Весьма многие могилы давным-давно выкопаны у самых фундаментов монастырских церквей и ограды стен. Кажется, что земля тут уже не грунтовая, не твердая, рыхлая. Следовательно, через нее просачивается дождевая вода в фундаменты и рыхлит их. Пройдут десятки и десятки лет, и вот стены церквей и оград дадут трещины или осядут, и где монастырь возьмет деньги на восстановление их?
В предложении г. прокурора огульно сказано, что «наименее хорошо содержится кладбище Новоспасского монастыря», но не показаны недостатки или безобразия его, и нет ни слова о недавнем приведении в хороший порядок той части кладбища, которая находится у южной стены монастыря. Тут проложены мною шоссейные дороги и дорожки между могилами, выкопана канава для стекания воды в водопровод.
Значит, не все Новоспасское кладбище содержится наименее хорошо».
Епископ Порфирий (Успенский, 1804–1885) был замечательным ученым и путешественником по святым местам и странам Ближнего Востока. Он собрал множество всяких христианских древностей, икон и, между прочим, богатейшую коллекцию древних рукописей и книг на церковно-славянском, греческом и разных восточных языках. Количество собранных им книг было так велико, что, по замечанию специалистов, «целой четверти столетия мало для простого их описания». Владыка и сам оставил после себя много печатных сочинений, преимущественно историко-археологического содержания. В 1878 году он был уволен на покой с назначением управляющим Новоспасского монастыря. Впрочем, особого покоя, как явствует из его отповеди привередливому синодальному чиновничеству, Преосвященный здесь не нашел. Но его понять можно: как человеку ученому, книжному, ему было не до кладбища, — сносно ли там оно содержится или «наименее хорошо»? А вскоре после этого обмена нотами епископ Порфирий и сам навеки упокоился на монастырском кладбище. Так по его написанному и представляется: четверо гробокопателей вырыли могилу в три аршина, за гробом бежали мальчишки, девчонки и взрослые люди, ломая липовые деревья и вытаптывая траву и цветы, а, предав владыку земле, монахи служили литию, причем обильно курили ладан, чтобы дым стоял столбом, и все знали бы — архиерея хоронят!
Кроме бояр и родовитых дворян, на Новоспасском кладбище было похоронено довольно много «лиц ученого звания», деятелей культуры: известный художник XVIII века, академик живописи Федор Степанович Рокотов (1735–1808), портретист, создавший фамильные галереи князей Барятинских, Голицыных, графов Воронцовых, Румянцевых, прочей знати; и другой художник — академик Императорской Академии Художеств Василий Сергеевич Смирнов (1858–1890), умерший по пути из Рима в Москву; книгоиздатель Платон Петрович Бекетов (1761–1836), — он подготовил и отпечатал в собственной типографии 110 разных изданий, в том числе сочинения Богдановича, Фонвизина, Радищева, Гнедича, Дмитриева, Карамзина, Жуковского.
По всей видимости, П. П. Бекетов был похоронен вблизи могилы своего отца — полковника Петра Афанасьевича Бекетова (ум. в 1796) — слева от Покровского собора. Одно из красивейших на всем кладбище надгробие полковника, работы знаменитого И. Витали, подробно описано у А. Т. Саладина: «Это символическая группа Веры и Надежды. Стройная фигура, символизирующая «Веру», поддерживает левой рукой крест и красивым жестом правой руки указывает на небо. Около коленопреклоненной «Надежды» лежит якорь, с венком на стержне. Мелкие детали, рисунок подола у хитона, цветы венка выработаны очень тщательно и даже лопасти якоря украшены листьями, что составляет характерный признак работ Витали. На подножной плите вырезана надпись: Компонировал, изваял и из металла произвел Иван Витали».
После ликвидации Новоспасского кладбища этот памятник был перевезен в Донской монастырь, где стоит и поныне. Но, возможно, скоро он будет возвращен на прежнее свое место. Такую идею выдвинули московские библиофилы. Понятное дело, если эта уникальная скульптура окажется снова в Новоспасском монастыре, то почитаться она будет не столько надгробием безвестному полковнику, сколько памятником его достопочтенному сыну. Кажется, никто против этого проекта не возражает. Дело лишь за малым — перевезти скульптуру из одного монастыря в другой.
В Новоспасском монастыре был похоронен один из первых российских политэкономов, профессор Дерптского университета Петр Ефимович Медовиков (1818–1855); академик, сенатор Иван Иванович Давыдов (1794–1863) и другие ученые.
Одними из самых знаменитых могил Новоспасского кладбища были захоронения купеческого рода Алексеевых. Наиболее известными среди них были московский городской голова, почетный гражданин Александр Васильевич Алексеев (1788–1841) и Николай Александрович Алексеев (1852–1893), тоже городской голова, очень поусердствовавший на пользу города, но особенно прославившийся как основатель крупнейшей в России больницы для душевнобольных. Опять же по иронии судьбы, именно радетельное участие H.A. Алексеева в деле призрения душевнобольных стало причиною его погибели: 11 марта 1893 года один такой больной, испросив аудиенции, смертельно ранил H.A. Алексеева прямо в должности — в городской думе. В память о значительных заслугах H.A. Алексеева сам государь Александр Александрович повелел назвать основанную городским головою больницу его именем — Алексеевскою.
Участок Алексеевых представлял собою довольно просторную площадку, на которой, будто братия на молитве, стояли строгие черные обелиски — «часовни». Они не могли сохраниться ни в коем случае, даже хотя бы где-нибудь на монастырских задворках, потому что, во-первых, представляли собою ареал камня особо ценной породы, без которого новая власть никак не обошлась бы, а во-вторых, они же были памятниками ненасытным капиталистам, жестоким эксплуататорам и царевым подручным и, следовательно, подлежали безусловному уничтожению вперед остальных. Вообще посмертная судьба была немилостива к роду Алексеевых: другой их фамильный участок находился на кладбище Алексеевского монастыря, которое позже ликвидировали еще более безжалостно, — по нему проложили широкую автомагистраль, так называемое «третье кольцо».
В монастырском архиве есть фотографии, по которым можно почти безошибочно определить, где именно находился алексеевский участок. Справедливо было бы и его, по примеру книгоиздателя Платона Бекетова, как-то отметить — установить и там какой-нибудь памятный знак. Алексеевы этого вполне заслуживают. Они очень много сделали для Москвы. Иные их учреждения служат москвичам до сих пор: больница для умалишенных на Канатчиковой даче, Рогожское училище им. A.B. Алексеева для мальчиков и девочек (теперь музыкальная школа № 30), городская скотобойня у Калитниковского кладбища и другое.
После революции в монастыре был устроен исправительно-трудовой лагерь. В самый разгар антирусского геноцида в монастырь привозили целыми партиями узников и казнили их там. Где-то их кости и теперь покоятся в братских могилах на монастырской территории.
В конце 1960-х в монастыре обосновались Всесоюзные научно-реставрационные мастерские. Любопытно заметить, что эта организация, в задачу которой входило обновлять памятники архитектуры по всему СССР, не могла привести в божеский вид даже собственный «офис». В годы, когда Новоспасский монастырь принадлежал Союзреставрации, он был одним из самых запущенных в Москве. Только что не в руинах лежал.
В годы своего затворничества в монастыре реставраторы проделали там одну очень небесспорную работу: они почти по всей территории сняли культурный слой толщиной приблизительно с метр. В сущности, эта научная реставрация была не таким уж и безумием, как может показаться. Дело в том, что монастырские строения, в том числе храмы, за века своего существования вросли в землю едва ли не по окна. Но в таких случаях чаще всего грунт снимается лишь по периметру здания, причем траншея получается шириною не более метра — полутора. Реставраторы же решили не мелочиться и опустить уровень поверхности по всей площади монастыря. Их нисколько не смутило, что большую часть площади еще сравнительно недавно занимало кладбище. И накануне закрытия монастыря в 1918 году стандартные три аршина, естественно, выкапывались относительно последнего культурного слоя, а не слоя, скажем, XVI века. В результате, если реставраторы и не добрались до самих костей, то приблизили захоронения максимально близко к поверхности. Нынешние Новоспасские причетники рассказывают, что, стоит только в монастыре теперь где-нибудь копнуть, хотя бы совсем неглубоко, непременно попадаются кости.
