Под бампером едва не наехавшего на Олеся автомобиля лежал Никита – рукав ветровки напитывается кровью, правая нога неестественно вывернута.
Подошёл на негнущихся ногах, опустился.
-Не будешь больше убегать?- всё так же спокойно спрашивает Никита.
-Больше не буду…
На лицо падает снег. Он его полгода ждал, желая почувствовать на коже нежные прохладные прикосновения. Берёт руку Никиты, подносит к щеке.
-Опять ты плачешь… Лучше улыбнись, как и обещал. Ты всё ещё мне должен, помнишь?
Глаза медленно наливаются любимой пронзительной синевой.
-Ты такой красивый.
-А ты такой глупый.
-Прости, я уже не изменюсь… ну что ты плачешь? Улыбнись… улыбнись же…
Впервые Олесю плевать на сверлящие спину взгляды и свербящие уши шепотки. Склоняется и под гудение собравшейся вокруг толпы прижимается губами к губам Никиты, таким же горячим, как и прежде. Тихий присвист, то ли неодобрительный, то ли восхищённый. Где-то воет сирена скорой помощи. Где-то несутся по трассе машины. Где-то жизнь не замерла между ударами двух сердец, таких разных, таких одинаковых.
-Скажи, что любишь меня.
-Чтобы ты мог спокойно меня бросить? И не подумаю!
Опять тихий смех.
-Кто кого бросил?
А снег всё идёт и идёт. Целует щёки, ерошит волосы, колет прохладными прикосновениями кожу.
Олесь закрывает глаза, подставляет лицо просыпающейся зиме.
-Я тебя люблю,- наконец сдаётся он.
…Зима закутала камень белым саваном снега. Олесь присел, смахнул его с гранита ладонью. Покопошился в кармане, и выложил маленькую пластиковую звёздочку, светящуюся в темноте. Поднялся, неуверенно потоптался – заснеженное кладбище давило тишиной.
-Извини, что долго не приходил,- наконец сказал он.- У меня всё нормально. Знаешь, я, кажется, влюбился по уши, хотя тебе бы вряд ли понравилось, что это парень.- Олесь усмехнулся.- С другой стороны, я вообще не знаю, что бы тебе понравилось.
Нетерпеливо посигналила машина. Олесь обернулся, махнул рукой – сейчас. Ещё немножко постоял рядом с могилой, потом поднял воротник, нахохлился и побрёл прочь.
Со своим прошлым он разобрался.
Со своим прошлым он простился.
-Совсем решил в сосульку смёрзнуться?- хмурится Олесь. Дверца открыта настежь, салон машины выстужен.
Пассажир нагло потягивается. Куртка нараспашку, кофта расстёгнута, рубашка держится всего на трёх пуговицах.
Олесь смотрит. Долго. Упрямо выискивая в бессовестных небесно-сапфировых глазах хотя бы каплю раскаяния. Бесполезно – его там в жизни не было.
-Я решил, что ты придёшь и согреешь меня.
-Обязательно,- Олесь спокойно достаёт с заднего сидения плед, бросает в бессовестную солнечную физиономию спутника.- Ногу укрой, только же гипс сняли.
-Сам укрой. Меня растрясло по ухабам, не могу наклоняться.
Олесь скрипит зубами. Сам же потребовал сюда заехать перед тем, как возвращаться домой. Домой… к полноценной любящей семье. Странное непривычное чувство.
Склоняется, расправляет плед. Насмешливый одобрительный взгляд жжёт затылок. Прохладные ладони мягко сминают куртку, просто накрывая плечи, прижимают к себе. Он утыкается в распахнутую куртку, вдыхает ванильный аромат кожи. Губы невольно растягиваются в улыбке. Секундная слабость – сейчас он отстранится, состроит привычную недовольную мину, натянет на водолазку куртку, и всё опять вернётся на круги своя.
Волос касаются губы.
-О чём думаешь?
-О сестре. Я здесь был только когда её хоронили.
-Ну, теперь у тебя тоже есть сестра.
Олесь вжимается в объятия. Теперь у него есть всё, о чём он мечтал.
Не сдерживается, пробирается носом под тонкую ткань рубашки, прижимается к груди, вслушиваясь в умиротворённо бьющееся сердце.
-Может, скажешь уже?
-Что?
-Что ты меня любишь.
-Я уже говорил.
-Но я не слышал.
-Кто тебе виноват, что ты сознание потерял?
-Ты!
-Я?
-Ага… впрочем, я не против – теперь могу делать с тобой что вздумается, ты всё равно не можешь сопротивляться.- Одна рука оставляет плечи, скользит по позвоночнику вниз, пробирается под пояс джинсов.
-Ну всё, хорошенького понемножку!- Олесь пытается отстраниться. Не получается.- Никита!
-Ась?- словно ждал, когда Олесь лицо от груди поднимет – вторая рука тут же надавливает на затылок, приближая к насмешливо кривящимся губам.
Мягкое осторожное касание.
Ворчливое:
-Ты когда-нибудь изменишься?
Самодовольное:
-Нет, конечно. Иначе тебя бы у меня не было.
-Меня у тебя и так нет. Я тебя просто домой отвезу и обратно вернусь.
-Ага-ага.
-Эй, ты что делаешь?
-Ммм? Проверяю, есть ты у меня или нет.
-Не здесь же…
-Хм, но ты же сказал, что только отвезёшь меня и опять удерёшь. Так что здесь.
-Эм… ну хорошо, я не сразу уеду… Никита!
-Что? Я тебя полгода не видел, потом столько же по больницам валялся. Я соскучился.
Подрагивают идеально очерченные губы в усмешке, в синих глазах скачут бесенята. Никита потягивается, как большой кот, чуть смещается, чтобы сидящий сверху соскользнул ближе к нему, и пунцовый Олесь слетает с его коленей на водительское место – от греха подальше.
Машина мягко трогается с места. Пора возвращаться домой.
Никита долго смотрит на сосредоточенного Олеся. Очень долго.
-Что?
-Ничего. Просто не верится, что ты у меня есть…
Протянул руку и осторожно коснулся спрятанного под волосами ожога. Олесь на секунду прикрыл глаза и прижался к любимой руке.
Жизнь изменилась.
Жизнь продолжилась…
---
* стих мой
