Виктор Сергеевич поручил мне заниматься вопросами обеспечения безопасности группы. Я получил подробный инструктаж в контрразведывательном управлении КГБ: следить, чтобы в Лондоне члены группы не отлучались в город поодиночке, вовремя приходили ночевать в гостиницу, не имели внеслужебных контактов с англичанами.

— В общем, увези в Англию и привези назад всех семерых, включая себя, — весело закончил инструктаж контрразведчик.

Документы на поездку оформлял Пеньковский сам. Так, по крайней мере, это выглядело внешне, и так должно было быть, — он отвечал за полноту и правильность заполнения всех бумаг. В первый визит в ГК КНИР мне пришлось некоторое время его ждать, сидя у стола. Было заметно, что хозяин стола отлучился не надолго: на столе лежали бумаги и ближе ко мне стандартный бланк-заявка на поездку нашей группы за рубеж. Скосив взгляд, я уловил его текст: от ЦК — 1, от ГК КНИР — 1, от Академии наук — 2, от НИИ — 1, от КГБ — 2. Фамилии не указывались.

По существующим в то время правилам специалистов в области науки и техники со всех уголков Советского Союза оформляли за рубеж только в отделе внешних сношений КГ КНИР. Там готовились документы для утверждения в ЦК партии: письмо-заявка организации на членов делегации с указанием цели визита за рубеж, фамилий, должностей (причем независимо от того, была ли это спецслужба либо обычное учреждение); характеристика, утвержденная парткомом и руководством даже для непартийных; справка, выданная учетно-архивным отделом госбезопасности, с разрешением на выезд за рубеж — эдакое резюме по спецпроверке о лояльности и доступе к секретам.

Не следует думать, что последняя бумага была плодом подозрительных чекистов. Нет, это практиковалось во всех странах мира, имевших государственные секреты. Например, в США до сих пор определенная категория лиц, пока состоит на государственной службе, не имеет права выезжать за пределы страны.

Таким образом, Пеньковский знал достаточно много о наших людях, в том числе и из КГБ или военной разведки.

Тут следует заметить, что в то время, когда Пеньковский был одними из руководителей отдела внешних сношений этого госкомитета (1961–1962), во внешней разведке была своеобразная традиция на “обкатку” молодых разведчиков в странах Запада в форме ознакомительных поездок на недели две-три. Кроме того, только по линии НТР через руки Пеньковского должны были пройти десятки документов на тех сотрудников, которые выезжали за рубеж с оперативными, а не только с ознакомительными целями.

Оперативные цели? Это могла быть встреча с перспективным источником, с которым предварительно установлен контакт в Москве, например, либо операция по получению материалов разведывательного характера. И все эти поездки в различные регионы мира и в конкретные города, предусмотренные программой пребывания делегаций в стране, разведчик использовал как “крышу”.

За несколько дней до отъезда провел инструктаж и Пеньковский. Он куда-то торопился, был хмур и скороговоркой пояснил нашей группе, как себя вести в капиталистической Англии, фактически повторив наставления сотрудника контрразведки. Пожелав счастливого пути и еще раз призвав к бдительности в условиях провокаций западных спецслужб, Пеньковский бросил:

— Может быть, увидимся в Лондоне…

И действительно, я встретил его в посольстве, уже не такого хмурого. Как и в первый раз, он произвел на меня впечатление вечно небритого. На приветствие ответил вяло, явно тяготясь разговором со случайным человеком.

И в ГК КНИР, и в Лондоне я пе мог даже представить, что передо мной сотрудник ГРУ и… предатель, именно тоща сотрудничавший с британской и американской разведками, и что в мире скоро появится “феномен Пеньковского". Что о нем будут написаны десятки книг на Западе, а уже на “Экспо-67" в Канаде я смогу прочитать одну из них на английском языке. Что в 90-х годах в бывшем клубе имени Дзержинского — месте торжественных собраний чекистов всех времен — свободно куплю двухтомник Дж. Шектера и П. Дерябина “Шпион, который спас мир” с интригующим подзаголовком “Как советский полковник изменил курс холодной войны”. (Книга была написана в США с участием другого предатели-сотрудника КГБ Петра Дерябина, перебежавшего на Запад в 50-х годах.)

На судебном процессе над Пеньковским были представлены фотодокументы и описания к ним, в частности тайника, куда в 1962 году Пеньковский закладывал информацию. Место это было взято под наблюдение, и на тайнике захватили с поличным сотрудника ЦРУ.

Любопытно, что весной 1961 года я проводил учебную тайниковую операцию именно в том же подъезде дома № 5–6 по Пушкинской улице. Так же за батарею парового отопления я повесил на проволочке-крючочке спичечный коробок с учебной информацией. Учебная операция пе была зафиксирована, хотя сотрудники бригады наружного наблюдения отмстили в своих отчетах вероятность ее проведения…»

.. Итак, судьба трижды сводила автора с Пеньковским. Правда, в третий раз — на Пушкинской улице — пе то что «сводила», но предостерегала: мой визит в подъезд состоялся на год раньше!

А встречи в ГК КНИР и в Лондоне? Сомнений теперь не могло быть — об авторе он знал достаточно много: сведения из биографии и в короткой «объективно» раскрывали десять лет его жизни — от секретного военно-морского училища до работы на Северном флоте в особом отделе и выхода за рубеж под прикрытием.

Еще в бытность учебы автора в училище в середине 50-х годов американская разведка пыталась проникнуть в секреты профиля cm работы. Сам факт, что автор был выпускником такого училища, мог заинтересовать западные спецслужбы. Почему? В системе нашей подготовки красной питью проходило требование: готовить новую плеяду военных моряков — командно-инженерные кадры для флота. Поэтому ежегодно во время практики приходилось бывать на лучших кораблях (самых современных) нашего флота, передовых заводах и полигонах (это мне, как морскому артиллеристу). Но была еще и школа военной контрразведки и служба на Севере, затем — разведшкола и НТР. Конечно, не все было в открытом виде, но вычислить служебный путь все же можно было.

Думается, появление таких фигур (а в НТР автор был не один с такой биографией, прошедший через руки Пеньковского) в поле зрения англо-американской стороны могло носить в реестре западных спецслужб далеко не последнее место, если, конечно, Пеньковский навел на молодых разведчиков…

Следует отметить, что именно в это время западные спецслужбы не особенно отягощались высокоморальными принципами по отношению к советским спецслужбам, чьи сотрудники работали за рубежом. Были случаи побоев и захватов наших разведчиков, к ним применялись специальные медицинские средства. Об этих «медицинских находках» в области психотропных веществ из лабораторий и НИИ США и Канады, куда заказы поступали из ЦРУ, говорилось в открытой печати.

Это были годы нетерпимого противостояния, когда человеческая жизнь ценилась не столь высоко и бывала своеобразной разменной монетой в политической игре. Политические отношения были столь натянуты, что исчезновение кого-либо из советских людей могло взволновать лишь при условии значительного ущерба советской стороне. И обе стороны — западная и восточная — относились к таким фактам по-философски: «В политике все бывает».

Может быть, это преувеличение? Судите сами, но по более позднему случаю, когда соблюдете «джентльменских правил» в делах разведок уже вступило в силу.

Психотронная атака. В апреле 1979 года в одном из номеров швейцарского отеля был обнаружен труп. Его идентификация показала, что это было тело старшего экономиста секретариата Международной организации производителей какао и шоколада, штаб-квартира которой располагалась в Лондоне.

Это был Леонид Панченко, советский дипломат, прибывший в город Аарауэр для работы па международной конференции.

Из дела полиции следовало: Панченко совершил акт самоубийства, вскрыв себе вены. Однако последовавшее затем более тщательное расследование с участием советской стороны показало, что он стал жертвой западных спецслужб.