Именно так выглядит королевская охота у людей, но у темных эльфов совсем иная страсть к охоте.

Темных интересует не сама добыча, а процесс ее выслеживания и умерщвления, что они проделывают самолично, без помощи загонщиков, собак или егерей. Дроу, выйдя из-под земли, не стали беспомощными слепыми кутенками, впервые увидевшими свет. Все свои силы темные приложили, чтобы прижиться в новых условиях, и изменяли себя, даже несмотря на то что со временем переняли многие повадки и опыт своих нелюбимых родственников — светлых эльфов. Поэтому королевская охота у дроу похожа скорее на военный поход, нежели на развлечения богатых аристократов.

Небольшой замок на краю королевского заповедника, превращенный в поместье, способное вместить в себя пару сотен разумных, уже второй день гудел, как разворошенный улей. Приехавшие вчера представители первого и второго домов во главе с королевой, или как ее называют сами дроу — Великой матерью, готовились к королевской охоте. Эта охота была скорее испытанием для молодых, но уже приблизившихся к порогу совершеннолетия, темных эльфов, а не развлечением для аристократов. Именно на таких охотах испытывались полученные навыки и проверялись характеры будущих полноправных представителей домов дроу.

Двор замка был забит выстраивающейся колонной из лошадей, на которых уже восседали королева и большая часть участников охоты. Рядом с королевой постоянно присутствовала пара звезд охраны из самых опытных воинов. Далее следовала смешанная вереница представителей обоих домов, все как на подбор одетые в добротные охотничьи костюмы, напоминающие форму егерей, и обвешанные оружием с головы до ног. У каждого дроу было не менее одного меча, а у некоторых и по два, нож, охотничий лук и легкое копье, скорее смахивающее на большой дротик. Гвардейцы, в отличие от охраняемых особ, были облачены в мелкоячеистые кольчуги, шлемы, легкие поножи и имели на вооружении кроме мечей боевые луки и арбалеты.

Когда ворота открылись и вереница всадников выехала наружу, к ним присоединился десяток егерей, которые должны были проследить за молодыми дроу и в случае необходимости помочь им в лесу. Подъехав к концу процессии, егеря застали там десяток гвардейцев и маннаса при полном боевом облачении, что изрядно их удивило. Одна звезда гвардейцев с маннасом плотно опекала младшего принца, а вторая рассыпалась по окружности на расстоянии трех десятков шагов от первой и контролировала обстановку вокруг. Шепот молодых парней и девушек совсем не смущал уже давно привыкшего принца. Он бы и желал избавиться от опеки охраны, но приказ самой королевы гласил, что младшего принца на протяжении всей охоты будут охранять шесть звезд отборных гвардейцев и три маннаса посменно.

Сам принц был облачен в отлично сшитый охотничий костюм из темно-зеленой эльфийской ткани, производимой только в светлом лесу, и подаренный ему королевой как раз для этой охоты. На этой охоте, последней перед его совершеннолетием, молодой человек должен был показать все свои навыки, которым обучали его на протяжении стольких лет лучшие учителя и наставники в королевском дворце. Из оружия Наилон имел при себе эльфийский меч из адамантина, пару ножей, охотничий лук и легкое копье. Как и у многих дроу, на спине принца висел небольшой рюкзачок с минимальным набором припасов и лекарств, вот только никто не знал, что в этот же мешок Наилон скинул все драгоценности и деньги, которые скопил за все время проживания во дворце. Сумма по дворцовым понятиям была мизерной, но в миру на такие деньги можно было прожить почти год, а если еще продать и драгоценности, то и два. Именно этого дня юный принц ждал, чтобы сбежать, и готовился к нему со всем тщанием, на которое был способен.

Спустя пятьдесят саний процессия достигла точки на опушке леса, у которой расположился еще один небольшой отряд егерей, в число которых входили даже два гоблина. Хоть дроу и недолюбливали своих низкорослых подданных, но сравниться с ними в лесу могли лишь светлые эльфы, что и заставляло всегда иметь в отрядах егерей нескольких зеленокожих представителей этой расы.

Пока егеря обсуждали с королевой зону охоты, большинство всадников спешилось, чтобы размять ноги. Так как каждый раз охота проводилась на новом участке леса, чтобы не повыбивать всех зверей в одной зоне, то охотникам предстояло ехать еще как минимум саний десять до точки, с которой начнется охота.

Наилон слез с рыжей спокойной кобылки, которую ему специально подобрали на конюшне перед выездом, и полез в свой рюкзак. Достав оттуда большое красное яблоко, принц медленно скормил его лошади, ласково поглаживая ее по переносице. Охрана с умилением смотрела за своим всегда спокойным и послушным подопечным и даже не подозревала, что яблоко было пропитано одним очень хитрым зельем, которое принц собственноручно сварил на уроках зельеварения, за что учитель долго хвалил способного ученика. Только Наилон закончил кормить лошадку, как раздался звук горна, и все участники охоты быстро заняли свои места в седлах. Спустя десять саний кавалькада достигла точки, откуда должна была начаться охота, и вдоль колонны побежали егеря, раздавая указания и показывая сектора, в направлении которых должны двигаться те или иные группы охотников.

Рассматривая карту, принесенную егерем, Наилон улыбнулся про себя. Это было изображение центральной части заповедника, а значит, затеряться там будет намного легче, чем с краю леса, где проходит дорога. Уже подъезжая к выделенным секторам, молодежь начала спешиваться, оставляя лошадей на попечение команды егерей. Принц в сопровождении охраны подъехал к уединенному участку леса и оглянулся по сторонам. Ближайшие конкуренты находились шагах в двухстах от места выделенного для Наилона. Охрана уже спешилась и стояла рядом, ожидая, когда принц соизволит наглядеться на местные виды и приступить к охоте. Предполагалось, что в лесу опека будет не слишком плотной, и принц будет двигаться на острие клина, состоящего из звезды охраны и маннаса, а вторая звезда будет страховать товарищей сзади и по флангам на расстоянии ста шагов. Таким образом при любой опасности принца смогут защитить и быстро увести из опасной зоны, а также быстро предотвратить гипотетическую возможность побега подопечного. Вот только планы Наилона были другими.

Осмотревшись, принц окинул последним взглядом бдительно осматривающую окрестности охрану и незаметно ткнул в шею лошади маленькой иглой, смазанной специальным составом. Лошадь моментально взвилась на дыбы, дико заржала и рванула в сторону леса с такой прытью, как будто была самым быстрым скакуном в королевских конюшнях.

— Ааа! Она взбесилась! — в притворном страхе закричал принц и как можно крепче ухватился за шею лошади.

Охрана, еще мгновение назад высматривающая опасность по сторонам, резко развернулась и рванула к принцу. Только Леркана, которая стояла ближе всех к подопечному, успела добежать и в невероятном прыжке зацепилась за седло и стремя с правой стороны лошади. Вот только резкий пинок ногой, полученный от Наилона, и злой взгляд всегда таких спокойных красных глаз дал понять, что младший принц вовсе не горит желанием получить помощь. Сорвавшись и покувыркавшись с пяток шагов, командир звезды ударилась головой о торчащую из земли корягу и потеряла сознание.

Лошадь упала через пятнадцать саний бешеной скачки по лесу. На самом деле зелье в яблоке при соединении с катализатором, который был в игле, давало поразительный эффект и могло заставить коня скакать не менее двух сатов. Но лес не дорога, так что принц даже пятнадцати саниям скачки по пересеченной местности с препятствиями был несказанно рад, ведь он рассчитывал только на короткий рывок в пять-десять саний, но лошадь как будто инстинктивно находила лучший путь среди буераков и подлеска. Удача кончилась, когда впереди началась почти непроглядная чаща и рыжая лошадка, перепрыгивая через торчащий корень, на всем скаку зацепилась за следующий, который рос как раз на месте приземления, и сломала переднюю ногу. Наилон, буквально вылетев из седла, кувыркнулся несколько раз по земле и встал. Подготовка, годами вбиваемая наставниками, позволила обойтись без серьезных травм и отделаться десятком синяков и ушибов. Подойдя к лошадке, принц не колеблясь воткнул нож в глаз кобылы, чтобы бедное животное не мучилось перед смертью и заодно не выдало его жалобным ржанием.