— Все, медлить нельзя! Казаков совсем зажали! — крикнул Людоед.

Он был прав. Атаковавшие боевики не просто отступали от Дома Советов. Они теснили тех, кто ударил им в тыл. И казаки оказались между ордой пеших боевиков и их бронетехникой.

— Связь! Резерв в атаку! — крикнул генерал.

— Есть!

— Людоед! Первый взвод бери, и поддержите атаку танков!

— Сделаем.

— Мы тоже! — крикнул вдруг Яхонтов.

— Не следует вам этого делать! — Генерал мотнул головой.

— Это почему?! Мы не хуже и не лучше других! Из-за нас тут каша такая заварилась!

— Ладно, Варяг, с богом. Тут под нами снег глубокий у стены. Можете прыгать прямо отсюда. Только когда танки пройдут. Ну и посмотрите, куда прыгаете. Может, там кирпич, какой.

— Хорошо!

Пол задрожал еще сильней. Снизу показались длинные стволы танков. Затем и медленно выползающие могучие корпуса бронированных машин. Это была пара Т-72. Они медленно, но верно поползли на выручку к казакам.

— Паша, присмотри за моим пулеметом! — Людоед хлопнул генерала по плечу, затем вскинул «Калашников» и во все горло закричал: — Эй, славяне! Первый взвод! За родину, за Сталина! Слава России, слава империи! За мной, дармоеды! — Он ловко перепрыгнул через уложенные мешки с песком и полетел вниз.

— Маньяк, — хмыкнул Яхонтов и последовал его примеру, как и еще полтора десятка человек.

Николай немного замешкался. Ему показалось, что он слышит детский плач. Обернувшись, он понял, что не ошибся. Один из больных рахитом мальчуганов лежал в луже собственной крови. Грудь его была пробита. Очевидно, вражеская пуля срикошетила от стены. Над ним склонились его маленькие друзья и плакали.

Николай встряхнул головой и прыгнул вниз.

Дым, крики, стрельба, вспышки, запах пороха, серы, крови и паленого мяса, карбида и танковых выхлопов. Все перемешалось со снегом, холодом и страхом, дав Николаю понять, что такое есть этот самый апофеоз войны, или квинтэссенция, или как там ее…

Это не просто гора черепов на старом холсте. Это что-то невидимое и пляшущее рядом. Одергивающее за рукав и бьющее током по оголенным струнам нервной системы. Вкручивающее в виски ржавые шурупы страха.

Спрыгнув со второго этажа, Васнецов ушел но пояс в снег. После танков из укрытия бросились в атаку несколько десятков вооруженных человек, которые должны были защищать бронетехнику от огня вражеских гранатометчиков, или, как они говорили, шайтанщиков. Двое бойцов помогли ему выбраться и бросились догонять своих. Николай обнаружил, что его сапог остался в снегу. Пришлось повозиться, чтобы его достать и натянуть на ногу, ругая при этом себя за неуклюжесть. Обувшись, он подхватил свой автомат и бросился следом за ушедшими вперед товарищами.

Ему приходилось обходить множество валяющихся повсюду трупов и останков тел. Где-то стонали раненые. На одного такого он наткнулся. Судя по оранжевому шарфу, это был сектант. Враг. Кто-то перед боем объяснял, что они вяжут шарфы для избегания дружественного огня. У сектантов оранжевые. У душманов зеленые или черно-белые в клеточку платки. У фашинов черные, с белыми черепами. У бандитов белые шарфы с карточными мастями на концах.

Раненый кряхтел, выпуская изо рта кровавую пену, и дрожащими руками пытался запихнуть обратно вывалившиеся из рассеченного живота внутренности. Николай наставил на него автомат, не зная, что делать дальше.

— Патроны! — крикнул кто-то в стороне. — Патроны не трать! Добивай ножом или прикладом!

Васнецов понял, что не сможет этого сделать. Не сможет добить раненого. К нему подошел пожилой боец с седой бородой, похожий на того эколога, которого они со Славиком тащили в санях, наполненных рыбой, по трещащей разрывающимся льдом Оке.

— Ты чего, парень? — спросил он и, достав из ножен длинный заточенный напильник, вонзил его раненому в основание черепа. Затем выдернул и вытер орудие убийства об одежду жертвы. — Делов-то.

Пораженный увиденным, Николай еще некоторое время смотрел ему вслед, затем двинулся дальше. Идя по оставленному танком следу, он быстро нагнал пустившуюся на выручку к казакам группу. Ревущие чадящими дизельными движками танки медленно двигались к часовне, иногда оглашая окрестности, и без того наполненные звуками войны, стрельбой из своих пулеметов и огнем орудий. Обе боевые машины были вымазаны известью и мелом для маскировки в снегу. На одном из них красной краской была выведена надпись: «За Русь!» На втором, черной краской: «За Человечество!» Обе надписи были исполнены на бортовых экранах из армированной резины, прикрывающих ходовую часть. В дымке пороховых газов и чада от пожарищ и взрывов были видны стреляющие из ручного оружия люди.

— Куда, куда лепите! Гранатометчиков первыми вышибайте! Они нам танки пожгут к чертям! — слышался знакомый низкий голос Людоеда. — Пленных не брать! Самим жрать нечего!

— Коля! — Откуда-то из дыма появился Вячеслав. — Блин, я уж дурное подумал. Ты куда пропал вообще?

— Да так…

Пустырь вокруг часовни был буквально устлан телами. Трудно было разобрать, у кого потери больше, у противника или казаков. Все они лежали вперемешку. Кажется, перед приходом танков здесь завязалась рукопашная. Танки остановились. Раздался выстрел. Потом взрыв в стороне. Было видно горящий БТР, который продолжал ехать. Через некоторое время он остановился. Николай увидел призрачный черный силуэт Людоеда. Тот, размахивая самурайским мечом, подбежал к горящей машине. Десантная дверь между колес открылась, и оттуда пытался выбраться раненый боевик. Взмах меча, и его голова отделилась от туловища. Из-за БТРа показались еще боевики, которые спешили на выручку своим. Но они нарвались на шквальный огонь подчиненного Илье взвода. Сам Людоед, как одержимый, кинулся на врагов, совсем не думая, что их много и что он может попасть под пули своих. От часовни бежали уцелевшие казаки, они завели автоматы за спины и размахивали саблями. Холодное оружие было и у врагов. Началась настоящая мясорубка. Со стороны мэрии послышался усиливающийся шум стрельбы. Николай обернулся. От Дома Советов к мэрии бежали десятки людей, среди которых было видно и генерала. Один человек от цитадели конфедератов подбежал к Николаю и Сквернослову.

— Мужики, с Лужников сталкеры пришли. Они резню бандитам на мосту устроили и сейчас дожимают тех, кто мэрию осадил! А вон с севера Салах-Атдин со своим «Ирбисом». Побеждаем! — Радостный боец побежал дальше.

Когда теснимые батальоном «Ирбис» душманы и сектанты бросились бежать через большой снежный холм прямо на братьев, стало ясно, что повода для радости пока нет.

— Черт! Коля! Стреляй!

Сквернослов вскинул автомат и открыл огонь. Николай последовал его примеру. Срезаемые очередями боевики скатывались с холма.

— Я пустой! К танку, быстро! — крикнул Вячеслав и побежал за бронированную машину.

Т-72 разворачивал башню на бегущую лавину боевиков. Кто-то из них выстрелил из гранатомета. Реактивный снаряд ударил в коробку динамической защиты на башне. Динамит в коробке взорвался, рассеивая кумулятивную струю, не давая ей прожечь броню. Николай упал, прикрыв голову руками и слушая, как вокруг забарабанили дробью и зашипели в снегу мелкие осколки. Взглянув на холм, он увидел, как во фланг бегущим боевикам вклинилась толпа, ведомая Людоедом, и присоединившиеся к ним казаки. Началась рукопашная. Люди хлестали друг друга мечами, саблями, кусками арматуры. Вонзали друг в друга заточки. Сворачивали прикладами оружия челюсти и носы. Хватали друг друга руками. Выдавливали глаза. Проламывали черепа касками. Затаптывали тех, кто упал. И кричали, кричали, кричали. От этого шума у Николая зазвенело в ушах. Его стало тошнить от вида выплескивающихся из проломанных голов мозгов, вываливающихся из распоротых животов кишок и от всего того, что он видел, но разумом не воспринимал. Ему тоже захотелось кричать. Кричать, чтоб люди прекратили это безумие. Кричать, чтоб люди остановили хлещущие потоки крови…