— Ненавидим тебя!

Шестнадцать мальчиков и девочек налетели со всех сторон на Майкла. Майкл взвизгнул. Перемена кончилась, все возвращались в классную комнату, но учитель, мистер Говард, еще не появлялся.

— Ненавидим!

Шестнадцать мальчиков и девочек, теснясь, толкаясь и пыхтя, подняли оконную раму. Внизу виднелся тротуар, до него было три этажа. Майкл отбивался.

Майкла схватили и вытолкнули в окно.

В класс вошел учитель, мистер Говард.

— Погодите! — крикнул он.

Майкл пролетел три этажа. Майкл умер.

Мер никаких не последовало. Полицейские выразительно пожимали плечами. Детишкам по восемь-девять лет, разве они понимают, что делают. Так вот.

На следующий день у мистера Говарда случился срыв. Отныне и навсегда он отказался учить детей. «Почему?» — спрашивали друзья. Мистер Говард не отвечал. Он помалкивал, и только глаза у него жутко сверкали. Как-то впоследствии он заметил, что, если бы сказал правду, его бы приняли за сумасшедшего.

Мистер Говард уехал из Мэдисон-Сити. Он поселился в соседнем небольшом городке, Грин-Бэй, где прожил семь лет на гонорары за рассказы и стихи.

Он не женился. Те немногие женщины, с которыми он сближался, неизменно хотели… детей.

На седьмой год его добровольной отставки, осенью, заболел добрый приятель мистера Говарда, тоже учитель. Подходящей замены не нашлось, вызвали мистера Говарда и постарались ему внушить, что он просто обязан взять на себя руководство классом. Поскольку речь шла о паре-тройке недель, мистер Говард, к несчастью, согласился.

— Иной раз, — объявил мистер Говард в тот сентябрьский понедельник, меряя шагами классную комнату, — иной раз я готов поверить, что дети — это захватчики, явившиеся из другого измерения.

Он остановился и скользнул блестящими темными глазами по немногочисленным детским лицам. Одну руку, сжатую в кулак, он прятал за спиной. Другая, как белесый зверек, взобралась по лацкану пиджака, потом сползла обратно и принялась поигрывать очками на ленточке.

— Иной раз, — продолжил мистер Говард, глядя на Уильяма Арнольда, и Рассела Ньюэлла, и Дональда Бауэрза, и Чарли Хенкупа, — иной раз мне верится, что дети — это маленькие чудовища, которых выгнали из ада, потому что у дьявола лопнуло терпение. И что я знаю точно: чтобы исправить их варварские умишки, пригодны любые меры.

Большую часть этих слов мытые, а равно и немытые уши компании, включавшей в себя Арнольда, Ньюэлла, Бауэрза и прочих, воспринимали впервые. Однако тон внушал страх. Девочки прижались к спинке стула, пряча косички, а то как бы учитель не воспользовался ими, как шнуром колокольчика, чтобы вызвать темных ангелов. Все, как загипнотизированные, уставились на мистера Говарда.

— Вы — иная раса, строптивая, с непонятными целями и взглядами. Вы не люди. Вы — дети. Поэтому, пока не станете взрослыми, извольте помалкивать и слушать старших.

Замолкнув, он опустил свое элегантное седалище на стул за опрятным, без единой пылинки, столом.

— Живете в мире фантазий, — нахмурился он. — Что ж, здесь фантазиям не место. Скоро всем станет ясно: линейкой по рукам — это реальность, а никакие не фантазии, не чары фей и не выдумки Питера Пэна. — Мистер Говард фыркнул. — Что, испугались? Ага. Очень хорошо! Отлично. Так вам и надо. Вы должны усвоить, что к чему. Я вас не боюсь, зарубите себе на носу. Я вас не боюсь. — Рука его дрогнула, и он, под взглядами класса, подался назад. — Так-то! — Он уставился в дальний конец комнаты. — О чем это вы шепчетесь там, на задах? Некромантию какую-то замышляете?

Одна из девочек подняла руку.

— Что такое «некромантия»?

— Это мы обсудим потом, а сейчас пусть наши юные друзья, мистер Арнольд и мистер Бауэрз, объяснят, о чем они шептались. Ну, молодые люди?

Дональд Бауэрз встал.

— Вы нам не нравитесь. Вот все, о чем мы говорили. — Он снова сел.

Мистер Говард поднял брови.

— Правда, откровенность мне по душе. Спасибо, вы были честны. Но притом это и вопиющая дерзость, а дерзости я не потерплю. После школы вы на час останетесь и вымоете столы.

После занятий, шагая домой по падавшим под ноги осенним листьям, мистер Говард наткнулся на четырех своих учеников. Он крепко стукнул тростью по тротуару.

— Чем это вы занимаетесь, дети?

Мальчики и девочки вздрогнули, словно удар пришелся по ним.

— Ой. — Другого ответа им в головы не пришло.

— А ну выкладывайте, — потребовал учитель. — Чем вы занимались, когда я подошел?

Уильям Арнольд отозвался:

— Играли в отраву.

— В отраву? — Учитель скривился. В его голосе слышался настороженный сарказм. — Отраву, отраву, играли в отраву. Ладно. И как в нее играют?

Уильям Арнольд неохотно пустился бежать.

— Сию минуту вернись! — закричал мистер Говард.

— Я просто показываю. — Мальчик перепрыгнул через бетонную плиту на тротуаре. — Вот так мы играем в отраву. Когда на пути покойник, мы через него перепрыгиваем.

— Да ну?

— Если ступишь на могилу, значит, ты отравлен, падаешь на землю и умираешь, — развеселым тоном объяснила Изабел Скелтон.

— Покойники, отравленные могилы, — фыркнул мистер Говард. — Откуда вы взяли этих покойников?

— Видите? — Клара Парис указала учебником арифметики. — На этом месте имена двух мертвецов.

— Ха-ха. — Мистер Говард прищурился. — Да это просто фамилии подрядчиков, которые замешивали бетон и строили тротуар.

Изабел с Кларой ахнули и обратили возмущенные взгляды на мальчиков.

— А вы говорили, это могильные камни! — выкрикнули они почти одновременно.

Уильям Арнольд потупился.

— Ну да. Так и есть. Почти. Как бы. — Он поднял глаза. — Поздно уже. Мне пора домой. Пока.

Клара Парис всмотрелась в две фамилии, мелким шрифтом впечатанные в тротуар.

— Мистер Келли и мистер Террилл, — прочитала она. — Так это не могилы? Никакие мистер Келли и мистер Террилл здесь не похоронены? Видишь, Изабел, я ведь десять раз тебе говорила.

— Ничего ты мне не говорила, — надулась Изабел.

— Намеренная ложь. — Трость мистера Говарда выстукивала нетерпеливую морзянку. — Чистой воды надувательство. Боже, мистер Арнольд, мистер Бауэрз, чтоб этого больше не было, поняли?

— Да, сэр, — пробормотали мальчики.

— Повторите громко!

— Да, сэр.

Мерным быстрым шагом мистер Говард двинулся прочь. Дождавшись, пока он скроется, Уильям Арнольд сказал:

— Хоть бы какая-нибудь птичка какнула ему прямо на нос…

— Пошли, Клара, поиграем в отраву, — с надеждой предложила Изабел.

Клара сморщила нос.

— Все настроение пропало. Я домой.

— Я отравился! — Дональд Бауэрз упал на землю и радостно затараторил: — Смотрите, я отравился! Гы-ы-ы!

Сердито фыркнув, Клара сорвалась с места.

Субботним утром мистер Говард выглянул в окно и узнал Изабел Скелтон: она что-то нарисовала мелом на тротуаре и, монотонно напевая, стала прыгать вокруг.

— А ну прекрати!

Стремительно выбежав из дома, мистер Говард едва не сбил девочку с ног. Он сгреб ее за плечи и бешено затряс, потом отпустил и замер, глядя на нее и рисунок.

— Я просто играла в классы. — Изабел утирала слезы.

— Знать ничего не хочу, здесь нельзя играть, — объявил учитель. Он наклонился и носовым платком стал стирать мел. — Ишь, ведьмочка малолетняя. Пентаграммы. Стишки и заклинания, а на вид все совершенно невинно. Боже, как невинно. Чертовка малолетняя! — Он замахнулся, но сдержал себя. Изабел, всхлипывая, убежала. — Беги, дура малолетняя! — ярился он. — Беги давай, доложи своей шайке, что затея сорвалась. Пусть придумают чего похитрей! Меня голыми руками не возьмешь, нет уж!

Ввалившись в дом, мистер Говард налил себе неразбавленного бренди и залпом выпил. Весь день, под каждым кустом, во всех тенистых уголках не умолкали голоса детей, игравших в прятки, камешки, шарики, запускавших юлу и пинавших консервные банки. Маленькие чудовища не давали ему ни минуты покоя. «Еще неделя такой жизни, — подумал он, — и я окончательно рехнусь. — Он прижал ладонь к ноющему лбу. — Боже, ну почему люди не рождаются сразу взрослыми?»