Он мог бы остаться здесь. По уму – надо было… Но от Эдика он ждал любви, а не милостыни. Вот и получилось – намного больнее, чем оплеуха от брата…
… Он объявил маме Эдика, что уходит. Она, конечно же, не спросила – куда, почему. Но зато предложила «на дорожку» кофе и бутерброд. Алёша искренне поблагодарил её за это, он же был зверски голоден. Хоть и сильно подозревал, что посуду она после него выкинет.
Когда спускался по лестнице, тётка-консьержка проводила его торжествующим взглядом: мол, кыш отсюда, шпана.
* * *
Весь день он бесцельно прошлялся по городу. Остаток денег ушел на пакет чипсов, банку колы и на транспорт – добраться до родного квартала. Не то, чтобы тянуло домой, Алёша просто надеялся, что в знакомом месте он не будет чувствовать себя так потерянно.
Может, стоило вместо жратвы купить зарядник для телефона. Но, во-первых, Алёша рассудил, что заряжать, всё одно, негде. А во-вторых, для чего? Кому звонить?..
В школу тоже не пошёл. Ничего хорошего там не ждет, теперь, когда он остался один…
Нужно было думать о том, что делать дальше. Но… Вместо этого Алёша предался каким-то совершенно сказочным мечтам, наподобие того, что вот хорошо бы сейчас оказаться где-нибудь в теплой стране, загорать на пляже голышом, ни о чем не заботясь… И только к ночи, окончательно замерзнув на скамейке, он вынужден был переключиться на безрадостные мысли о ближайшем будущем. Гордость не позволяла снова проситься к Эдику. Да и как – ни телефона, ни денег на транспорт. Другие варианты казались ещё хуже. К Женьке – нельзя. Домой – страшно. Если какой выход и подвернется, то не ночью же. А до утра – не околеть бы…
Так он и оказался в подвале родного дома – благо, никогда у них подвалы не запирались – где, безуспешно пытаясь согреться, жался к трубам и утешал себя тем, что бомжи ведь как-то живут в таких условиях.
… Услышав шорохи в темноте, Алёша не на шутку перепугался: а вдруг крысы? Он слышал, что стая голодных крыс может наброситься и сожрать… Шорохи приблизились, кто-то подошел к нему, остановился рядом и сопел. Большой кто-то, уж точно не крыса. Алёша опасливо протянул руку в темноту – нащупал сначала густую шерсть, потом мокрый холодный нос… а потом зверюга сама подставила под его ладонь лобастую голову. Собака… Большая. Тёплая.
- Иди сюда, иди ко мне. Псина… Хорошая… - Алёша грел руки о мохнатые собачьи бока и благодарно поглаживал нечаянно обретенного «товарища по несчастью».
Он попытался, было, снова подумать: ну, переждет он эту ночь, а дальше?.. Не получалось. Усталость, холод, разочарование… Алёше казалось, что его мысли завязаны узлом, и никак не распутать… В одиночку – никак…
Воспоминания то и дело возвращали его… К брату, который о нем всегда заботился, и Алёша к этому привык. А вот вчера впервые в жизни испугался Олега… К другу, который когда-то, не раздумывая, поддержал его в драке со старшими. А теперь вот пасанул. Потому что драка со старшими – это геройство, совсем не то, что непочётная дружба с педиком... К любимому… Как оказалось, безответно любимому…
- Получается, только ты у меня теперь есть. Послушаешь, как мне хреново? – Алёша притянул пса поближе, прижал к себе, уткнулся ему в холку и заплакал в грязную собачью шерсть.
* * *
Всё же, ему удалось немного поспать.
А с утра пораньше начали хлопать двери – народ потянулся на работу. И Алёша решил, что пора выползать из этого вонючего логова. Он рассчитывал подкараулить Женьку, когда тот пойдёт в школу – может, хоть еды вынесет, раз домой к нему нельзя. Потому что живот у Алёши уже к спине прилипал с голодухи – остаток чипсов он скормил псу, в благодарность за то, что блохастый обогревал его всю ночь.
… Он схоронился за помойкой и, когда увидел выходящего из дома Женьку, кинулся к нему.
- Привет, - на ходу, не останавливаясь, буркнул Женька. – Слушай, я опаздываю.
- Да я только попросить хотел: дай чего пожрать, а? Со вчерашнего голодный…
- Потом, - Женька, не оглядываясь, ускорил шаг. – Сказал же, опаздываю.
- Да мне хоть что-нибудь, просто хлеба можно, - догоняя его, частил Алёша. – Ты не думай, я не собираюсь всё время канючить, выкручусь. Просто щас… И телефон ещё у меня сдох… Блин, да не беги ты так! – и, поскольку Женька даже не думал останавливаться, Алёша схватил его за плечо.
Только тут Женька остановился и, наконец, посмотрел на него. Со смесью страха и злости.
- Жратвы ему, телефон… А денег тебе не дать после всего?!
- Ты чего это?.. – Алёша опешил от неожиданности. Ну да, он уже понял, не дурак, что Женька на его сторону в этот раз не встанет. Но не враг же он! С чего так крыситься?..
А Женька, между тем, оглянулся по сторонам – их заметили. Кое-кто из пацанов знакомых. И на Алёшу они поглядывали отнюдь не дружелюбно.
- Пусти!!! – Женька с силой рванулся от него, и Алёша выпустил его плечо. – Нечего хватать! Или хочешь, чтоб меня тоже пидором считали?!
Умом-то Алёша понимал, что Женька просто боится – стать изгоем, как Алёша. Понимал он и то, что обступившие их пацаны только и ждут повода… Но пережитое искало выхода – будь то слёзы или гнев. И Алёша ударил первым…
Конечно, шансов на победу не было. Но не мог же он просто утереться и слинять, как какой-нибудь… как какой-нибудь, и вправду, пидор. И даже когда он валялся на земле и не мог уже подняться, и они били его, лежащего, ногами, и бывший друг всё норовил попасть в лицо… мелькнула мысль – что правильно ему, сучаре, врезал…
Всё должно было закончиться плохо. Совсем плохо – ведь они вошли в раж и не собирались останавливаться. А у Алёши был полон рот крови, и от боли он не мог ни видеть, ни соображать, ни двигаться – просто мяса кусок… Всё было бы плохо… Если бы не крик, который Алёша услышал, как сквозь толщу воды:
- А ну пошли, суки!!! Убью!!!
И его тут же оставили в покое. Удрали.
А дальше – были руки, осторожно державшие его. Такие знакомые, такие сильные, родные… Эти же руки – позже, в скорой, успокаивающе гладили по волосам. И потом, в палате, где оказался Алёша после всех уколов и перевязок – бережно сжимали его ладонь. И Алёша, размякший, сонный от обезболивающего, слушал, слушал… как ему заботливо выговаривали вполголоса:
- … вот же характер… куда пропал… обыскался тебя везде, уже и ментам, и по больницам… как сквозь землю… а телефон не работает… ну, погорячился, чего уж там… хочешь быть гомиком – так и ладно, если тебе так больше нравится… из дома-то зачем сбегать… никто тебя не обидит, пусть попробуют…
Алёше было спокойно – впервые за эти два дня. И отчего-то он был уверен, что не из-за лекарств… Отвечать, правда, не было сил, но это ничего. Они потом поговорят. Обязательно. Когда Алёша сможет ему всё объяснить про себя. И когда Олег будет готов понять и принять. А так будет, непременно. Родная душа, как-никак.
