Святой соблюдает субботу в соответствии с галахой, и в действиях природы не содержится никакого нарушения субботних законов. Решающий довод рабби Акивы в нашем варианте таков, что Святой почитает субботу в точном соответствии с правилами Устной Торы, которую Он дал Израилю. Действия природы никоим образом не противоречат субботним заповедям. Это не единственный ответ, который дается в рассматриваемом разделе Берешит Рабба на языческое утверждение, позже заимствованное христианами и состоявшее в том, что природа демонстрирует несостоятельность заповедей[83]. В следующем рассказе, где рабби Гошайя говорит с «одним философом» об обрезании, он заявляет, что «все созданное в течение шести дней Творения нуждается в дальнейшем улучшении». Следовательно, природа нуждается в совершенствовании, поэтому слово «природный» не обязательно является синонимом слова «совершенный». Позже я вернусь к этому утверждению.

Наиболее удивительное место в нашем рассказе — это, конечно, разговор между Тинеем Руфом и его отцом. Мы узнаем, что отец целую неделю подвергается мучениям[84], а в субботу отдыхает. Ответ на забавный, ироничный вопрос Тинея Руфа: «Ты стал евреем после смерти?» — является наиболее неожиданным моментом в рассказе: «Тот из вас, кто не соблюдает Субботу по своей свободной воле, должен соблюдать ее здесь даже против желания». Никакого выбора не предлагается в другом мире, где язычники, отказавшиеся соблюдать субботу в этом мире, принуждаются к ее соблюдению. По существу, совет отца таков, что Тинею Руфу следует начать соблюдать субботние законы. Является ли это общим предписанием, как если бы отец отвечал: «Ты стань иудеем, пока еще жив», или это повествователь призывает язычников соблюдать субботу? Из этих двух возможных вариантов второй представляется гораздо более смелым. Хорошо известно, что одна из точек зрения, представленных в талмудической литературе, полностью исключала такую возможность: «Язычник, соблюдающий субботу, заслуживает смерти» (Санхедрин 58б)[85]. С другой стороны, совершенно ясно, что существовали богобоязненные язычники, которые соблюдали определенные заповеди. Я склонен поддержать более умеренную интерпретацию, которая понимает этот текст как увещевание отцом собственного сына, с тем чтобы последний стал иудеем.

Следуя за ходом повествования, мы видим, что Тинея Руфа не убеждает призыв его отца. Он как бы говорит, что теперь у него имеется доказательство того, что сверхъестественный мир соблюдает субботу, но противоречие между галахой и природой все же существует. Как мы видели, ответ рабби Акивы на это возражение таков, что Святой, Благословен Он, приводит природу в действие, не нарушая галахи. Бог как бы также соблюдает субботу.

Прежде чем сформулировать результаты анализа данного источника и сравнить их с аргументами Юстина Мученика, представляется целесообразным рассмотреть еще два текста в этом разделе Берешит Рабба, а затем оценить все три вместе.

Связь следующего рассказа с рассказом о рабби Акиве заключается в том, что они оба описывают спор с неевреем по поводу соблюдения заповедей. Как уже отмечалось, предметом полемики между рабби Гошайей и философом является обрезание. Следует обратить внимание на то, что во всей главе это единственный текст, который не связан с вопросом о субботе (возможно, за исключением рассказа о Дне Искупления). Мы вполне можем предположить, что диалог между рабби Акивой и Тинеем Руфом и разговор между рабби Гошайей и философом принадлежат к одному полемическому тексту, датируемому концом периода таннаев и началом периода амораев[86]. Мы остановимся на этом моменте после того, как рассмотрим второй диалог (Берешит Рабба 11:6):

Начнем опять с лингвистического аспекта. Весь диалог ведется на иврите, за исключением того места, где философ выражает свое изумление. Кто этот философ, современник рабби Гошайи? Многие ученые пытались отождествить его с Оригеном, Отцом церкви, который жил в Кесарии в названный период времени и вполне заслуживал того, чтобы его назвали философом. Описание внешности не может считаться решающим доказательством, так как, как правило, все философы носили густую бороду. Слово «дано», используемое применительно к обрезанию, порождает ассоциации с «даянием заповеди», а это наводит на мысль о том, что вопрос мог быть задан христианином. Тем не менее это не специфически христианская подмена, и ответ на этот довод отличается от того, с которым мы встречались, например, в «Диалоге» Юстина. Здесь может возникнуть вопрос, почему человек изначально не был создан обрезанным? Почему он не представляет собой законченный продукт, подобно остальной части Творения? В самом деле, в параллельной версии этого диалога, обнаруживаемой в Песикта Раббати, к нему добавлены два рассказа, в которых задается следующий вопрос: «Если обрезание так приятно Святому, Благословен Он, почему его совершение не было включено в Десять Заповедей?» Как уже отмечалось, выбор времени для дарования тех или иных заповедей — очень существенная проблема для христианства[87]. В Берешит Рабба, однако, вопрос не связан с этой проблемой, он касается того, почему обрезание не было включено в план Творения, не было частью человеческого естества с самого начала? Действительно, библейский текст почти что уклоняется от этого вопроса, который мог бы быть задан как евреем, так и неевреем. Интересно, что в другом месте в Берешит Рабба (глава 46) тот же самый вопрос приписывается Аврааму_у который хочет знать, почему эта «дорогая» заповедь не была дана Адаму!

Рабби Гошайя вначале дает остроумный ответ, говоря философу, что тот сам произвольно изменил естественный статус одной части своего тела («бреешь виски своей головы»), оставляя другие нетронутыми. Философ резонно замечает, что нечто густо растущее отличается от человеческого органа, и смеется над ответом рабби Гошайи: «Что это за доказательство!» В конце концов, рабби Гошайя снисходит до более «серьезного» ответа, хотя здесь все равно чувствуется шутливый оттенок. Выражение легоциаха халак (буквально: «вежливо выпроводить») в значении «отослать с пустыми руками» встречается довольно редко[88] и, видимо, является игрой слов на тему, с которой начинается разговор (гладкий,т. е. безволосый или бесшерстный, см. рассказ об Иакове в Книге Бытия 27:11). Во всяком случае, его ответ таков, что природа нуждается в улучшении, и физическая природа людей — не исключение.

Итак, наш предварительный вывод состоит в том, что два диалога, только что рассмотренные нами, затрагивают проблему взаимоотношений между заповедями и природой. В первом утверждается, что действия природы ограничены субботними законами, а во втором — что природа не обязательно совершенна и может нуждаться в улучшении; таким образом, заповеди предназначены для того, чтобы улучшить и усовершенствовать природу. Эти два разговора вместе с двумя предыдущими — спором между рабби Йегудой Ганаси и Антонином и вопросом рабби Ишмаэля бен рабби Йосе к рабби Йегуде Ганаси — составляют раздел, в котором главными персонажами являются таннаи и первое поколение амораев. Еще один таннаический текст, последний в этой серии, завершает данный раздел. Затем Берешит Рабба возвращается к стандартной рамочной структуре комментария и, вслед за первым вопросом этого раздела — «Как Он благословил?» — обращается ко второму — «Почему Он благословил?». Предметом нашего внимания является серия диалогов, приписываемая главным образом таннаям и помещенная между «Как Он благословил?» и «Почему Он благословил?». Эта серия оканчивается не диалогом, а типичным, хотя и несколько необычным толкованием. Прежде чем делать какие–либо выводы относительно этой центральной части, рассмотрим ее более подробно, а также поговорим о связи этого комментария с подобными утверждениями как христиан, так и язычников.