На следующий день произошло первое столкновение казаков отряда Менсдорфа с отрядом Лефевра-Денуэтта. Менсдорф уклонился, но «Лефевр-Денуэтт, — по воспоминаниям Д. Давыдова, — имея повеление во что бы то ни стало разбить и взять ген<ерала> Тильмана (Тильман был в службе саксонской, находился начальником в крепости Торгау, откуда бежал в нашу службу), не заботился о нас и продолжал путь свой на Гримму к Лейпсигу»{621}.
Примерно через две недели пикеты Менсдорфа «схватили курьера Лефебра, посланного в Лейпсиг с известием, что Тильман разбит и бежит к Цейцу»{622}. Согласно мемуарам маршала Мармона, Лефевр-Денуэтт атаковал и разбил Тильмана в Мерсебурге, откуда тот «ретировался к Цайцу и Цурхау, но лишь после того, как освободил своих пленников»{623}.
Менсдорф поспешил на помощь Тильману, отряды соединились, подошли два отрезанных ранее от Тильмана казачьих полка под командованием полковника М.Ф. Орлова. 12 (24) сентября соединившиеся отряды были атакованы Лефевром-Денуэттом.
«Тут я увидел, что ген<ерал> Тильман никуда не годится для командования отдельною частию, — вспоминал Д. Давыдов. — Дело началось у Алтенбурга. Наша линия простиралась от Алтенбурга до Котерица, а неприятель под прикрытием 8 орудий спускался на Алтендорф большими массами. Вначале мы стали отступать за деревню Мюкерн, где находится каменный мост чрез речку Плейс, и уже переправили чрез него 2 орудия и 5 эскадронов, но когда я с двумя моими казацкими полками и 2-мя эскадронами венгров стал переправляться, польские уланы атаковали Орлова. Тильман велел мне воротиться и поддержать его. Орлов в смятении отступал к мосту и замешал мои полки, которые с трудом я мог выстроить. Однако ж уланы остановились, поджидая более силы. Я пошел в атаку, опрокинул передние эскадроны, но будучи взят во фланг другими эскадронами, в смятении принужденными, нашелся переправиться чрез реку в ином месте вброд, а в другом — вплавь. К щастию потеря моя не была велика»{624}.
Разбитые партизаны отступили в Цвикау. Французы остались в Альтенбурге.
Пока французская кавалерия гонялась за партизанами, в Главной квартире союзников оформилась идея перенести центр своих устремлений западнее, с Дрездена на Лейпциг.
24 августа (5 сентября) с меморандум к Александру I, главному действующему лицу у союзников, обратился главнокомандующий союзными армиями фельдмаршал К.-Ф. Шварценберг. «Император Наполеон, кажется, желает удерживать линию Эльбы самым настойчивым образом, — говорилось в меморандуме. — Весьма важно бросить соединения легких войск на его коммуникации, чтобы воспрепятствовать удаленным областям предоставить ему продовольствие, недостаток которого уже ощущается во всех его лагерях. 3 тыс. чел., находящихся под командованием генерала Тильмана и полковника Менсдорфа, крайне недостаточно для достижения этой большой цели. Весьма необходимо усилить их всеми казаками из армии генерала Блюхера. Эта армия не располагает условиями для успешных партизанских действий и ей достаточно своих регулярных легких войск для службы аванпостов и преследования разбитого неприятеля.
Корпус генерала графа Кленау начнет продвижение через пару дней, чтобы поддержать партии, угрожающие коммуникациям неприятеля. Он будет предназначен для энергичной атаки всех подкреплений, которые смогут прибыть к противнику»{625}.
В Силезской армии Блюхера, которая прикрывала берлинское направление, был 21 казачий полк. Решением Военного совета союзников в Теплице, который проходил 28 августа (9 сентября), Блюхеру надлежало отправить 6 казачьих полков к Главной армии кратчайшим путем. «Потом их надлежит послать на коммуникации неприятеля между Лейпцигом и Эрфуртом»{626}.
31 августа (12 сентября) с докладной запиской о плане наступательных действий союзных войск к Александру I обратился М.Б. Барклай де Толли. В записке говорилось о необходимости принудить Наполеона к отступлению, «действуя значительными силами на его коммуникациях. Однако это должны быть не только партизаны, но и главные силы, которые представляли бы реальную угрозу и вынудили бы его к опасном)' рассредоточению своих армий или же к отступлению»{627}.
И, наконец, генерал-лейтенант Жомини, военный теоретик, недавно перешедший из лагеря французов на русскую службу, 2 (14) сентября советовал Александру I направить «6—7 тыс. партизан на Мейссен, Охац и Вурцен, с одной стороны, и на Альтенбург — с другой»{628}.
Решение было принято. 5 (17) сентября начальник Главного штаба генерал-лейтенант князь П.М Волконский обратился с письмом к донскому атаману, генералу от кавалерии графу Платову.
М.И. Платов с января по сентябрь 1813 г. специальной команды под своим началом не имел. Причиной или поводом к такой ситуации была смерть жены Платова, о чем он узнал в январе 1813 г., осаждая Данциг. С тех пор М.И. Платов числился при Главной квартире и лечился.
Текст письма гласил:
«Милостивый государь граф Матвей Иванович!
Государь Император, зная, сколь великую пользу приносят отдельные корпуса, действующие под управлением и личным руководством искусных начальников в тылу неприятеля тем, что они уничтожают его сообщения, истребляют его запасы и, переносясь с быстротою с одного места на другое, затрудняют каждое его предприятие, наносят ему нечаянные удары, и, основываясь на том, что войско Донское преимущественно способно к составлению таковых корпусов, повелел прибыть сюда из Силезской армии 6 казачьим полкам, кои высочайше назначены, присоединив к ним Атаманский полк, составить отдельный корпус, с тою целию, чтобы, независимо от движений главных армий, действовать в тылу неприятеля. А дабы подать случай сим полкам войска Донского явиться пред целым светом в новом блеске, Его Императорское Величество назначил Ваше сиятельство в предводители оных, но предварительно высочайше повелеть мне соизволил узнать, приятно ли будет Вашему сиятельству принять начальство над сим корпусом?
Исполняя сию Монаршую волю, честь имею быть с истинным почитанием и совершенною преданностью Вашего сиятельства, милостивый государь, покорнейший слуга к[нязь] Петр Волконский»{629}.
М.И. Платов давно ожидал такого вызова. Еще в мае 1813 г., когда было объявлено перемирие и стали подсчитывать наличные войска, Платов обратился к царю с таким рапортом: «Осмеливаюсь Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше донесть, по опыту моему, в продолжение более 40-летней службы моей и на шести войнах, заметил, что нужно при Главной армии для генерального дела иметь казаков более число, нежели теперь есть; а потому и полагаю я, что из находящихся при разных крепостях полков возможно собрать 30 или и более.
Из них 15 полков могут быть и по частям, как и теперь находиться в разных местах по армии, а другие 15 — своим корпусом, на тот случай, когда Бог благословит победою над неприятелем, оный корпус может нанести неприятелю по их уловкости большой вред. В случае ж неудачи может прикрывать все и раненых забирать. Кроме того, еще может оный корпус по примеру своему действовать как в денное, а более в ночное время и наносить неприятелю большой вред разными своими манерами, которые все описывать теперь нахожу лишними, а по обстоятельствам дела можно будет предпринимать оные»{630}.
Естественно, получив письмо от М.П. Волконского, Платов согласился. Это ясно из второго письма князя М.П. Волконского М.И. Платову от 7 (19) сентября:
