Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Нефилософскому сознанию невозможно доверить решение философских вопросов и привлечь его к разрешению философских дискуссий. Сознанию нерелигиозному невозможно поручить служение крайнего судии в противостоянии религиозных доктрин.

Обычно говорят, что различны лишь невежественные религиозные толпы, а подвижники духа мирно единятся на горних высотах. И это неверно чисто исторически.

Обращение к реальной жизни конфессий показывает, что, вопреки синкретической символике, скорее малорелигиозные люди всех религий очень похожи. На улицах Иерусалима не отличить иудея от православного, монофизита от мусульманина. Но чем более человек открывает свою душу для того, чтобы его традиция обновила и переродила его – тем более он будет отличаться от людей, открывших себя для действия в них иной духовной традиции.

Центральная идея широко рекламируемой сегодня «общемировой религии» (которая иногда прикидывается теософией, иногда – «Церковью Объединения» Муна, иногда – движением Бахаи) гласит: Бог один и все религии – пророки его. Все веры учат добру и любви, и лишь пережитки средневековой нетерпимости мешают людям понять то, что поняли великие учителя Агни Йоги и теософии: все религии едины в своей духовной глубине и лишь в обрядах немного отличаются друг от друга.

Как заметил Гилберт Честертон по поводу этой якобы либеральной мысли, «это ложь, это полностью противоречит фактам. Религии не очень различаются обрядами, они страшно различны в учении. Все равно как если бы вам сказали: „Пусть вас не вводит в заблуждение, что газеты „Новости Церкви“ и „Атеист“ выглядят совершенно по-разному – прочтите их, и вы увидите, что говорят они одно и тоже“. Конечно, они схожи во всем, кроме того, что они говорят. Механика у всех верований одна, почти все религии земли используют одни и те же приемы: у них есть священники, тексты, алтари, братства, праздники. Способ учения похож, но разница только в том, чему они учат. Замечательный пример мнимой схожести – духовное единство буддизма и христианства. Те, кто принимают эту теорию, настаивают, что христианство и буддизм очень похожи, особенно буддизм. Все верят этому, и я сам верил, пока не прочел их аргументы. Их аргументами были сходства, которые ничего не значат, так как они присущи всему роду человеческому94 , и сходства, в которых нет ничего общего. Автор попавшейся мне книги пресерьезно объяснял, что обе религии одинаковы в том, в чем одинаковы все религии, или же находил сходство там, где они очевидно различны. Наивный педантизм распространяется и на философские сходства – они доказывают или больше, чем нужно авторам, или ничего не доказывают. Буддизм одобряет милосердие и самоограничение – в этом буддизм не совпадает с христианством, а попросту не слишком расходится с общечеловеческим чувством. Буддисты в принципе осуждают насилие и излишества, поскольку их осуждает каждый нормальный человек. Но ложно утверждение, будто христианство и буддизм одинаково их понимают95.

Но если близки именно внешние формы выражения религиозного чувства, то, значит, на большей глубине надо искать своеобразие каждой религиозной традиции.

Не нужно бояться сравнивать религии между собою. Курс истории литературы считается успешно прочитанным в том случае, если ученики могут пояснить разницу между художественной стилистикой Пушкина и Блока. Если выпускник с первого прочтения страницы не может сказать – Лермонтов это или Маяковский, Цветаева или Некрасов – значит у него никакие знания по литературе. Вряд ли может быть признан удовлетворительным ответ, состоящий в том, что «это, кажется поэзия, и вообще это написано стихами». Но точно также человек, не могущий объяснить различия христианства и буддизма – всуе изучал историю религии.

Если кто-то утверждает, что по своим философским взглядам он является платоником – это значит, что он должен знать философию Платона, систему Аристотеля, знать их различия, и при этом отстаивать как те положения платоновской философии, которые во время оно не принимались Аристотелем, так и те, которые сегодня приводят в возмущение марксистов. Сказать, что «Платон говорил о Боге» – значит не сказать ничего.

Аналогично и с познанием христианства. Здесь тоже надо ставить те вопросы, о которых говорил о. Александр Шмеман – «Человек маленькой веры верит, но спросить его нужно – во что он верит? В кого он верит? Чем его христианство отличается от того, что и во всех без исключения религиях находил человек? Чтобы найти это, совсем не нужно христианство. Всякое почтенное язычество вполне удовлетворило бы нужду человека кому-то помолиться, кому-то поведать свою печаль, от кого-то получить убеждение, что жизнь имеет опору где-то. В конце концов в деревне, куда приезжал епископ в IV веке, давно уже люди верили в Бога96.

Быть христианином (в данном случае я не имею в виду нравственно-практическую жизнь, но говорю просто о христианских убеждениях) значит исповедовать не только некие «общечеловеческие ценности», но и те принципы, что отличают Евангелие от иных форм религиозной практики и религиозной мысли.

Анри де Любак нашел впечатляющие слова, чтобы предостеречь от попыток мирообъемлющих религиозных «синтезов»: «Синкретизм как подделка, как изделие правителей и начетчиков, предполагает угасающую веру. Он – оскорбление Богу Живому. По энергичному слову пророков, синкретизм есть блуд. Он снижает и вульгаризирует все начала, которые соединяет – таковы ублюдочные жаргоны наших больших портов. Христианство отвергло гносис, который представлял собой синкретический метод97. Но книги де Любака на московских улицах не продаются – в отличие от «портовой» литературы новых гностиков.

Итог этого «портового» блуда Честертон выразил емким словечком – «хрислам»98.

Интересно, что мышление современных российских интеллигентов, столь яростно боровшееся против казарменного коммунизма, столь ценящее плюрализм и многообразие, неповторимость и индивидуальность во всех областях жизни, – в религии мечтает всех загнать в казарму «единой мировой религии». Ну чем для вас так нестерпимо своеобразие христианства, что вы так стараетесь растереть его в буддизм? И почему вам не приходит в голову требовать от немецких протестантов подчинения римскому папе, но вы с восторгом принимаете проповедников унии в России и возмущатесь теми православными богословами, которые не видят смысла в объединении с католиками? Почему, поддерживая отделение Чечни от России, декларируя свое уважение к праву любого народа на самоопределение, вы не можете согласиться с самоопределением русского народа к православию?

Григорий Померанц однажды предложил интересный критерий для определения фундаменталистской идеологии: «агрессивный редукционизм,.. агрессивное насильственное упрощение жизни, втискивание развития в прокрустово ложе мифа. Какого именно мифа – вопрос второстепенный99. Так вот, по этому критерию мода на религиозный синкретизм – это именно фундаменталистское движение. Все должны быть единомысленны и единоверны. Христианство должно подравняться под шаблоны буддизма. Теософскому переосмыслению должны быть подвергнуты все практики и все тексты всех религий – как бы они этому ни сопротивлялись. Это искушение агрессии на историю. Происходит как бы посмертное обращение всех великих религиозных проповедников прошлого в модную сегодня веру. Если сегодня интеллигенции нравится теософия – Христос обращается в стопроцентного теософа. Есть мода на пантеизм – и Христос оказывается обязан также быть пантеистом (ибо ведь как-то неудобно признать, что столь выдающийся «Учитель» мыслил иначе…).

Этого искушения не избежал даже сам Г. Померанц. Помянув в эссе, рекламирующем Кришнамурти, крик Христа на Голгофе – «Боже Мой, Боже Мой, почему Ты оставил меня?!» – он дает ему такое толкование: «Экстатическое чувство единства с миром может быть, таким образом, нарушено, но только очень сильными и длительными страданиями100. Но Христос никогда не говорит, что Он един с миром! Он скорее говорит, что мир Его ненавидит. Единство же Христос обретает с Отцом, и это единство – в том Духе, который не от мира и которого мир не знает и принять не может… Я думаю, что Г. Померанц достаточно тактичен, чтобы не обращать Христа в пантеиста101. Но вот ведь – занесло на повороте. И не могло не занести. Потому что цель, поставленная Померанцем – такое перетолкование всех Писаний человечества, чтобы они стали согласны друг с другом102. Это означает, что ставится цель не понимания того, что есть в текстах, а впечатывания в тексты того, чегохочется примирителю. Если же текст оказывает сопротивление (а тем более – община, хранящая в веках изначальное понимание и текста, и той реальности, к которой этот текст подводит), он может подвергнуться насилию – во имя мира…

вернуться

94 Пример из Блаватской: «Это была доктрина древней Индии, которой придерживался Иисус, когда проповедовал полный отказ от мира и от его тщеты, чтобы достичь Царствия Небесного, Нирваны» (Блаватская Е. П. Разоблаченная Изида. Т. 2 – М., 1994, с. 343). О «Нирване» Иисус вообще-то не говорил ни слова… А проповедь отречения от «тщеты мира» присуща просто всем религиозным и моралистическим учениям, и потому наличие этого мотива в системе А никак не доказывает, что он был заимствован именно из системы С, а не из В или D или Z. Кроме того, о том, что мухоморы (сколь бы красивы они ни были) лучше не есть, я могу узнать не из тибетского травника и не из «Энциклопедии экстремальных ситуаций», и даже не от бабушки, а просто из собственного опыта. В религии есть многое, чему человек научается не из книг и не из бесед, а непосредственно из духовного опыта. Например, то, что путь духовного роста связан с непременной половой дисциплиной, адепты разных религий узнают не на экуменических семинарах, а просто из практики.

вернуться

95 Честертон Г. К. Вечный человек. – М., 1991, сс. 452-454.

вернуться

96 прот. А. Шмеман. Можно ли веровать, быв цивилизованным? // Вестник Русского Студенческого Христианского Движения. ј107, с. 249.

вернуться

97 де Любак, А. Католичество. – Милан, 1992, с. 232.

вернуться

98 Честертон Г. К. Перелетный кабак. – СПб., 1992, с. 36.

вернуться

99 Померанц Г. Выход из транса. – М., 1995, с. 389.

вернуться

100 Померанц Г. Выход из транса. с. 504.

вернуться

101 Мое предположение об исследовательской тактичности Померанца, впрочем, сильно поколебалось после выхода его последней книги (Миркина З., Померанц Г. Великие религии мира. – М., 1995), где всем религиям в качестве идеала приписывается одна и та же установка на «слияние с миром». Глава же о христианстве изуродовала Евангелие до неузнаваемости – и именно в пантеистическом духе. По мнению авторов, уже апостолы «слишком буквально» поняли Христа (с. 148), и истина померкла на века – до прихода Померанца, когда смысл Евангелия стал, наконец, ясен («Поэтический смысл Евангелия – новый образ прекрасного человека. Мы постараемся раскрыть его также, как раскрыли смысл греческих и библейских мифов» – с. 116). При этом авторы (или издатели) не стесняются написать в аннотации, будто «книгу ждали дети и взрослые, христиане и мусульмане. Это необходимое учебное пособие». Действительно – уникальная книга. Пожалуй, – единственная книга о религии, в предисловии которой даже не упоминается такое слово как «Бог». Ведь, по мнению авторов, человек в религии ищет не Бога, но всего лишь погружается в «глубину своей собственной души» (с. 5).

вернуться

102 Померанц Г. Выход из транса. с. 559.

13
{"b":"16230","o":1}