Мы вытащили наши большие тяжелые книги и погрузились в механический мир вычислений. Это была ужасная работа (я ненавижу математику), но мы с Бет договорились не бросать ее. Прошел слух, что в следующем году у девушек не будет математики, так что мы страдали с немым возмущением.
Сочувственно улыбнувшись моему выражению, мама похлопала меня по голове и предложила сделать нам всем горячего шоколада. Я пошла за ней в кухню, испытав некоторую досаду. Она снова забыла полить свой фикус, и он жалобно повис. Я наполнила стакан из раковины и полила его.
- Плохой день? - осмелилась спросить она. Она раскладывала шоколадную пудру из голубой банки с изображением восхода на этикетке в четыре чашки. Продуктовая компания Horizons принадлежала правительству, и у нее все мы получали наш продовольственный паек.
Я облокотилась на кухонную стойку и почесала пятку о пол, продолжая думать о двух новых похищениях, контрабанде. Пустом соседском доме.
- Все в порядке, - соврала я. Я не хотела пугать ее рассказами о Мэри Как-то-там, и я все еще не хотела ругаться с ней из-за книги. Она ненавидела, когда я напоминала ей о правилах. Иногда она могла быть не совсем адекватной.
- Как на работе? - я сменила тему. Ей не платили в бесплатной столовой, но мы все равно называли это работой. Так ей было лучше.
Она не пропустила моей оговорки, но никак этого не показала и принялась рассказывать о Мисти Какой-то-там, встречающейся с парнем Келли Как-то-там из старшей школы и... я не стала утруждать себя пониманием. Я просто кивнула и только улыбалась. Ее энтузиазм был заразителен. К тому времени, когда чайник засвистел, я почувствовала себя гораздо лучше.
Она как раз потянулась за кружками, когда кто-то постучал в дверь. Я пошла открывать, думая, что это миссис Кроули из дома напротив пришла навестить маму, как делала это каждый день.
- Эмбер, подожди... - Страх в голосе Бет заставил меня остановиться и повернуться обратно к гостиной. Бет стояла на коленях на диване, положив руку на занавеску. От ее и без того светлого лица отлила вся краска.
Но было слишком поздно. Мама отодвинула засов и открыла дверь.
На нашей лестнице стояли двое солдат из Милиции нравов.
Они были полностью экипированы: темно-синие бронежилеты с большими деревянными пуговицами и брюки, которые были заправлены в начищенные ботинки. На нагрудном кармане, чуть выше аббревиатуры ФБР, был изображен самый известный в стране символ - американский флаг над крестом. У каждого из них была табельная черная дубинка, рация и пистолет на поясе.
У одного из солдат были короткие каштановые волосы, посеребренные сединой у висков, в уголках рта собрались морщинки, что делало его старше своего возраста. Его долговязый товарищ нетерпеливо провел по своим рыжим усам.
На меня накатило разочарование. Где-то в глубине души я надеялась, что одним из них будет он. Эта слабость всегда проявлялась во мне, если я видела форму, и я ругала себя за это.
- Мисс Лори Уиттмен? - спросил первый солдат, не глядя ей в лицо.
- Да, - медленно ответила мама.
- Мне нужно увидеть какое-нибудь удостоверение личности. - Он не потрудился представиться, но на его именном значке читалось "Бэйтмен". У второго - "Коннер".
- Какие-то проблемы? - в ее голосе был некий оттенок язвительности, на который, как я надеялась, они не обратили внимания. Бет подошла ближе ко мне. Я почувствовала, что рядом с ней стоит и Райан.
- Просто покажите ваши документы, мэм, - раздраженно сказал Бэйтмен.
Мама отпрянула от двери, не приглашая их войти. Я закрыла собой дверной проем, стараясь не выглядеть такой маленькой, какой себя ощущала. Я не могла позволить им обыскивать дом; у нас было очень много контрабанды, чтобы это сошло нам с рук. Я склонила голову набок, и Бет вернулась обратно к дивану, пряча любовный роман, который читала мама, под подушки. Мои мысли понеслись к остальным вещам, которые были у нее: книги в неподобающих мягких обложках, старые довоенные журналы, маникюрный набор. Я слышала, что даже моя любимая книга "Франкенштейн" Мэри Шелли уже занесена в список, а она как раз первой лежала на моей тумбочке. Нас не должны были инспектировать сегодня; нас уже проверяли в этом месяце. Мы все забросили.
В груди, словно от зажигалки, вспыхнуло пламя. Потом я услышала, как бешено забилось сердце. Давно я не испытывала подобных ощущений.
Бэйтмен пытался заглянуть мне за спину, но я закрывала ему обзор. Он поднял брови в осуждении, и моя кровь закипела. За последний год присутствие Милиции нравов в Луисвилле - и оставшихся городах США - увеличилось в десятки раз. Казалось, им больше нечем заняться, и беспокойство граждан стало для них приоритетом. Обиженная, я старалась стоять спокойно. Глупо быть невежливой с Милицией нравов.
На улице были припаркованы две машины: голубой фургон и машина поменьше, похожая на старую полицейскую патрульную машину. На боку у каждой была эмблема ФБР. Мне не нужно было читать девиз ниже, я и так знала, что он гласит: "Единая страна, единая семья". Он всегда вызывал во мне небольшой всплеск неадекватности, потому что моя маленькая семья из двух человек не была больше полноценной.
Кто-то сидел на водительском кресле автофургона, а другой солдат стоял снаружи на тротуаре перед нашим домом. Я увидела, как открылась задняя дверца фургона и из него на улицу выпрыгнули еще два солдата.
Что-то здесь было не так. Слишком много солдат, чтобы просто оштрафовать нас за нарушение Статута.
Мама вернулась к двери, копаясь в своей сумочке. Ее лицо пылало. Я встала рядом с ней плечом к плечу и постаралась успокоить дыхание.
Она нашла свой бумажник и вытащила удостоверение личности. Бэйтмен быстро его проверил, прежде чем запихнуть в нагрудный карман своей рубашки. Коннер поднял бумажку, которой я раньше не заметила, оторвал липучку и приклеил ее на входной двери нашего дома.
Статут о морали.
- Эй, - услышала я сама себя. - Что вы...
- Лори Уиттмен, вы арестованы за нарушение Статута о морали, раздел Второй, статья Пятая, часть А, в редакции, касающейся детей, зачатых вне брака.
- Арестована? - мама повысила голос. - Что вы хотите этим сказать?
В голове всплыли слухи о том, что людей за нарушение Статута бросают в тюрьму. Я поняла с нарастающим страхом, что это вовсе не слухи. Это как с Кейтлин Мидоуз.
- Пятая статья! - выпалил Райан позади нас. - Как это может быть применено к ним?
- Текущая версия была пересмотрена двадцать четвертого февраля. В ней говорится обо всех находящихся на иждивении детях, которые не достигли восемнадцати лет.
- Двадцать четвертое февраля? Это же было только в этот понедельник! - резко сказала Бет.
Коннер протянул руку через порог нашего дома и схватил маму за плечо, потянув ее вперед. Инстинктивно я схватила обеими руками его за запястье.
- Отпустите, мисс, - сказал он отрывисто. Сначала он смотрел на меня, но его глаза были какими-то странными, словно он не видел, что я здесь присутствую. Я расслабила хватку, но не отпустила его руку.
- Как это арестована? - моя мама все еще пыталась осознать услышанное.
- Все предельно ясно, мисс Уиттмен. - Тон Бэйтмена был снисходительным. - Вы арестованы за несоответствие требованиям Статута о морали, и вас будет судить старший офицер Федерального бюро реформации.
Я пыталась заставить Коннера выпустить ее плечо. Он же выталкивал нас наружу. Я просила его остановиться, но он не обращал на меня внимания.
Бэйтмен взял маму за другое плечо, стаскивая ее вниз по лестнице. На мгновение Коннер отпустил ее руку, чтобы оттолкнуть меня в сторону. Со сдавленным криком я упала. Трава была холодной и сырой. Она полностью промочила мою юбку на бедрах, но к лицу и шее прилила вся кровь. В мою сторону рванулась Бет.
- Что здесь происходит? - Я подняла взгляд и увидела миссис Кроули, нашу соседку, в шали и спортивных штанах. - Лори! С тобой все в порядке, Лори? Эмбер!
