Мы творцы своих поступков. Когда приходят испытания, мы можем пойти разными путями: можем победить или же проиграть, и вселенной все равно.

Я не думаю, что это судьба увела меня с Улаава в пустынные просторы Алтака. Я думаю, что принял неверное решение, основанное на страхе.

И не виню себя за это. Все мы, даже самые могучие и возвышенные, можем совершить подобные ошибки.

Некоторое время я был быстрее. Оказавшиеся в горах кидани носили стальные пластинчатые доспехи поверх кожаных жилетов. Я слышал на бегу лязг их шарнирных наручей и знал, что воины устанут быстрее меня.

Я направился на юг, несясь изо всех сил из тени высокогорья на открытые равнины. Земля под ногами была сухой и твердой. Ветер был по-рассветному свеж, прохладен и умерен.

Передо мной ничего не было. Алтак был слегка холмистым, как океан зелени, но здесь не было глубоких лощин, способных спрятать меня. На равнинах человека или зверя можно было заметить за многие километры. В этом и заключалась моя надежда — я увижу свиту Великого Хана с большой дистанции и смогу добраться до них вовремя.

Я чувствовал, как сбивается дыхание, а обутые в мягкую кожу ноги начинают болеть. Хотя я не ел со вчерашнего дня, по какой-то причине это не сказывалось на моей выносливости. Мне вспомнилось видение о четырех фигурах и напитке, который они мне дали, и подумал, насколько близким к реальности оно было. В горле все еще стоял вкус горечи, как у испорченного молока.

При всей неуклюжести преследующих меня киданей из-за надетых на них доспехов, я беспокоился, что не смогу от них оторваться. Шумы их шагов, тяжелого дыхания, бряцающего оружия следовали за мной по равнинам. Я повернул голову на бегу, ожидая увидеть их поблизости.

Это было не так. Я сильно опередил их, и они с трудом поспевали за мной, как и я, обходясь без коней. Казалось, мой слух стал острее, как и зрение. Когда я оглянулся, меня преследовали двенадцать киданей, задыхающихся и бранящихся. Я чувствовал, что могу заглянуть в них, видел пламя их душ, пылающее в груди.

Это поразило меня. Мое восприятие изменилось. Все — мир вокруг, мои преследователи — стало более ярким, чем было.

Меня это испугало, даже больше, чем перспектива быть убитым. Внутри кипели новые ощущения, заливая краской щеки и нагревая ладони.

Я чувствовал себя могучим, но и беспомощным. Я достаточно знал о путях провидцев, чтобы понимать: то, что родилось во мне на горе, необходимо обуздать.

Я отвернулся от киданей и побежал быстрее. Физическое усилие немного помогло. Бежать стало легче, и проклятья солдат стихли, как только они отстали.

Я осмотрел горизонт впереди, отчаянно ища хоть какой-то след Хана. Тогда я проклял его неуловимость.

Я ничего не видел — только небо, и землю, и туман между ними.

Я знал, что пешие солдаты будут не одни. Никто не путешествует на Алтаке без коней, а земли киданей лежали далеко.

Как только солдаты поняли, что я быстрее них, они начали трубить в разветвленные костяные рога. На открытых просторах зазвучали их сигналы, разносимые вдаль порывами ветра. Затем задыхающиеся воины отстали, смирившись с тем, что я оторвался от них, так как знали: мне не уйти далеко.

Я не останавливался. У меня было ощущение, что я могу бежать вечно. Мой легкий кафтан, который не мог согреть меня на высокогорье, позволял двигаться широким шагом. Когда солнце поднялось выше, мои мышцы достаточно разогрелись. Я чувствовал жар в своих жилистых загорелых ногах, и это подгоняло меня еще больше.

Затем донесся звук адуун. Я слышал, как их копыта стучат по твердой земле, и, не оглядываясь, знал, что их много. Я держал голову опущенной и безуспешно высматривал впереди хоть какое-то убежище на равнинной местности.

Они быстро догнали меня. Адуу может с легкостью обогнать человека и скакать неустанно. Те, что догоняли меня, были прекрасными животными, темного окраса и с могучими ногами. Я услышал их хриплое дыхание и хлопки длинных хвостов.

Я в последний раз бросил отчаянный взгляд на горизонт. Хана нигде не было видно. Я возложил все свои надежды на то, чтобы найти его, и просчитался.

Когда удары копыт загремели в моих ушах, я остановился и повернулся лицом к своим убийцам. У нашего народа самым худшим грехом считалось показать страх врагу, и я решил достойно встретить смерть.

По равнине мчалась цепь искусных всадников, приближаясь ко мне. На них были пластинчатые доспехи, сверкающие на солнце. Один из всадников держал длинное копье с хвостом из толстого волоса, прикрепленного сразу под наконечником. За воинами развевались яркие знамена, хлопающие на ветру.

Один всадник скакал впереди остальных, быстро приближаясь ко мне. Я увидел стальной шлем, увенчанный шпилем, бронзовые детали доспехов, взбивающие землю копыта, устремившуюся ко мне веревку.

Аркан скользнул по моим плечам и крепко затянулся вокруг пояса. Всадник промчался мимо, потащив меня за собой. Когда веревка затянулась, меня сбило с ног и швырнуло на землю. Я упал лицом вниз.

На миг я подумал, что он намеревался потащить меня за собой, но натяжение веревки тут же ослабло. Я поднялся на колени, веревка затянулась вокруг талии, а по подбородку стекала кровь.

Всадник объехал меня и спешился, все время удерживая другой конец веревки. Он подошел ко мне и усмехнулся, дергая аркан, словно я был зверем на поводке.

— Ты быстро бегаешь, малец, — сказал он. — Но недостаточно.

Его тон разозлил меня. Мои руки были все еще свободны, и хотя у меня не было оружия, я все еще мог сражаться.

Я прыгнул на него. У меня не было ни плана атаки, ни представления, как я буду биться с человеком, почти вдвое тяжелее меня и облаченного в полный доспех.

А затем случилось это.

Моя жизнь изменилась, соскользнув с одного пути на другой. Когда это наконец случилось, то стало полной неожиданностью для меня. Может быть, мои видения на Улааве были не более чем бредом, или, возможно, они дали мне истинное представление о более глубокой и темной реальности. Это не имело значения. Во мне что-то пробудилось, и оно решило в этот момент проявить себя.

Когда я оглядываюсь в прошлое, думая о Чогорисе, потерянном мире, который любил, то вижу этот момент, навсегда запечатленный в моей памяти, как обработанная кислотой сталь. Именно этот миг разделил нас, повернув мою судьбу от равнин к звездам, в космос, где в бессмертной темноте меня ждали ужасы и чудеса.

Тогда я не знал об этом. И не знал много лет спустя. Ничто из случившегося не изменит истину.

Это случилось в тот момент.

Я бросился вперед, вытянув обе руки перед собой, как борец, собирающийся произвести захват. Из моих рук вырвался резкий, слепящий свет, парализуя и шипя, словно разряды молнии.

Это было мучительно. Я закричал от боли. Меня окутал блеск, скользящий по коже маревом и очищающей энергией. Мир взорвался серебристо-золотым потоком, который кружился и хлестал, неистово сиял, ревел в ушах и горел в ноздрях. Я задыхался, ощущал, как покрываются волдырями легкие, перестал чувствовать ноги и остальное тело.

Я увидел размытые очертания солдата, который отшатнулся от меня. Услышал потрясенные и мучительные крики. Увидел, как он царапает собственные глаза. Связывающая меня веревка лопнула в облаке искр. Я отшатнулся назад, кулаки были сжаты, продолжая выпускать потоки сильного и яркого жара. Из меня, ослепляя и опустошая, вырвалась грубая стихийная энергия, субстанция другой вселенной.

Я не представляю, как долго был погружен в это состояние, сверкая, как радужная головня, кружа по равнинам и извергая разрушение. Это могло длиться секунды, а может намного дольше. Я помню смутные образы всадников, скачущих вокруг меня, их контуры были размытыми среди потока белого пламени. Они не приближались, боясь сгореть. Я помню лица четырех людей-зверей, которые колыхались перед моим мысленным взором и указывали на меня крючковатыми жуткими пальцами.