Передо мной выцветшая от времени групповая фотография. На ней Ямамото Исороку, в те времена капитан 1-го ранга, вместе с более чем двадцатью другими офицерами, окончившими в один год с ним Военно-морскую академию. Снимок сделан в середине или в конце 1920 года, у входа в клуб морских офицеров.

Кроме Ямамото, можно узнать и других – тогда в расцвете сил; позднее все они стали адмиралами, занимали ключевые посты в императорском флоте Японии и влияли на судьбу целой нации. У одного улыбка сорвиголовы; лицо другого, высокого, торчит над остальной группой как водосточная труба; большинство – типичные морские волки, половина с усами по моде того времени. Однако верхняя губа Ямамото чисто выбрита; он поменьше ростом, и, судя по выражению, пойманному камерой, это человек мягкий, почти жалкий. Фотографии адмирала Ямамото Исороку, главнокомандующего Объединенного флота, столь популярные в печати военного времени, оставляют несколько другое впечатление – отчасти, несомненно, благодаря усилиям тех, кто фотографировал и публиковал снимки. А на том, о котором речь, этакий коротышка: чуть наклонился, чем-то удручен.

Соберите нескольких, не знающих, как выглядел Ямамото, и спросите, о ком из этих двадцати с небольшим скажешь, что он разработал впоследствии план атаки на Пёрл-Харбор и командовал флотом, осуществившим этот план, – вряд ли кто-нибудь выберет нужное лицо.

Ямамото Исороку и в самом деле невысокого роста. 18 апреля 1943 года, когда он отправился в свой последний полет с восточной взлетной полосы на Рабаул, младший офицер Хайяси Хироси, командир истребителя, сопровождавшего его, впервые увидел Ямамото. Хайяси, сам по себе крупной комплекции, признался, что ему пришла мысль: «Почему это главнокомандующий раза в два меньше меня?»

Рост его 5 футов 3 дюйма (около 160 см), весил он примерно 125–130 фунтов (56–58 кг); сложения чуть не по-женски хрупкого; с пальцами пианиста (как утверждает одна хорошо его знавшая хозяйка ресторана). Правда, в отличие от пианиста он имел лишь восемь пальцев. Общеизвестно, что во время Цусимского сражения в результате прямого попадания русского снаряда в корабль «Ниссин», на котором Ямамото служил кадетом, ему оторвало у самого основания средний и указательный пальцы левой руки. Сам Ямамото вспоминал: «С оглушительным грохотом снаряд врезался в еще остававшуюся носовую 8-дюймовую пушку. Ядовитый дым окутал носовую часть корабля, а меня чуть не снесло силой жестокого взрыва. Я проковылял несколько шагов – и тут обнаружил, что таблицы, что висели у меня на шее, исчезли, а два пальца левой руки отхвачены и висят на одной коже».

Отсюда можно предположить, что он сам верил в это многие годы. Но кажется, истина состоит в том, что разорвало одну из собственных пушек «Ниссина», – это случается, когда ослабленная сталь ствола – после перегрева из-за непрерывной стрельбы на нее обрушиваются холодные волны – уже не способна сдерживать газы при выстреле. Вражеский ли снаряд тому причиной или несчастный случай на борту собственного корабля, только Ямамото знали в квартале гейш Симбаси как Восемьдесят Сен – такое он получил прозвище (обычная плата за маникюр гейши, всех десяти пальцев, – одна иена). Помимо потерянных пальцев, на теле его остались от того инцидента и другие примечательные шрамы…

Для Ямамото его физические данные не играли роли. На упомянутом фото мы видим гладко выбритого интеллигента, без особых внешних отличий. Ничего от облика жестокого военного лидера, – однако отсюда ни в коей мере не следует, что он не соответствовал посту главнокомандующего Объединенного флота.

Кроме того, разглядывание фотографии вызывает разнообразные чувства у тех, кто знает этот период истории. Известный своей прямотой адмирал Инуе Сигейоси, возглавлявший бюро по морским делам в то время, когда Ямамото был заместителем министра, делил адмиралов на первоклассных и второсортных. Из четырех (редкое число), произведенных в это конкретное звание, – Сиозава, Йосида, Ямамото и Симада – только Ямамото достиг первого класса.

Йосида Зенго, предшественник Ямамото на посту главнокомандующего Объединенного флота, вернулся министром в морское министерство, когда Ямамото оставил этот пост. Видимо, Ямамото чувствовал, что Йосиде можно доверить ту работу, которой он занимался вместе с министром Йонаи; но Йосида вскоре оставил этот пост.

В сформированном Тодзио правительстве Симада Сигетаро стал морским министром и оставался на этой должности с начала войны (Ямамото погиб в бою) до того момента, пока Тодзио неохотно расстался с властью – в июле 1944 года, после падения Сайпана. Он столь рабски исполнял распоряжения Тодзио, что за спиной его именовали «лакеем Тодзио».

Невозможно избавиться от ощущения – лучше бы Ямамото в какое-то подходящее время сам вернулся в правительство. Покинь он флот и стань морским министром, – Японию, возможно, ожидала бы другая судьба (хотя в этом случае какой-нибудь японский убийца избавил бы от хлопот того американского пилота, который покончил с Ямамото несколько позже). Действительно, чтобы изучить карьеру Ямамото и ее связь с последней войной, надо знать и это время, и, опять же, что случилось бы, если бы… И вот с одного маленького из этих «если бы», представленных жизнью Ямамото, хотелось бы начать всю историю.

Это случилось (или, более точно, не случилось) в тот самый день, когда император назначил Ямамото главнокомандующим Объединенного флота.

В Японии сегодня имя Соримачи Эйичи знакомо многим. Ходил в ту же среднюю школу в Нагаоке, что и Ямамото, и, хотя младше на пять лет, стал одним из его закадычных друзей в родном округе. Двухтомный труд Соримачи под названием «Ямамото Исороку. Мужчина» описывает до мельчайших деталей атмосферу семьи Ямамото, его рождение и воспитание; пусть вся история преподносится тенденциозно и оспины выдаются за милые ямочки, а многие касающиеся героя неблаговидные вещи опускаются – все равно в ней содержится материал, который нельзя найти в других источниках.

Утром 30 августа 1939 года Соримачи сел на станции Сибата главной магистрали Уетсу в экспресс, отбывающий в Токио. В вагоне второго класса заметил своего старого знакомого Исивару Кандзи, в форме генерал-майора. Приветствовал Исивару и поинтересовался, куда тот направляется. Исивара ответил, что его назначили командующим 16-м дивизионом и он едет в Токио. Ему назначена аудиенция императора, и он намерен дать совет в том плане, что нынешнюю войну («китайский инцидент») следует остановить; хотел бы заявить то же самое и принцам Чичибу и Такамацу.

– Знаю, что в этом вагоне полным-полно переодетых полицейских и агентов политической полиции, – сказал он, – но это мне не помешает заявить, что подобное занятие погубит Японию, если мы вовремя не остановимся. В самом деле, – продолжал он, – я также надеюсь увидеться с заместителем министра Ямамото. Он единственный человек на флоте, который может остановить войну… Я хотел бы встретиться с ним 3 сентября, – может быть, ты ему попозже позвонишь и скажешь, что я собираюсь увидеться с ним?

Исивара, который какое-то время был на короткой ноге с Ямамото, воспринимался в армейских кругах как что-то вроде еретика. Ярый сторонник учения «Ничирен», он верил, где-то через 2500 лет после смерти Будды (примерно в 2000 году) создадут что-то вроде «всемирного правительства», но на пути к нему разгорится война в беспрецедентных масштабах. Именно он планировал «маньчжурский инцидент», имея идею создания в Маньчжурии некоего идеального государства, в котором «будут жить в гармонии пять рас». В этих аспектах могло быть некоторое несовпадение его и Ямамото точек зрения, но, как только был развязан «китайский инцидент», он немедленно выступил с призывом к его локализации. Считал, что войска не следует использовать до начала «последней войны» человечества и инцидент необходимо быстро урегулировать, с тем чтобы избежать немедленной конфронтации с Америкой и Британией. По крайней мере в этом он, вероятно, нашел бы в Ямамото симпатизирующего ему слушателя.