Без особых проблем и нервов проскочив посты ГАИ, наскоро выставленные по плану «Перехват» (интересно, они по этому плану хоть кого-то перехватили?), и полюбовавшись на инспекторов, напяливших бронежилеты, Александр выскочил за оцепленную территорию. Постоял в небольшой пробке, обматерил какого-то до невозможности крутого сопляка на помятой бэхе. Словом, все как всегда. Сорок минут спустя он уже был возле гаража, столь же невзрачного, как и машина, которая в нем обычно стояла. Один из множества таких же в длинном ряду. Обшарпанные, сложенные из начавшего шелушиться и осыпаться от воды кирпича стены. Деревянные ворота, обитые железом, когда-то покрашенным в красный цвет, а ныне красным от ржавчины… Убожество, как и везде.
Помахав рукой соседу, вяло копающемуся в движке своего убитого жизнью и русскими дорогами «Москвича», Александр открыл замок и распахнул ворота. Они даже не скрипнули – петли были хорошо смазаны. Загнав машину внутрь, он закрыл ворота изнутри и только после этого зажег свет, позволивший разглядеть нехитрую обстановку. Несколько полок, точило с порядком убитым кругом, какой-то хлам, в общем, все как у людей. В подвале тоже были полки, только заставленные ящиками с картошкой и банками с грибами-соленьями-вареньями. Таков уж русский человек – даже если обеспечен, все равно будет задницей кверху пахать на даче или собирать в лесу ягоды. В этом смысле поведение Александра не вызывало ни у кого удивления. Больше того, он только в этом году пару раз выезжал за грибами с очень серьезными и в определенных кругах уважаемыми людьми. Вполне нормально съездили, кстати.
Сейчас, правда, Александра интересовали не банки, а куча хлама, в которой он без особых ухищрений спрятал свой рабочий инструмент, предварительно хорошенько его вычистив. Ну, вот и все, можно идти домой, наслаждаться заработанным отдыхом. Пятнадцать минут неспешным шагом до стоянки, а там уже нырнуть в прохладно-уютное нутро своей машины, включить музыку и расслабиться. Таинственный, разыскиваемый полицией города на протяжении последних лет киллер, с легкой руки журналистов получивший зловещее прозвище Призрак, возвращался к привычной жизни.
Дом, точнее приличная трехкомнатная квартира на втором этаже «сталинки», встретил его тишиной и пустотой. Александр слишком уважал собственное личное пространство, чтобы пускать в него кого-то еще. Любовнице он снимал квартиру, а если хотел кого-то пригласить, не важно, женщин или знакомых, вел их на другую квартиру, тоже принадлежащую ему. Сюда же не приходил никто, эту берлогу Александр держал исключительно для себя, любимого.
Спокойно и неторопливо, как и всегда, раздевшись, Александр повесил одежду в шкаф и, закрывая раздвижную дверь, походя бросил взгляд в укрепленное на ней зеркало. Оно показало то же самое, что и всегда – среднего роста шатен, в меру крепкий, в меру гибкий. Неопределенного возраста, без особых примет, костюм недорогой и неброский… Глазу не за что зацепиться, такой человек, мелькнув в толпе, исчезает в ней, мгновенно растворяясь и не оставляя отпечатка в памяти. Единственное, что портит впечатление, глаза – спокойные, даже излишне, но это мало кто заметит, он привык держать веки чуть опущенными. Словом, идеально мимикрирующее под общество, в котором оно живет, существо.
Сунув ноги в мягкие растоптанные тапочки, Александр прошел в спальню, быстро переоделся и уже через десять минут нежился в ванне. Поплавать так он любил – у каждого свои слабости, в том числе и у него. Главное, чтобы делу не мешали. А главное, горячая ванна снимает стресс лучше любой водки, проверено. Конечно, сейчас никакого стресса он не испытывал – сегодня была обычная, рутинная работа, не то чтобы каждый день такая, но и не слишком редко. Каждые два-три месяца находится кто-то, кому Призрак всаживает в голову тяжелую, идеально сбалансированную пулю, так что привык, чего уж там. Зато первый раз он полез в ванну, потому что его буквально колотило, и, как ни странно, это помогло. С тех пор причина исчезла, а традиция после каждого дела лезть в ванну осталась.
Да, каждое дело, даже столь грязное, как у него, со временем обрастает традициями, приметами и прочими суевериями. Хотя, с другой стороны, что-то в этом было – вера на пустом месте не создается. Александр верил в Бога. В церковь не верил, считая ее организацией, без всякого на то основания присвоившей себе право говорить с людьми от имени высшего существа, а вот в Бога верил. В общем, в церковь не ходил – чего он там не видел? Толсторожих святош? Да ну их, кому они нужны, если честно… Хотя, конечно, среди них встречаются по-настоящему верующие и пытающиеся помогать страждущим люди, но общей картины это не меняет – остальные как освящали «мерседесы» и бордели, так и дальше будут на этом легкую монету сшибать. Получающая же свой процент церковная верхушка зажралась вконец, а это всегда ведет к краху. Кроме того, Александр не был уверен, что Богу так уж нужны человеческие молитвы. Мы ведь не обращаем внимания на муравьев. И потом, сотрудничество всегда должно быть взаимовыгодным. Если бы Бога впрямь интересовало, как живет каждый отдельно взятый человек, Он бы тогда помог…
Александр поморщился, отгоняя нахлынувшие вдруг воспоминания. Ну да, он не всегда был стрелком. Когда-то в сопливом детстве, как все, жил в стране под названием СССР и вполне этим довольствовался. Конечно, не все и не у всех было, некоторые были чуть равнее, чем другие, но все же жили неплохо. Во всяком случае, о куске хлеба задумываться не приходилось. Потом грянул ГКЧП – и все, понеслась моча по трубам, выплеснувшись в виде демократии, ваучеров и новых русских.
Наверное, Александр бы как-нибудь приспособился ко всему этому. Другие же приспособились – и ничего, вполне нормальные обыватели выросли. Кто выжил, разумеется. Но получилось так, что у него на руках оказались больная мать и спившийся от безнадеги отец. Матери требовались деньги на лечение – даже лекарства из аптеки их семье оказались не по карману, а ей требовалась операция. В Германии, Израиле, еще где-то, только не в России. Здесь таких просто не делали, да и уровень медицины, и без того далеко не блестящий, падал на глазах.
Увы, он, четырнадцатилетний мальчишка, просидел весь день на приеме у депутата только лишь для того, чтобы увидеть лощеного и вальяжного дядьку с золотым перстнем на пальце и услышать, что фондов нет и не будет. «Вы, молодой человек, сами видите, что на дворе творится, молодые демократические силы бьются с тоталитарным наследием». Он тогда ушел, но запомнил все. И еще ему хватило ума кивать, стиснув зубы, и ничего не говорить в ответ. А на следующий день из тира, в котором он занимался, подающий надежды спортсмен-юниор по имени Александр позаимствовал мелкокалиберную винтовку – уже тогда не промахивался.
В те годы, на заре лихих девяностых, стрельба еще не слишком распространилась. В основном заниматься предосудительными делами вроде мелкого рэкета и крышевания рынков шли крепкие ребята, часто бывшие спортсмены, умеющие работать кулаками. Борцы, боксеры, доморощенные каратисты, бывшие десантники и прочие, насмотревшиеся американских и гонконгских боевиков крутые парни местечкового разлива с накачанными при помощи стероидов мускулами. Даже песню про них сложили «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены». Стрелков было мало, да и использовать для разборок оружие тогда не то чтобы боялись – не принято было. Просто к тому времени еще не сложилось нужного стереотипа, не упала ценность человеческой жизни ниже плинтуса.
Охрана у депутата соответствовала времени – четыре лба с широкими плечами и в костюмах, сидящих на них как на корове седло. Более чем достаточно в случае наезда мелкой шпаны, серьезные люди своего карманного депутата не тронут, у них симбиоз. Дисциплина у «великолепной четверки» была соответствующая, и подловить их по одному на деле оказывалось совсем не сложно, тем более Александр действовал тогда с недетским хладнокровием. Сложнее было выбирать моменты таким образом, чтобы остальные не видели, куда подевался очередной их товарищ, но и с этим он справился. Ну а звук выстрела мелкашки совсем негромкий, и, если стрелять издали, никто не услышит. ТОЗ-12 отнюдь не откровение в оружейных технологиях, зато надежен и точен, что еще надо?
