—Господи! Благослови батюшку Евгения на тяжкий подвиг игуменства! — вздохнула,перекрестившись, мать Селафиила. — Ты, отченька, молись тем подвижничкам, мощи которыхво множестве в том монастыре под спудом почивают! Они, Божьи угоднички, тебе ипомогут во всём!

—Спаси тебя Господь, матушка! — отец Евгений продолжил. — Я тебя хочу пригласитьсо мной поехать, там, как мне сказали, жить есть где на первое время, а мне ужочень совет твой и помощь там были бы нужны!

—Да что ты, отче! — всплеснула руками мать Селафиила. — Ну какая от меня,старухи немощной, помощь! Да потом, у тебя же ваш лаврский старец отец Гавриилдуховником — будешь к нему за советом приезжать!

—Всё, матушка! — вздохнул отец Евгений. — Нет у меня больше духовника отцаГавриила, и ни у кого нет! На прошлой неделе был у него инсульт, разбил егопаралич, и теперь он лежит еле живой, никого не узнаёт и говорить не может!Врачи говорят, что в его девяноста шесть лет шансов на восстановление сознанияи речи уже нет.

Даэто он сам после похорон отца Димитрия мне про тебя и сказал: возьми, мол, ксебе Селафиилу, когда настоятелем станешь, ты её досмотришь, а она тебя! Ятогда и не понял, о каком настоятельстве он речь ведёт, а вчера, когда указ мневладыка вручил, сразу я все его слова и вспомнил, и понял!

Видно,есть воля Божья нам с тобою, матушка, ещё вместе потрудиться!

—Видно, есть, — согласилась, кивая, схимница, — мне ведь тоже покойный отец Димитрийтакие же слова от отца Гавриила передавал… Так куда мне послезавтра с моимчемоданчиком-то подойти?

—Матушка! Я за тобой сам к твоему дому подъеду, часам к восьми утра! —обрадовано произнёс отец Евгений.

—Ну, как благословишь, отец настоятель! — склонив голову, подставила сухиеладошки под благословение схимница.

Веё жизни начался новый этап.

ГЛАВА 33

МатьСелафиила закончила читать Полунощницу и снова присела на свой диванчик. Поустановившейся у неё традиции, остальную часть службы она вычитывала по чёткам,молитвой Иисусовой.

Благословилеё на такой порядок исполнения «суточного круга» её святогорский «геронда»,монах Христофор.

Приехавв знаменитую древнюю обитель, только что открывшуюся в процессе объявленнойвластями «перестройки», мать Селафиила сразу же облюбовала себе маленькуюугловую башенку, в которой перед этим в двух крохотных, сыроватых комнатёнкахжил старый дворник Иван Иваныч, скончавшийся за месяц до возвращения обители влоно Русской Православной Церкви. После его смерти первыми, кто вошёл воставленное им убогое жилище, были только что приехавшие и осматривающиетерриторию монастыря отец Евгений и мать Селафиила.

Зайдяв каморку Ивана Ивановича, мать Селафиила остановилась посреди комнатки, словноприслушиваясь к чему-то, постояла пару минут с закрытыми глазами и склонённойголовой, затем, перекрестившись, сказала:

—Царствия Божия монаху Иоанну! Отец наместник, благослови мне эту келейку дляжитья у тебя здесь!

—Матушка! — удивился отец Евгений. — Да для тебя в игуменском корпусе целаяквартира есть, со своим отдельным входом, с ванной, из трёх комнат! А здесьчулан хорошо устроить, лопаты хранить, шланги…

—Отче! — схимница подняла на него подслеповатые глаза. — Мне здесь будет лучше,намолёно тут!

—Как благословишь, матушка, тебе виднее, живи здесь!

Черезполчаса чемоданчик матери Селафиилы уже был разобран, сундук, на котором спалИван Иваныч, был застелен старым тулупчиком, найденным в прихожке. Иконыстарицы заняли своё место на полке, и лампадка уже освещала лежащие рядом сиконами «постригальный» деревянный крест и огарок изогнутой «постригальной»свечи, найденные старицей в глубине шкафчика среди книг умершего дворника.

ОтецЕвгений, будучи человеком молитвенным, первым делом наладил в новооткрывшемсямонастыре регулярные богослужения вместе с прибывшими с ним из Лаврыобустраивать с нуля монашескую жизнь в разорённой древней обители иеромонахомФеодосием и иеродиаконом Филиппом. Братия сразу начала выслуживать в наиболеесохранившемся здании монастырской церкви полный суточный богослужебный круг,ежедневно совершая Божественную Литургию. Мать Селафиила этот почин одобряла,сама присутствовала на каждой службе, тихонько молясь в уголке.

—Ты, батюшка, правильно делаешь, — говаривала она отцу наместнику, — будетмолитва — будет благодать Божья, будет благодать Божья — будут насельники,будут насельники — будет больше молитвы и больше благодати, а тогда Господьпомощников и благодетелей даст, обитель и восстановится!

СказалГосподь: «Наипаче ищите Царствия Божия, и это всё приложится вам», — а начнёшьнаипаче стены да купола возводить, Царствие Божие может мимо пройти!

Ав обители Царство Божие — есть владеющая всеми братиями друг ко другу взаимнаялюбовь в благодати Духа Святаго! Нет любви между братией — нет монастыря, атолько общежитие!

Иты, отец наместник, должен первый, как отец в семье, всем братиям эту любовьявлять, именно по-отечески — когда в строгости, когда в снисхождении, а когда ив утешении! От тебя дух обители зависит, с тебя и спрос, тебе и награда отГоспода!

—Ты, матушка, молись посильнее, чтоб Господь меня в игуменском служении укрепляли разума духовного давал! — просил всегда отец Евгений в ответ на наставлениястарицы.

—Я молюсь, как могу, отченька дорогой, я молюсь! — вздыхала схимница.

Молиласьона в то время как никогда напряжённо: и в храме за богослужениями, и в кельеденно-нощно, и на каждом шагу с каждым вздохом. Мать Селафиила чувствовала себяответственной перед Богом, Который привёл её в эту обитель, Который дал ей этих«мальчиков», как называла она отцов-монахов и приходящих в обитель напослушание трудников. Их всех она старалась покрыть своею молитвой, своеюлюбовью, поделиться с ними своим многолетним монашеским опытом, предостеречь отопасностей подстерегающих их на «узком и тернистом» иноческом пути. Можносказать, что она горела молитвой, и это горение ощутимо обогревало и освещаложизнь «её мальчиков».

Чувствуясвою недостаточность в вопросах жизни мужского монастыря, мать Селафииладерзнула тогда в первый раз сознательно выйти за «перегородку», как назвал этоприснопамятный батюшка Доримедонт.

Как-тоночью, молясь Пресвятой Богородице, она, вдруг почувствовав сердцем, что — вот,сейчас можно, проси! — она, опустившись на колени пред любимой Иверской иконойВладычицы, со смирением и трепетом обратилась к Преблагословенной:

—Мати Божия Пречистая! Если есть на то воля Сына Твоего и Твоя, разреши мненедостойной посещать Святую Гору Твою, поучиться житию праведному у подвижниковСвятого Удела Твоего, принести от них толику духовной премудрости «мальчикаммоим», коих Сын Твой, Владычице, мне недостойной доверил для помощи им!

Неменя ради, окаянной, но ради приходящих во обитель нашу и ищущих жизнибогоугодной, молитвами угодника твоего Михея, Владычице, разреши мне питатьсякрохами со стола святогорского!

Неуспела старая схимница закончить свою молитву, как почувствовала знакомыйтолчок в плечо.

—Ну, чего застряла? — раздался над ухом ворчливый голосок отца Михея. — Пошли,что ли, пошли быстренько!

Онаоткрыла глаза и увидела себя стоящей на высокой горе из обветренного белогомрамора, в нескольких десятках шагов от вершины, которую венчал всё сильнеевыделяющийся на фоне рассветного неба большой восьмиконечный Крест с копием итростью. За большим камнем, вокруг которого оборачивалась возводящая на вершинутропа, виднелся уголок маленькой крыши какого-то небольшого каменного строения,судя по кресту на коньке, — храма.

Рядомс ней, улыбаясь и подёргивая её за рукав рясы, стоял на тропе маленькийодноглазый монах-старичок, что прогонял её в прошлый раз из афонского храма. Вэтот раз он светился какой-то детской радостью и нетерпеливо повторял:

—Пошли, пошли, сейчас Сама Всесвятая придет!

Онивместе поднялись на маленькую площадку рядом с каким-то великим в своейпростоте и убогости храмиком, подошли к его грубо сколоченной двери с прибитымк ней сучком вместо ручки.