— Послушайте, вам помочь чем-нибудь?

— Вызвать полицию... или «Скорую»?

— Хотите, мы подвезем?

— Или позвоним в гараж?

— Нет, нет, благодарю вас, — ответил Вьерстерод, выжимая из голоса максимум очарования, — вы очень любезны... но мы справимся сами.

Росс поставил меня на ноги и мрачно встал рядом, придерживая меня за рукав. Вьерстерод все говорил:

— Мой племянник мастер попадать в разные истории. Вот сегодня напился... Сами, надеюсь, видите, как он пьян... Отвезем его домой, и все будет в порядке...

Они пробормотали что-то сочувственное. И стали уходить.

— Н-н-неправда! — закричал я. — Они меня убьют! — Голос звучал невнятно и слишком мелодраматично. Они приостановились, с понимающими и немного смущенными улыбками взглянули на Вьерстерода и двинулись дальше по улице.

— Эй! — закричал я. — Возьмите меня с собой!

Бесполезно. Они даже не оглянулись.

— Что дальше? — спросил Росс Вьерстерода.

— Его нельзя оставлять здесь. Эти люди нас видели.

— В машину?

Вьерстерод кивнул. Росс подтолкнул меня к «Роллсу», по-прежнему крепко придерживая за правую руку. Я попытался стукнуть его левой, но промахнулся. Он двоился у меня в глазах, и это осложняло дело. Вдвоем они с трудом впихнули меня на заднее сиденье, и я растянулся там лицом вниз, сползая наполовину, вне себя от ярости, что мне никак не удается выйти из этого дурацкого алкогольного ступора. В голове звенело, как под действием газового наркоза у дантиста. Но мне не суждено пробудиться навстречу солнечному дню. Привкуса крови во рту тоже не было. Лишь странное бесконечное ощущение одновременного пребывания в сознательном и бессознательном состоянии.

Росс снял с ветрового стекла несколько отбитых кусков и включил мотор. Сидевший рядом с ним Вьерстерод откинулся на спинку и спросил самым будничным тоном:

— Куда теперь, мистер Тайрон? Может, навестим вашу жену? Как туда ехать?

— "Вокруг, вокруг, вокруг куста тутовника", — неразборчиво промямлил я. — И спокойной ночи.

Он выдавил непечатное слово, которое куда больше соответствовало его натуре, нежели обычная высокопарная болтовня.

— Все это без толку, — презрительно заметил Росс. — Он все равно не скажет, хоть на куски его режь... А если и скажет, что нам за польза от этого? Работать на вас он никогда не станет. Никогда.

— Почему? — с тупым упрямством спросил Вьерстерод.

— Ну, посудите сами. Мы угрожали убить его жену, так? И что же, он сдался? Да, пока мы были там, в квартире. А стоило только отвернуться, как он первым делом вывозит ее оттуда. Мы едем за ним, находим. Он снова увозит ее... И так может продолжаться до бесконечности. Допустим даже, мы убьем ее, тогда он окончательно выйдет из-под контроля. Вот почему он никогда не будет работать на вас.

«Да, разложил все по полочкам, — в дурацком восхищении подумал я. — Вот это называется глубокий анализ ситуации. Высший класс!»

— Мало вы его били, — укоризненно произнес Вьерстерод, не желая оспаривать эту тираду.

— Достаточно.

— Не похоже.

— Если помните, — терпеливо продолжал Росс, — ребята Бостона тоже не произвели на него впечатления. Есть два типа людей: одни реагируют на обработку, другие — нет. Этот не реагирует. И угрозы не помогают. И виски тоже. Обычно довольно одного метода. А здесь мы применили все три, чтоб уж наверняка. И что же, какой результат? А никакого. Как тогда, в прошлом году, с Гюнтером Брауталем.

Вьерстерод пробормотал нечто нечленораздельное.

«Интересно, — вяло подумал я, — что же случилось с этим самым Гюнтером Брауталем? Уж лучше, пожалуй, не знать...»

— Я не могу допустить, чтобы все эти штучки сошли ему с рук, — сказал Вьерстерод.

— Вот это правильно, — согласился Росс.

— Я не сторонник устранения на территории Великобритании, — раздраженно продолжал Вьерстерод. — Слишком рискованно. Слишком много людей кругом.

— Предоставьте это мне, — спокойно заметил Росс.

Опираясь на руки, я с трудом перешел в сидячее положение. Посмотрел в окно. Сверкающие огоньки проносились мимо, сливаясь в сплошную блестящую ленту. Из-за разбитого стекла мы ехали не слишком быстро, но ночной декабрьский воздух врывался в машину и пробирал меня, сидящего в одной хлопковой рубашке, до костей. Через минуту, когда в голове немного прояснится, я распахну дверцу и выскочу. Мы едем не слишком быстро... Хорошо бы дождаться большой улицы, полной народу... Но долго ждать нельзя. Мне совсем не хотелось, чтобы Росс приступил к моему устранению.

Вьерстерод обернулся:

— Сами виноваты, мистер Тайрон. Не надо было сердить меня. Надо было слушаться. И делать, что вам говорят. Я дал вам шанс... Вы очень глупо поступили, мистер Тайрон, право же, очень глупо. И вот теперь расплачиваетесь за это.

— Чего? — грубо спросил я.

— Он все еще пьяный, — заметил Росс. — Ничего не понимает.

— Я в этом не уверен. Подумайте только, что он успел натворить за истекший час. Голова у него крепкая, как орех.

Взгляд мой упал за окно, и я насторожился. Что-то знакомое, ужасно знакомое. Птичьи вольеры, Риджентс-парк, многоугольное проволочное сооружение у входа в зоопарк. Я встречался здесь с Вьерстеродом. Должно быть, он живет где-то поблизости. Наверное, туда меня и везут. Но неважно, что это рядом с зоопарком. Важно, что это совсем недалеко от лечебницы, куда Тонио повез Элизабет. Меньше мили...

На секунду меня обуял отчаянный страх. Я подумал, что, должно быть, рассказал Вьерстероду, куда надо ехать. Потом вспомнил, что ничего не говорил. Но мы находились слишком близко... А что, если по пути придется проехать мимо больницы и он заметит фургон? А вдруг еще увидит, как выгружают носилки?.. Он может передумать и убьет ее, а меня оставит в живых, и это будет невыносимо, абсолютно и совершенно невыносимо.

Надо отвлечь их внимание.

Я заговорил, стараясь выговаривать слова как можно отчетливее:

— Вьерстерод и Росс, Вьерстерод и Росс...

— Что такое?! — воскликнул Вьерстерод.

Реакция Росса свелась к тому, что машина вильнула в сторону и притормозила.

— Убирайтесь к себе, в Южную Африку, пока... вас не поймали!

Развернувшись всем корпусом, Вьерстерод уставился на меня. Росс тоже больше посматривал в зеркало, чем на дорогу. Однако не забыл включить мигалку на правый поворот, откуда начиналась дорога к мосту через Риджентс-канал. Прямая дорога к лечебнице, до нее оставалось полмили.

— Властям все известно, — отчаянно проговорил я. — Я все рассказал им... все рассказал о вас. В прошлую среду. В газете тоже знают... Они напечатают статью в воскресном номере. Так что вы меня тоже запомните, надолго запомните...

Росс резко крутанул баранку. Я приподнялся, нелепо взмахнул руками и с силой зажал ему глаза. Он снял обе руки с руля, пытаясь освободиться, и машина, пролетев поворот, напролом пересекла дорогу и прямиком понеслась к каналу.

Вьерстерод бешено завопил и изо всей силы вцепился мне в плечо. Но я по силе отчаяния нисколько не уступал ему. Я все крепче прижимал к себе голову Росса... Это по их вине я был пьян и плевать хотел, где и как разобьется наша машина.

— Тормози! — заорал Вьерстерод. — Тормози, ты, идиот!

Росс опустил ногу, но не видел куда. Вместо тормоза он с силой надавил на акселератор.

«Роллс» перескочил через тротуар и помчался по траве. Набережная, обсаженная молодыми деревцами, сначала полого, а потом все круче спускалась к каналу. «Роллс» с хрустом переломил один ствол, затем налетел на саженец и скосил его, точно стебелек пшеницы.

Вьерстерод сам схватился за руль, но тяжелая машина слишком быстро неслась под уклон, и справиться с ней он был не в силах. Переднее колесо ударилось еще об один ствол дерева, от толчка руль завертелся и вырвался у него из рук. Вокруг трещали ветки, царапающие полированный корпус автомобиля. В отделении для перчаток Вьерстерод нашел дубинку, повернулся и в припадке ярости стал колотить меня по руке.