– Ненавижу похороны, а вы? – осведомился он.

– Ну а мне они нравятся, – самодовольно объявила она. – В моем возрасте я считаю каждые похороны, которые посещаю, личным триумфом, потому что не я – почетный гость.

Джон проглотил смешок, потому что громкий хохот в столь тяжелый час будет серьезным нарушением этикета, который он привык соблюдать с самого детства. Извинившись, он поставил недопитый стакан на маленький столик и направился на поиски чего-нибудь получше. Оставшись одна, престарелая леди подняла стакан и слегка пригубила виски.

– Дешевое пойло, – с отвращением бросила она и поставила стакан на место.

Несколько минут спустя Джон заметил Паркера Рейнолдса, стоящего в алькове рядом с гостиной с двумя молодыми женщинами и мужчиной. Задержавшись у буфетной стойки, он взял очередной стакан со спиртным и подошел к друзьям.

– Блестящее собрание, не так ли? – заметил он, саркастически улыбаясь.

– А я думал, ты терпеть не можешь похороны и никогда на них не бываешь, – заметил Паркер после того, как все обменялись приветствиями.

– Совершенно верно. Я здесь не затем, чтобы оплакивать Сирила Бенкрофта, а для того, чтобы защитить собственное наследство.

Джон сделал большой глоток, пытаясь залить горечь, сжигавшую душу.

– Отец снова угрожает вычеркнуть меня из завещания и выгнать из дома, только на этот раз старый ублюдок, по-моему, не просто треплет языком.

Ли Эккермен, хорошенькая брюнетка с изящной фигурой, с веселым недоверием взглянула на него:

– Твой отец пообещал лишить тебя наследства, если не придешь на похороны?

– Нет, моя прелесть, отец пригрозил избавиться от меня, если не исправлюсь и немедленно не займусь чем-нибудь. Иными словами, это означает, что я обязан появляться на погребении старых друзей семьи, принимать участие в новом семейном бизнесе, иначе все эти чудесные денежки, которые накопил старый дурак, достанутся не мне.

– Печальная история, – кивнул Паркер, однако при этом язвительно улыбаясь. – И какое же новое предприятие ты имеешь в виду?

– Нефтяные скважины, – объяснил Джонатан. – Опять нефтяные скважины. На этот раз предок заключил договор с венесуэльским правительством на проведение там разведки.

Шелли Филмор посмотрелась в маленькое зеркало в позолоченной раме, висевшее за спиной Джона, и коснулась пальчиком уголка рта, стирая небольшой мазок ярко-красной губной помады.

– Только не говори, что он посылает тебя в Южную Америку.

– Нет, до этого он еще не дошел, – раздраженно фыркнул Джон. – Отец назначил меня на почетный пост начальника отдела кадров. Поручил нанимать рабочих и персонал. И знаете, что выкинул потом этот подонок?

Приятели Джона давно привыкли к его каждодневным обличениям отца, как, впрочем, и к беспробудному пьянству, но все же терпеливо выслушали очередные жалобы.

– И что же он сделал? – осведомился Дуг Шелфон.

– Устроил мне проверку! После того как я выбрал пятнадцать здоровых опытных рабочих, старик настоял на том, чтобы встретиться с каждым из тех, с кем я беседовал лично, чтобы оценить мою способность выбирать людей. И подумать только, он выгнал половину тех, кого я нанял! Единственный, кто ему действительно понравился, был какой-то парень по имени Фаррел, сталеплавильщик, именно тот, кого я не собирался брать на работу. Последний раз он видел нефтяную вышку два года назад, когда качал нефть на каком-то чертовом кукурузном поле в Индиане. Он и близко не подходил к большой вышке, такой, какие мы строим в Южной Америке. Кроме того, ему вообще наплевать на бурение. Единственное, что привлекает его, – сто пятьдесят тысяч долларов премии, которую он получит, если продержится там два года. Он так и заявил папаше прямо в лицо.

– Так почему же он его нанял?

– Сказал, что ему нравится стиль Фаррела, – ощерился Джон, опрокидывая стакан. – И то, что Фаррел собирается сделать со своей премией, когда получит ее. Дьявол, да я почти ожидал, что папаша передумает посылать Фаррела в Венесуэлу и вместо этого предложит ему мою должность. Так или иначе, мне приказано в следующем месяце отвезти его туда, познакомить с работой и показать местность.

– Джон, – спокойно заметила Ли, – ты опьянел и говоришь слишком громко.

– Прошу прощения, но мне два дня пришлось выслушивать, как папаша поет дифирамбы этому типу. Говорю же, Фаррел – дерзкий, высокомерный, наглый сукин сын! Ни денег, ни воспитания, а туда же, нос дерет!

– Звучит божественно, – пошутила Ли.

Видя, что остальные трое молчат, Джон, словно оправдываясь, продолжал:

– Если считаете, что я преувеличиваю, можно привести его Четвертого июля на танцы в загородный клуб, и тогда сами увидите, каким человеком, по мнению папаши, я должен стать.

– Не будь идиотом, – предостерегла Шелли. – Твоему отцу, может, и нравится Фаррел как работник, но он кастрирует тебя, если приведешь подобного гостя в «Гленмур».

– Знаю, – сухо усмехнулся Джон, – но оно того стоит.

– Только не вешай его на нас, если приведешь сюда, – предупредила она, обменявшись взглядами с Ли. – Мы не собираемся весь вечер развлекать какого-то литейщика или плавильщика только потому, что тебе пришло в голову позлить отца.

– Без проблем! Предоставлю Фаррела самому себе, и пусть он корчится под взглядами папаши, соображая, какую вилку выбрать. В конце концов именно он велел «присмотреть» за Фаррелом и «показать тому ходы-выходы», пока парень болтается в Чикаго.

Паркер невольно хмыкнул при виде разъяренной физиономии Джона.

– По-моему, должен найтись более легкий способ решить твои проблемы.

– Есть, – согласился тот. – Найти богатую жену, которая будет содержать меня в том стиле, к которому я привык, и тогда уж можно будет спокойно послать папашу ко всем чертям.

Оглянувшись, он жестом подозвал хорошенькую девушку в униформе горничной, как раз проносившую мимо поднос со спиртным. Она поспешила подойти, и Джон широко улыбнулся.

– Вы не только красавица, – заметил он, ставя на поднос пустой стакан и взяв полный, – но еще и спасли мою жизнь!

По тому, как горничная, вспыхнув, улыбнулась Джону, сразу стало ясно, что она не осталась равнодушной к привлекательному лицу и мускулистому, атлетически сложенному телу высокого молодого человека. Нагнувшись пониже, Джон театральным шепотом спросил:

– Признайтесь, вы служите горничной лишь для собственного развлечения или ваш отец на самом деле владеет банком или местом на бирже?

– Что? То есть нет, – пробормотала она, очаровательно смутившись.

Улыбка Джона стала поистине неотразимой.

– Никакого места на бирже? А как насчет фабрик и нефтяных скважин?

– Он… он водопроводчик, – выпалила девушка.

Улыбка Джонатана мгновенно померкла.

– Значит, о свадьбе не может быть и речи, – вздохнул он. – Существуют определенные финансовые и социальные требования, которым должна удовлетворять победительница конкурса претенденток на мою руку. Однако мы вполне могли бы стать любовниками. Давайте встретимся через час в моей машине. Красный «феррари» у самого входа.

Девушка отошла с обиженным и одновременно заинтригованным видом.

– Это было особенно омерзительно с твоей стороны, – бросила Шелли, но Дуг Шелфон, подтолкнув приятеля локтем, хмыкнул:

– Готов поставить пятьдесят баксов, что девчонка уже будет сидеть в машине, когда ты соберешься уйти.

Джон повернул голову и уже хотел что-то ответить, когда его внимание внезапно отвлекла ослепительно-красивая блондинка в черном прямом платье с высоким воротом и короткими рукавами, спускавшаяся по лестнице в гостиную. Джон с отвисшей челюстью наблюдал, как она останавливается, чтобы поговорить с престарелой парой, и когда группа гостей перешла на другое место и загородила девушку, Джон наклонился вбок, пытаясь получше разглядеть ее.

– На кого ты смотришь? – удивился Дуг, пытаясь проследить за направлением его взгляда.

– Не знаю, кто она, но хотел бы выяснить.

– Где она? – спросила Шелли, и все вытянули шеи, пытаясь определить, кого он имеет в виду.