздохнув, миссис Суинтон села на стул.

– Но если ты не хочешь заниматься этим, – вновь заговорила она, – то что ты собираешься делать? Фрэнк, дорогой, я согласна, что эта работа не подходит тебе. Если бы ты мог поступить в университет, все сложилось бы иначе.

Фрэнк горько улыбнулся: сколько раз он слышал от матери эти слова!

– Но возможности поступить в университет не было, верно?

– Тебе же известно, что нет, – покачала головой мать. – Если бы твой отец…

– Кстати, где он? – осведомился Фрэнк.

– Он еще не вернулся, – ответила миссис Суинтон, опустив глаза на руки, чтобы не встречаться взглядом с сыном.

– Ну что ж, в этом нет ничего необычного, – хмыкнул Фрэнк.

– Давай не будем обсуждать это, – попросила мать. – Возможно, сегодня ничего не произойдет. Давай поговорим о тебе, дорогой. Чем бы ты хотел заниматься… я имею в виду, если бы у нас были деньги?

– Какой смысл даже думать об этом? – довольно грубо произнес Фрэнк. – У нас нет денег и, вероятнее всего, никогда не будет.

– О сынок, мне больно от мысли, что я не сумела обеспечить тебе достойную жизнь.

Во взгляде матери явственно читалось страдание, и Фрэнк, поддавшись порыву, обнял ее за плечи.

– Не беспокойся, – сказал он. – Однажды случится нечто, что кардинально изменит нашу жизнь, вот увидишь.

Звук открывшейся двери заставил их вздрогнуть и повернуться. На пороге стояла Эмили. Они всегда старались скрывать от нее свои чувства друг к другу и поэтому сейчас устремили на девушку виноватые взгляды.

Эмили была на пять лет старше брата. В то время как Фрэнк прилагал хоть какие-то усилия, чтобы вырваться из бедности, его сестра к двадцати семи годам смирилась со своей участью, и ее угрюмый вид служил постоянным укором для миссис Суинтон.

Фрэнк поспешно отодвинулся от матери и принялся собирать книги на столе.

– Послушай, мама, – сказала Эмили, – ты могла бы подождать, пока я сама принесу лампу. Ты же знаешь, что говорят доктора, у тебя слабое сердце, а лестница из кухни слишком длинная.

Вполне возможно, что девушкой двигала искренняя забота о матери, но недовольный и осуждающий тон противоречил смыслу ее слов.

– Все в порядке, – успокоила ее миссис Суинтон. – Ты была занята. Я прекрасно справилась.

– И зачем только приглашать к тебе врача, раз ты не выполняешь его указания! Если хочешь знать мое мнение, это бесполезная трата денег.

– Как бы то ни было, тебя никто не просит платить ему, – вмешался Фрэнк.

– О да, за лечение платишь ты, – саркастически заметила Эмили, – только жаль, что ты не желаешь работать чуть больше, чтобы помочь семье справиться с финансовыми проблемами.

– Дети, дети, – устало произнесла миссис Суинтон, – не надо ссориться. Вы же знаете, как я не люблю этого.

– Вся проблема Эмили в том, – усмехнулся Фрэнк, – что ей хочется иметь свой дом, но она не может найти глупца, который согласился бы предоставить ей его.

– Мама, я не потерплю, чтобы Фрэнк так разговаривал со мной! – покраснев, возмутилась Эмили.

Увидев негодование сестры, Фрэнк расхохотался, и та, выбежав из комнаты, хлопнула за собой дверью.

– Фрэнк, – нарушила затянувшееся молчание миссис Суинтон, – дорогой, ты же знаешь, как она ранима. Она понимает, что превращается в старую деву, и страшится этого.

– Но почему, о боже, мы все должны страдать от этого! Она невыносима, мама. Она нудит с утра до вечера. Не представляю, как ты выносишь ее постоянное брюзжание.

– Бедняжка Эмили, – вздохнула миссис Суинтон. – Возможно, это я виновата в том, что она такая, потому-то я и хотела, чтобы ее судьба сложилась не так, как моя.

– Чепуха! – воскликнул Фрэнк. – Вы с отцом жили довольно обеспеченно и счастливо, когда она родилась. Ведь ты была счастлива в первый год замужества?

– Да, дорогой, конечно, я была счастлива, – быстро ответила миссис Суинтон, но Фрэнк знал, что она лжет.

Часы на камине пробили десять.

– Уже поздно, – проговорила миссис Суинтон, бросив обеспокоенный взгляд на часы.

– Можно спокойно убирать отцовский ужин, это уж точно, – заметил Фрэнк.

– Верно, – согласилась миссис Суинтон и направилась к двери.

Через полчаса раздался мелодичный бой, и все трое, посмотрев на часы и убедившись, что сейчас половина одиннадцатого, вернулись к своим занятиям. Еще через полчаса повторилось то же самое, но никто из членов семьи, расположившихся в гостиной, даже не думал о том, чтобы идти спать.

Было около двенадцати, когда стук лошадиных копыт по мостовой и бряцание уздечки заставили их насторожиться. Через некоторое время экипаж остановился у двери дома и снаружи послышался звук, похожий то ли на рыдание, то ли на стон. Миссис Суинтон поспешно покинула комнату и по тускло освещенному чадящей лампой коридору направилась в холл.