— А… чего вы с ним тогда ругаетесь? Если он… ну, на вашей стороне?
Майор усмехнулся.
— Тут… сложно все, — сказал он. — Наверное, я никак не прощу ему, что он ушел, оставив меня… Знаю, глупое чувство. Еще десяток-другой лет работы над собой, и я, наверное, отучусь чувствовать злость и… зависть, что ли. А пока — не получается. Не всегда получается, скажем так. Я когда-то думал, что любовь, верность и прочие абстракции — важнее всего на свете. А вышло так, что важнее — истина, например… или саморазвитие, эволюция… Вот Руслан пошел искать истину, а я остался на обочине, со своей любовью дурацкой. И что?
Саша уже успел достаточно изучить своего шефа, чтобы понять — в большинстве ситуаций он сохраняет какое-то сверхъестественное внутреннее спокойствие, держа эмоции под контролем, отстраняясь от происходящего с помощью вечной своей иронии... Тем ценнее были редкие моменты, когда Рогозин позволял себе увлечься разговором, говоря о каких-то по-настоящему важных для него вещах. Сейчас был один из таких моментов — Саша видел, как сверкали глаза Игоря в полумраке кухни. И пустота в сердце, образовавшаяся после всех переживаний, заполнялась какой-то тихой нежностью, когда он смотрел, как майор возбужденно жестикулирует, отставив чашку.
— Для меня тогда весь мир перевернулся, понимаешь. До этого все было предельно ясно… где реальные вещи, а где сказки и суеверия. Нас ведь учили без модных сейчас словечек. Какие там астралы, чакры, мантры? Психофизические воздействия. Торжество советской науки! Скрытые способности человека, и никакой мистики. И тут… какие-то, мать их, шаманы… Я потом много чего изучал… с кем только не общался, с кришнаитами, буддистами, хакерами сновидений, диагностами кармы… Знаешь, это просто невыносимо — чувствовать, что где-то рядом, за стеной, прячется истина, а тебя туда не пускают. Каждый в этой стене хочет свою дырочку провертеть, чтоб хоть одним глазком… А кто не дотягивается — бегает, дергает других за рукав — дядь, чего там? Расскажи, а? А они умное лицо делают и твердят, мол, непосвященным не понять. Так и стоишь, как дурак, на пороге… Вот так я и учился — сам, наощупь, ползком и в потемках… И все надеялся, что появится этакий… гуру в белых одеждах, и позовет за собой. Что откроется однажды моя личная дверь в какую-нибудь там Шамбалу… А вот ни хрена. Попадались всякие… инструктора. И я им очень благодарен, но просто показать какую-то технику — это бесконечно мало… Говорят, учитель приходит, когда ученик будет готов, и ни мгновением раньше. Руслан двадцать лет назад был готов… А я, видимо, пожизненно на… дистанционном обучении. Такие дела.
— И вы сами решили стать таким… учителем, — тихо продолжил Саша его мысль. — Гуру в белых одеждах, да? Который выведет к свету…
— С белизной одежд накладка вышла, в общем-то, — с усмешкой сказал Рогозин. — Слишком много вокруг грязи, крови и дерьма… И насчет света я, заметь, ничего не гарантирую. Просто чувствую, что должен обернуться и протянуть руку тем, кто бредет, как я, вслепую, наугад.
— Как… я, например? — Саша улыбнулся. — И я так подозреваю, выбора у меня уже и нет?
— Почему же, выбор есть всегда. Можешь, например, в тайгу с рюкзаком рвануть, к шаманам этим. Координаты скинуть?
Саша помотал головой.
— Нет, — сказал он, несколько смущенно глядя на майора сквозь поднимающиеся над кружкой клубы пара. — Я ж не спорю, что вы мне… нужны. И никуда мне, наверное, уже не деться. А вот я вам зачем, а? Если честно?
Игорь замер над своей кружкой, словно задумавшись — а действительно, зачем?
— Ну, — сказал он, усмехаясь, — может, мне нужен личный психоаналитик. Ты заметил, я все болтаю и болтаю, с момента нашей первой встречи? А ты все слушаешь, выводы какие-то делаешь… Мне остается только на кушетку улечься, для полного эффекта.
Саша хотел было привычно съязвить про себя, глубокомысленно промолчав, но вдруг подумал — какого черта?
— Вам скорее психиатр нужен, — сказал он, стараясь звучать как можно более невинно. — А у меня специальность другая.
— Ну, так переучишься, — сказал Игорь столь же невинным тоном. — Зато какой у тебя материал для диссертации будет!
Саша не нашелся, что ответить. А Рогозин продолжил вдруг:
— А сама рациональная причина… в том, что ты мое маленькое солнышко. Я вот слушаю твои речи про моральные устои и понимаю, что ты — лучик света в шизофреническом постмодернизме моей жизни. То есть, я, конечно, не хочу сказать, что ты прав, но две диаметрально противоположные точки зрения — это гораздо лучше, чем одна, потому что они дополняют друг друга по принципу квантовой суперпозиции. Ну, вы же проходили это по физике, надеюсь?..
Саша слушал этот поток сознания и не понимал почти ни единого слова, потому что мозг его отключился еще на слове «солнышко». Услышать подобное от его циничного и язвительного шефа — это было примерно как кувалдой по голове получить, только еще приятно до жути.
— Я, эм… не уверен, что соответствую оказанной чести, — сказал он наконец, стараясь поддерживать ироничный тон беседы. — Например, Крыс… то есть, маньяк наш… говорил, что у нас с ним много общего, что чувствует родственную душу… Так что не очень-то я и хороший, наверное.
— Конечно, он чувствовал родственную душу, — серьезно ответил Игорь. — У тебя ж сколько дней провалялся тот амулет, что ты для Игры заряжал? На месте его очередного… «художества»? Конечно, ты ощутил с ним связь... и он с тобой — тоже.
— Так вот оно что… — от этого объяснения Саша ощутил значительное облегчение, но все же решил развить тему до конца. — А вы когда меня посылали именно там амулет заряжать… то…
— То я рассматривал вероятность, что ты сможешь узнать что-то новое о событиях десятилетней давности. Саш, я клянусь тебе чем угодно, что не знал о свежей жертве. И не связывал старые убийства с новыми. У меня вообще голова другим была забита.
Саша кивнул, принимая объяснение. И правда, в конце концов, сколько можно везде подозревать двойное дно?
Особенно, если тебя называют «солнышком». Да еще и «моим». Убийственный аргумент, если честно.
— А еще он говорил, что был как я… у него тоже не было ни друзей, ни личной жизни…
— По-моему, как минимум один друг у тебя есть, — пожал плечами Рогозин. — Этот Витек, у которого ты скрывался. Разве он тебе не друг? Если б меня кто-то неделю прятал от мифических бандитов, я бы счел его другом, пожалуй.
— Ну, Витек… у нас с ним мало общего, — Саша задумался. А и впрямь, разве однокурсник не заботился о нем, не переживал искренне? — Ну и… он ведет себя временами, как придурок…
— Это не делает его менее верным другом, — серьезно сказал Игорь, и Саша, подумав, кивнул:
— Да, я, наверное, его… недооцениваю, что ли.
— А что касается личной жизни, — продолжил майор, — то у тебя же есть шикарный любовник.
Саша порадовался, что допил чай — иначе непременно подавился бы в этот момент. Он изумленно уставился на Игоря, пытаясь понять, не послышалось ли ему.
— И очень скромный, да, — с улыбкой добавил тот, невозмутимо прихлебывая чай — он-то, кажется, уже третью кружку этого варева себе налил. — Что, дурацкое слово «любовник»? Согласен… звучит так, как будто где-то еще и муж есть.
— Нет, — сказал Саша. — Тут вот в чем дело… слово «любовник» предполагает, что у двоих людей что-то было… больше, чем один раз. А у нас… — тут он замолчал, сам обалдев от собственной наглости.
— Вы на что это намекаете, молодой человек? — лукаво спросил Игорь, глянув на него. А потом отставил чашку, подошел к нему и стянул с подоконника, обняв за талию.
— Не было, так будет, — сказал он, прижимая парня к себе. — Какие наши годы еще, правда?
Версия сайта Гей-Библиотека.РФ
http://gay-country.ru
