Настройщик молчал, и полковник немного поерзал в кресле.
– Мистер Дрейк, вы, наверное, согласитесь, что поразить воображение местного аристократа чтением поэзии – это одно. А требовать доставить фортепиано в один из самых удаленных наших форпостов – несколько другое.
– Я плохо разбираюсь в военных делах, – сказал Эдгар Дрейк.
Полковник метнул на него быстрый взгляд и вернулся к своим бумагам. Этот человек не слишком подходит для климата и прочих испытаний Бирмы, подумал он. Высокий, худой, с седеющими волосами, небрежно падающими на лоб над очками в проволочной оправе, настройщик больше походил на школьного учителя, чем на человека, способного выполнить хоть какое-то военное поручение. Он казался старше своего сорока одного года; у него были темные брови и мягкие бакенбарды. От уголков светлых глаз разбегались морщины, хотя и не такие, отметил полковник, как у человека, который часто улыбается. Он был одет в вельветовый сюртук, и поношенные шерстяные брюки, да еще галстук-бабочка. Все это производило бы несколько печальное впечатление, решил полковник, если бы не губы, неожиданно полные для англичанина, на которых застыла едва заметная полуулыбка, выражавшая нечто среднее между смущением и легким удивлением и придававшая лицу настройщика какую-то особую мягкость, что приводило полковника в замешательство. Он также обратил внимание на руки настройщика, которые тот постоянно поглаживал; запястья тонули в рукавах сюртука. Эти руки не были похожи на те, которые привык видеть полковник, – слишком нежные для мужчины, хотя, когда они здоровались, он отметил твердость и силу рукопожатия, как будто под нежной кожей скрывался прочный проволочный каркас.
Он снова склонился над бумагами и продолжил:
– Итак, Кэррол оставался в Сахарапунре на протяжении пяти лет. За это время он успел принять участие в целых семнадцати миссиях, проводя больше времени в разъездах, чем на своем посту.
Он принялся листать отчеты о заданиях, в которых участвовал доктор, зачитывая вслух заголовки.
Сентябрь 1866 – разведка местности для прокладки железной дороги в верховьях реки Сутлей.
Декабрь – картографирование местности в Пенджабе в составе корпуса Водных инженеров.
Февраль 1867 – сообщение о деторождении и акушерских заболеваниях в Восточном Афганистане.
Май – инфекционные заболевания скота в горах Кашмира и их опасность для человека.
Сентябрь – обследование высокогорной флоры Сиккима для Королевского ботанического общества.
Казалось, полковнику неприятно перечисление, и он произнес все это на одном дыхании, так что напрягшиеся жилы у него на шее напомнили те самые горы Кашмира – по крайней мере, так показалось Эдгару Дрейку, который никогда не бывал в тех краях и даже не имел представления об их географии, но и он тоже ощутил раздражение – от полного отсутствия хотя бы упоминания о фортепиано.
– В конце 1868-го, – продолжал полковник, – заместитель директора нашего военного госпиталя в Рангуне, тогда единственной крупной клиники в Бирме, неожиданно скончался от дизентерии. На его замену руководитель медицинской миссии в Калькутте предложил Кэррола, который и прибыл в Рангун в феврале 1869-го. Он прослужил там три года, но так как его деятельность была в основном врачебной, у нас не много данных об этом периоде. Все свидетельствовало о том, что он поглощен своими врачебными обязанностями в госпитале.
Полковник подтолкнул папку через стол к настройщику:
– Вот фото Кэррола в Бенгалии.
Эдгар подождал немного, но, поняв, что ему придется встать, чтобы взять папку, подался вперед, уронив при этом свою шляпу.
– Простите, – пробормотал он, подобрал шляпу, затем взял папку и снова сел.
Пристроив папку на коленях, раскрыл ее. Фотокарточка лежала лицом вниз. Он поспешно перевернул ее. На снимке был высокий, уверенного вида человек с темными усами и аккуратной прической, одетый в военную форму, он стоял у кровати пациента, темнокожего мужчины – вероятно, индийца. На заднем плане – еще кровати и больные. Госпиталь, подумал настройщик, и сосредоточился на докторе. По лицу его он мало что мог понять. Черты несколько размыты, что странно, поскольку пациент вышел резко – похоже, доктор в момент съемки двигался. Настройщик вглядывался в лицо на снимке, пытаясь соотнести этого человека с только что услышанной историей, но фотография мало что могла поведать. Он поднялся и вернул папку на стол полковника.
– В 1871-м Кэррол попросил перевести его в более отдаленное место в Центральной Бирме. Просьбу удовлетворили, потому что в этот период бирманцы как раз активизировались в долине Иравади к югу от Мандалая. На своем новом посту, как и раньше в Индии, Кэррол принимал участие во многих разведывательных экспедициях, часто – в районе южного нагорья Шан. Не вполне понятно, каким образом ему это удалось – учитывая множество его обязанностей, – но Кэррол вскоре начал весьма бегло изъясняться на шанском диалекте. Некоторые считают, что его обучал местный монах, другие – что это служанка.
Но неважно, монах то был или служанка, в 1873 году мы получили ужасное для нас сообщение о том, что бирманцы, после нескольких десятилетий заигрываний с французами, все-таки подписали с ними торговый договор. Возможно, вам известна эта история, она подробно освещалась в прессе. Хотя французские вооруженные силы в Индокитае не спешили перейти Меконг, само собой, прецедент этот был крайне опасен в свете развития франко-бирманских отношений и открытой угрозы Индии. Мы немедленно начали готовиться к оккупации районов Верхней Бирмы. Немалое число шанских князей уже долгое время оспаривали друг у друга право на бирманский трон, и… – Полковник на секунду прервался, чтобы перевести дух, и заметил, что настройщик смотрит в окно. – Мистер Дрейк, вы меня слушаете?
Эдгар в смущении повернулся к нему:
– Да… Да, конечно, я слушаю вас.
– Тогда позвольте, я продолжу. – Полковник снова зарылся в бумаги.
С противоположной стороны стола раздался извиняющийся голос настройщика:
– На самом деле, полковник, я согласен, что вся эта история чрезвычайно увлекательна и познавательна, но я пока еще не вполне понимаю, зачем вам понадобилось мое участие во всем этом… Я понимаю, что для вас такое изложение дела привычно, но могу ли я задать вам один вопрос?
– Да, мистер Дрейк?
– Ну… если говорить начистоту, мне хочется услышать, в чем проблема с фортепиано.
– С чем, простите?
– С фортепиано. Ко мне обратились по поводу настройки инструмента. Вы сообщили мне очень много о человеке, но я полагал, что объект моего поручения все-таки не человек, а инструмент.
Лицо полковника налилось краской.
– Мистер Дрейк, как я сказал вам в самом начале, я убежден, что все эти сведения крайне важны.
– Я верю, сэр, но я до сих пор не узнал, что с инструментом, смогу ли я вообще исправить его. Я надеюсь, вы понимаете.
– Да-да. Конечно, я вас понимаю. – Нижняя челюсть у полковника напряглась. Он уже приготовился рассказывать об отзыве резидента из Мандалая в 1879-м, о сражении у Мьингьяна, об осаде гарнизона Маймио – это была одна из его любимых историй. Он ждал.
Эдгар уставился на свои руки.
– Прошу простить меня, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте, – сказал он. – Дело просто в том, что мне придется скоро идти, я живу далеко, и меня действительно больше всего интересует фортепиано.
Хотя Эдгар немного испугался, в душе он был доволен, что ему удалось сбить полковника. Он всегда недолюбливал военных, и этот Кэррол нравился ему все больше. На самом деле он был бы не прочь послушать о нем еще, но дело близилось к вечеру, а полковник, по-видимому, и не собирался заканчивать.
Полковник вернулся к бумагам.
– Хорошо, мистер Дрейк, я постараюсь покороче. К 1874 году мы начали закладку нескольких секретных аванпостов в регионе Шан, один – неподалеку от Хсипау, другой – у Таунггия и еще один, самый отдаленный, – в маленькой деревушке под названием Маэ Луин, на берегу реки Салуин. Вы не найдете Маэ Луин ни на одной карте, и пока вы не подтвердите свое участие в миссии, я не могу сказать вам, где это. Туда мы и послали Кэррола.
