– Здесь нельзя останавливаться, – заявил Монкурио. – Шан скроется через пять минут, однако, некоторые отчаянные молодые люди могут рискнуть и в погоне за сомнительной честью прямо здесь и сейчас перерезать нам глотки.

– Весело тут у вас, – спокойно заметил Глауен.

– Вы правы во многих отношениях, – согласился Монкурио. – Но настоящий археолог не взирает на трудности. Он должен жертвовать ради науки всем. – Все трое бежали почти бегом в направлении гостиницы. – Однако смею вас уверить, ничего особо романтического и славного в нашей профессии на самом деле нет. Скажу вам даже больше, нет профессии более беспощадной. Одна ничтожная ошибка, и погублена репутация целой жизни! А денежное вознаграждение, как всегда, – минимальное.

– А по-моему, именно в отношении последнего у профессиональных грабителей могил дела обстоят не так уж и плохо, – осторожно заметила Уэйнесс.

– Все это не имеет ко мне никакого отношения, – важно ответил Монкурио.

Наконец, все трое добежали до безопасной территории, прилегавшей к отелю. Далеко на западе опустилась за край бывшего моря бледная Шан. Прошло еще несколько секунд, и со стороны камней донесся дикий торжествующий вопль.

– Они нашли Беньями, или Бенна Барра. Теперь уже не важно, как там его звали, – сказал Монкурио. – И если он еще был жив, то теперь уже точно мертв. – С этими словами археолог спокойно повернулся к своим спасителям спиной и направился к апартаментам. – Еще раз благодарю вас обоих за помощь. Возможно, мы встретимся с вами завтра и даже выпьем у меня на веранде чаю. А сейчас, спокойной ночи, – бросил он не оглядываясь, на ходу.

– Подождите минутку, – попросила его Уэйнесс. – Нам тоже нужно сказать вам несколько слов.

– Я очень устал. Не могли бы вы отложить ваши слова до завтра, – угрюмо сказал Монкурио, нехотя остановившись и оглянувшись через плечо.

– А если вы вдруг умрете этой ночью?

Монкурио мрачно рассмеялся.

– Хорошо. Будем надеяться, что этот наш разговор будет последней моей неприятностью за сегодняшний вечер.

– Мы не отнимем у вас много времени, – обрадовалась Уэйнесс. – К тому же во время нашего разговора вы вполне можете отдыхать.

– Надеюсь, я успею поговорить с вами еще до начала отдыха, – скривился Монкурио, и все трое зашли в его гостиную.

Тут из спальни донесся женский голос:

– Адриано, это ты?

– Да, дорогая. Это я, и со мной двое моих приятелей. У нас деловая беседа, так что ты можешь не выходить.

– Я могла бы подать вам чай, – донесся голос, звучавший теперь с явными нотками любопытства.

– Благодарю, дорогая, но приятели заглянули лишь на минутку.

– Как хочешь.

Монкурио вновь повернулся к своим гостям.

– Молодые люди, мы с вами находимся в несколько неравных положениях. Вы, без сомнения, знаете, что я Адриан Монкурио, социальный историк и археолог. Ваши же имена мне неведомы.

– Я Глауен Клаттук.

– А я Уэйнесс Тамм. Вероятно вам знаком мой дядя, Пири Тамм, который живет неподалеку от Шиллави в «Волшебных Ветрах».

Монкурио на мгновение даже смешался, он понял, что дело обретает совершенно иной оборот. Археолог быстро окинул взглядом девушку, словно желая проверить истинность ее слов.

– Разумеется, я отлично помню Пири Тамма! Но о чем хотели говорить со мной вы?

– Вы вчера разговаривали с Мелвишем Киблесом? – спросил Глауен.

– Зачем вам это? – нахмурился Монкурио.

– Он мог говорить вам что-то о Беньями или Бенне Барре, или как там его еще зовут.

Монкурио криво усмехнулся.

– Да, он звонил и оставил звуковое письмо для меня. Но я был очень занят на равнине. А когда я отзвонился ему, там уже никто не брал трубку. – Монкурио буквально упал в кресло и с наслаждением вытянул ноги. – Может быть, вы все лучше сразу же скажете мне прямо, что все это значит?

– Разумеется, так мы и сделаем. Некоторое время назад Киблес продал вам комплект документов Общества натуралистов. И он сказал, что, скорее всего, они все еще находятся у вас.

Роскошные седые брови Монкурио медленно поползли вверх.

– Киблес ошибается. Я продал все бумаги Ксантифу в Триест.

– А вы хотя бы просмотрели их перед тем как продать.

– Естественно, я человек любопытный.

– И ничего не оставили для себя?

– Не более чем одну единственную рваную фотографию.

– А Киблес тоже ничего не оставил у себя?

– Это не являлось его специализацией, – отрицательно покачал головой Монкурио. – Он просто получил эти бумаги в качестве обмена от покойного Флойда Сванера. А Сванер, в свою очередь, приобрел комплект амулетов-«путанок», – Монкурио достал с ближайшей полки жадеитовый амулет и любовно погладил его. – Вот чем предки людей-теней подтверждали славу своих побед. Теперь эти штучки имеют огромную ценность среди коллекционеров. – Археолог положил «путанку» на полку. – К несчастью, с каждым годом их становится все труднее и труднее находить.

– Но как же документы Общества натуралистов? Неужели вы совсем ничего не знаете о них? Хотя бы то, где они находятся теперь?

– Ничего, кроме того, что уже сказал вам.

Уэйнесс с трудом подавила тяжелый вздох.

– С каким упорством карабкалась я по этой лестнице вниз. Ступенька за ступенькой. Галерея Гохун, музей Фьюнасти, Мирки Пород, Триест, Каса Лукаста и, наконец, Лунный Путь.

– А я карабкался по этой лестнице вверх. От Айдола в Больших Прериях через Дивизионный город до Танджери. И вот мы здесь.

– И Лунный Путь оказался той самой средней ступенькой, где мы надеялись найти, наконец, то, что так упорно искали. Но и она оказалась пустой.

– А что собственно вы ищите? – прищурив свои большие глаза, спросил Монкурио. – Неужели Грант и хартию Кадвола?

Уэйнесс только печально кивнула.

– Они неожиданно стали чрезвычайно важны. От того, найдем мы их или нет, зависит, останется ли Кадвол Консервацией.

– Так вы знаете, что они пропали? – удивленно спросил Глауен.

– Я обратил на это внимание еще тогда, когда впервые просматривал бумаги Общества натуралистов. Их там не было! Так что Киблес даже не видел ни Хартии, ни гранта. В этом вы можете быть абсолютно уверены. Соответственно, он не получал их и от Флойда Сванера.

– Это явно дело рук Смонни Клаттук, – вмешался Глауен. – Она грабила сарай Чилка неоднократно. Перерыла все бумаги. Хотя, с другой стороны, судя по всему, она тоже ничего не нашла.

– Итак, что же могло произойти с Хартией и грантом? – подвел итого Монкурио.

– Именно эту загадку мы и пытаемся решить, – сказала Уэйнесс.

– Дед Сванер все завещал своему внуку Эустасу, – пояснил Глауен. – И Смонни пыталась завладеть его наследством любым путем, включая даже женитьбу, от которой Чилк, естественно отказался, заметив при этом, что жизнь и так слишком коротка. И теперь, похоже, никто – ни Чилк, ни Смонни, ни я, ни вы – не знает, что же произошло с Хартией и грантом.

– Интересно, интересно, – промычал Монкурио. – К сожалению, я даже не могу предложить вам никакого решения. – Он погладил усы и бросил взгляд на слегка приоткрытую дверь спальни. Затем тихо встал, прикрыл дверь поплотнее и столь же бесшумно вернулся на прежнее место. – Не стоит волновать нашим разговором Карлотту. Да. Хм… Похоже, во время всех этих поисков у вас были большие неприятности, – тут археолог бросил короткий взгляд на Уэйнесс. – Кажется вы упомянули Каса Лукаста?

– Да, это так.

– Любопытно, любопытно. Итак, мы сейчас говорим о Каса Лукаста, которая находится в городе… простите, название как-то вылетело из головы, – Монкурио говорил медленно и с большой осторожностью.

– Помбареалес.

– Ах, да, конечно. Ну и что, как ныне идут дела в этом прелестном уголке Старой Земли?

– У патагонцев хорошая память, – слегка усмехнулась Уэйнесс. – Они все еще разыскивают некоего археолога по имени профессор Соломон.

– Вот как? – несколько неестественно засмеялся Монкурио. – Все дело в том, что некогда там возникла идея построить огромный туристский комплекс. Но в последнюю минуту инвестор вдруг куда-то исчез, и мне пришлось расхлебывать всю эту кашу в одиночку. Это старая-старая история, из которой я, к сожалению, вышел настоящим циником.