— Ни хрена себе, — не утерпел Книжник. — Андреич бы за такое расшлёпал в момент.

— Молодой человек, это было другое время. В последний год дошло до того, что нам добавили функции ремонтной мастерской. С прочих лабораторий свозили экспериментальные образцы, вышедшие из строя на какой-то стадии, и оставляли нам для восстановления. Бред сивой свистопляски! Форменная утопия.

— А как вы оказались на этой должности? — спросила Лихо, внимательно слушавшая Арсения Олеговича. — Можете меня бить хоть этим стулом, но не похожи вы на человека, который был в доле… Которому перепадало на карман за контроль на предприятии.

— Тут очень долгая история… — Арсений Олегович грустно усмехнулся. — Если вкратце, то я был в добровольно-принудительной ссылке. Нет, это не было ссылкой в буквальном смысле слова. Знаете… можно очень долго рассказывать о том бурлении дрязг, интриг и прочей неприглядности, которая успешно эволюционирует в учёной среде. Можно сказать, что я был очень своенравным, не умеющим кротко заглядывать в рот старшим коллегам. Тем паче что некоторые из них получили свои учёные степени и звания за вещи, имеющие к науке такое же отношение, как некая нетонущая субстанция — к вышиванию крестиком. В общем, я был поставлен перед выбором: «Байкал-4» или вольные хлеба. Что я выбрал, догадаться нетрудно.

— А почему?

— Для кого-то наука — это всего лишь способ относительно безбедного существования при крайне расплывчатых трудовых обязанностях. Таких присосавшихся, кстати, хватает. Для кого-то — удовлетворение амбиций, желание прославиться. Для меня это было чем-то большим, частью самого меня… Я не мог поломать систему, которая вышвырнула меня в этот бесперспективный отстойник, по совместительству являющийся кормушкой для неких высокопоставленных персон. Но я не мог представить себя вне этой среды. «Утопия» была моим, пусть и дохленьким, но шансом дождаться перемен. После чего последует возвращение к настоящей работе. Не может же быть такого, чтобы власть воров и ублюдков не имела границ. И к тому же мы всё-таки занимались делом, что-то получалось, не всё было так погано, как можно себе вообразить. Коллектив подобрался замечательный, как уже можно догадаться, не один я, такой неугомонный и строптивый, был выслан с глаз долой. Таких там было сто процентов. Людей, беззаветно влюблённых в своё дело. Учёных с золотыми головами. Вечного двигателя, разумеется, мы не создали, но назвать существование «Байкала-4» совсем бесполезным было нельзя. Разумеется, это играло на руку устроителям проекта, с помпой рапортующим о каждом успехе, но тут уже ничего не поделать. Правила игры, да. Ну а потом — Сдвиг, хаос, стало не до науки… Да вы сами должны всё понимать.

— Это всё очень увлекательно и познавательно. — Лихо приняла у него чашку с чаем. — Спасибо. Только, хоть убейте, я никак не могу сообразить, чем это может помочь. У вас там меч-кладенец имеется? С дистанционным управлением?

— Меча, дорогая моя, нет. — Арсений Олегович пригладил остатки своих волос. — Но кое-что имеется. Тут ведь вот ещё какая хитрушка… Проекты, попадавшие на «Утопию», были признаны бесперспективными, потому что у подавляющего большинства присутствовал совершенно шизофренический уклон в самую махровую фантастику. Денежку на первоначальной стадии исследования выделили, а потом спохватились. Но размах-то остался! А это автоматически означает, что если довести этот замысел до завершения, то получится очень даже «ах!». Не буду смущать вас обилием технических и прочих деталей, кое-что мы всё-таки сделали — несколько видоизменив. Кое-что оставалось на стадии доработки. Некоторые задумки воплотили в жизнь; команда, как вы помните, была совершенно уникальная, Улан-Бургасы лбом прошибить могли, если понадобится. И все эти изобретения — в данное время — на территории «Байкала-4». В целости и сохранности.

— Откуда вы знаете? Вы там были?

— Был. Ровно две недели назад. Знаете, наша жизнь смахивает на всё ту же дурную фантастику не самого высокого пошиба. Таких совпадений быть просто не должно, но они есть…

— В последнее время я убедилась, что ничего невозможного нет. — Лихо с наслаждением отхлебнула чая. — Особенно если речь идёт о насквозь положительных для нас совпадениях. Продолжайте.

— А что тут продолжать? — сказал Арсений Олегович. — Могу лишь добавить, что сразу после второго этапа Сдвига, показавшего всем, где зубоскалы зимуют, попасть на территорию лаборатории стало невозможно. В ходе преобразований местности лаборатория оказалась без малого замурованной. Подкопаться к ней с имеющимся в наличии инструментом нечего было и пытаться. Да и какой смысл? Тратить кучу времени на то, чтобы вдруг обнаружить внутри «Утопии» груду бесполезного хлама? Я ещё понимаю, если бы там был склад консервов… Провиант нам доставляли из Улан-Удэ, так что запас еды в самой лаборатории был небольшим. А вот две недели назад какая-то аномалия вдумчиво перепахала часть участка, на котором находится «Байкал-4». И нарисовала целый парадный вход…

— Вы что-то оттуда достали? — поинтересовалась блондинка. — Или как?

— Не успел, — Арсений Олегович развёл руками. — Дел было навалом. А потом, сами понимаете… какие там экскурсии по местам ссыльной молодости? Не до этого…

— Ладно. — Лихо оглядела своих соратников. — Прокатимся, посмотрим. Мы все тут личности, конечно, незаурядные. Если вдумчиво пошарить по родословной, глядишь — от тех самых канонических богатырей корешки сыщутся. А у Книжника — от того самого гусляра, который запустил этот эпос в широкие массы. А если ещё и по-настоящему действенные приспособы найдутся…

— Должны найтись. — Арсений Олегович поднялся и подошёл к окну. — Очень будем надеяться. Спать устраивайтесь, где захотите, места навалом.

В комнату заглянул низкорослый, с юркими движениями росомахи, загорелый, узкоглазый мужичок. Внешность которого не давала ни малейшего повода усомниться в том, что он является уроженцем здешних мест.

— Что, Батлай? — Арсений Олегович повернулся к вошедшему. — Всё?

— Закончили. Всех, кого нашли, — скупо обронил бурят и поправился: — Всё, что нашли…

От этого «всё» по коже пробежали мурашки. Лихо, не стесняясь, разглядывала пришедшего. В раскосых глазах местного пульсировала усталость, слившаяся с тоской. Жизненное чутьё подсказывало блондинке, что усталость пройдёт, а вот эта кромсающая тоска — останется, пусть и немного притупившись с бегом времени.

— Всё… — Арсений Олегович на миг закаменел лицом. — Иди, Батлай. Я скоро.

Человек с тоскливыми глазами кивнул и, плавно развернувшись, вышел из комнаты.

— Вот и всё… — Арсений Олегович снова повернулся к окну. — Боже ты мой, как трудно поверить-то, что всё.

— Держитесь. — Лихо подошла к нему, положила руку на плечо. — Мы обязательно поквитаемся. За Селенгинск, за Суровцы, за всё… Это наш мир, и мы не можем просрать его во второй раз. Не имеем права.

— Спасибо. Извините, пойду. — Арсений Олегович подрагивающей рукой снял пенсне и потёр глаза. — Надо проститься. С собой не приглашаю, братская могила — зрелище не для всех. Завтра всё обсудим, решим… Располагайтесь сами, всё для вас. А я пойду: надо, надо сходить.

Он вдруг взялся за сердце, начиная тихонько массировать грудь. Посмотрел на Лихо.

— Ничего страшного. Покалывает малость. Скоро пройдёт.

— Точно помощь не нужна?

— Да нормально всё. Устраивайтесь получше, высыпайтесь…

— Не переживайте, устроимся, — сказал Алмаз. — Не впервой. Если какая-то помощь всё-таки нужна, скажите…

— Отдыхайте. — Старый учёный благодарно оглядел всех. — Дня три назад я бы от вашей помощи не отказался. А сегодня — закончили, полностью. Всё, пошёл…

Он ушёл. Лихо покачала опустевшую чашку, подняла глаза на друзей.

— Ну что? Пошли ночлег искать? Кто его знает, может — последний…

В «Чёртов заповедник» — Селенгинск они попали спустя четыре дня после выезда-побега из Красноярска. Чуть меньше полутора тысяч километров, относительно спокойное передвижение и несколько затянувшаяся остановка там, где она предполагалась меньше всего…