Литмир - Электронная Библиотека

В последний раз оглядев комнату, в которой прошло ее детство, Леся подхватила сумку, повесила ее на плечо и вышла, стараясь не оборачиваться. Слишком много она оставляла позади, хотя жалеть было не о чем. Вся ее жизнь оказалась сплошной неправдой, и жить здесь Леся не могла, не хотела, да и не собиралась больше. Давным-давно ее стали посещать мысли о побеге из этой тюрьмы. Не могла, боялась оставить отца на съедение Матрене. А теперь она уже и не знала — кого жалеть, кого обвинять. Без нее будет проще. Ей самой будет проще…

Матрена все так же сидела на лавке. Она словно окоченела, упершись взглядом в пустоту. Леся подошла к ней со спины. Поток сожаления захватил девушку с головы до ног и, поддавшись этому необъяснимому чувству, она наклонилась и коснулась губами макушки матери. Она привыкла называть ее матерью. И теперь, когда все стало на свои места, девушка была благодарна ей. Хотя бы за то, что та не выкинула ее младенцем. Матрена растила подкидыша, не смотря ни на что. И хотя ее нельзя назвать любящей матерью, даже просто матерью назвать сложно, Леся была благодарна Матрене за приют и еду, которые ей дали.

— Не стоит рвать себе душу. Не стоит жить с человеком, который не с тобой уже много лет. Ты молода. Твоя жизнь еще не закончилась и ты не должна класть ее на алтарь несуществующей любви, — слова вырвались сами собой, не подчиняясь Лесе. Словно так надо, словно это единственно правильное решение.

Матрена не отреагировала, а Леся закрыла глаза и погрузилась в мир душевных мук и терзаний женщины. Ее накрыло с головой болью, любовью, невысказанными словами, нереализованными мечтами и волчьей тоской. Белокосая пыталась пробиться сквозь сумбур чувств Матрены к самому сердцу болезни, чтоб вырвать с корнем безответную любовь и ненависть. Вскоре она что-то нащупала. Внутренним взором девушка увидела пульсирующий разросшийся кокон, который отравлял душу женщины столько лет. Интуитивно она дотянулась до него и мысленно погладила, лаская и успокаивая. Действительно, любовь… Больная, невысказанная, нерастраченная, не нашедшая выхода.

— Уходи, — мысленно шепнула Леся боли и разочарованию, — Он не стоит ее. Все будет хорошо.

Боль рычала, кусалась, клубилась и пыталась расти дальше, но не получалось. Мысленные прикосновения Леси действовали, как сон-трава и боль успокаивалась и засыпала, свернувшись калачиком вокруг сердца. Успокоив боль, Леся смогла дотянуться до любви и шепнула ей:

— Посмотри, какой красивый мир вокруг. Он даст тебе то, что нужно. Ты найдешь счастье в этой жизни, ты будешь счастлива…

И любовь забыла. Она превратилась в маленькое зернышко, если такое опустить в благодатную почву, то вырастет здоровое дерево любви, а не колючий терновник, жалящий шипами. Леся хотела дотянуться и до памяти. Но сил уже не хватало, поэтому она поставила легкий блок, для того, чтобы боль не поселялась больше в этом сердце и, шумно втянув воздух носом, вернулась обратно.

Пот градом катился по лицу врачевательницы, тело била нервная дрожь. Она так и не смогла понять, что и зачем только что делала. Силилась вспомнить, но память решила преподнести ей подлянку в виде воспоминаний и обрывков чувств женщины. Матрена сладко спала, положив руки и голову на стол. Леся собрала оставшиеся силы, шагнула к двери, и обернулась, уже открыв двери.

— Спасибо. За все. — Шепнула она и вышла за порог, слабо понимая, куда идет и зачем, но, в любом случае, подальше отсюда.

Леся шла проторенной, вытоптанной десятками ног, дорожкой на самую окраину хутора. Хуторская ребятня резвилась на солнышке, играя в салки. Баба Дуня высунула голову в окно и заорала на все окрестности:

— Микитка-а-а! Иди исть! — Чернявый юркий мальчуган лет десяти от роду отделился от шумной компании ребят и вприпрыжку побежал в сторону дома. Совершив приличный крюк, чтобы не сталкиваться с Лесей, мальчонка добавил скорости, ибо баба Дуня разрывалась пуще прежнего.

— Микитка-а-а! Ой, горе луковое, счас как отломаю рогозину, как нахлещу… — вертлявый пацаненок скрылся в дверях избы.

Леську ощутимо подташнивало, голова кружилась. Ноги сами вели девушку в дом к той, кого она по праву могла назвать подругой. Несколько лет назад они с Миладой столкнулись на тропке, ведущей к аптечной лавочке. Леся по наказу отца относила аптекарю Акакию — дородному лысоватому мужчине с сальными глазками и шаловливыми ручонками — лисьи шкурки жене на шапку. Девушка, как всегда, не отрывала глаз от тропки, весело бегущей до самого порожка аптеки, а взбалмошная Милада вылетела взбешенным демоном из лавчонки, поминая хозяина и всех его родственников вплоть до седьмого колена. Видать, Акакий решил потренироваться на черноволосой красавице в искусстве обольщения, да не на ту напал.

Ведьмочка едва не сшибла Лесю с ног, да еще и обругала последними словами. На середине своей во истину глубокомысленной тирады Милада примолкла, потому как Леся уставилась на кипящую от праведного гнева девицу тяжелым взором. Милада нисколько не испугалась, не охнула и даже чернявой бровью не повела. Она только восхищенно выдохнула: «Едрить твою налево!» и потащила Лесю к себе домой…

Милада оказалась на редкость талантливой травницей, склонной к экспериментам. Родных у девушки не осталось, бабушка умерла. Милада и сама не знала, каким ветром ее занесло в Верховцы, но хутор девушке приглянулся, и она решила остаться. С тех пор спокойная жизнь в хуторе закончилась. Без происшествий в избе Милады не проходило ни дня: то стекла вылетят, то забор снесет в результате очередного эксперимента… Да и споры с аптекарем Акакием стали притчей во языцах. В отличие от конкурента, снадобья из трав девушка продавала недорого. Вот и бежал к ней народ за настоями от головной боли, простуды, кашля, желудочных болезней… У Милады находились средства от любой болезни. А с наступлением ночи к ней бежали местные бабы с просьбой погадать, да порчу снять. После появления в хуторе травницы, редкий хуторянин бежал в аптечную лавку…

Вопреки первому впечатлению, Милада была дружелюбной и общительной. Когда Матрена уезжала в город со шкурами, а отец как всегда был в лесу, Леся неизменно находилась у подруги. Милада билась над загадкой, какими способностями обладает Леся, а та, в свою очередь отдыхала душой, читала интересные книги, училась общаться на равных. Милада не сомневалась ни минуты, что без мага в родне, здесь не обошлось. Во всяком случае, магический потенциал у этой неприметной деревенщины был такой, что она без труда могла навести на себя морок, да такой, что у местных жителей, не знакомых с магией, которая к тому же находилась под запретом, волосы дыбом становились. Леся же недоуменно пожимала плечами и разводила руками.

Однажды, зимним вечером, Леся пришла к подруге. Мать уехала к сестре в соседнюю деревню, а отец сказал, что заночует в лесной сторожке. Милада была не одна. К ней явился сын кузнеца Макарий и слезно просил излечить от застаревшего проклятия, переданного ему при рождении от матери. Милада отказывалась — знаний не хватало. С родовым проклятьем не шутят. Оно и перейти может на горе-знахаря. Да и, признаться честно, не хотела Милада связываться с этим. Не дай, Всевидящий слухи пойдут… Да только Леся подошла к Макарию, ручку ему на лоб положила, да глаза закрыла. Милада и слова сказать не успела, чтоб та и на сажень не приближалась к нему. Только почувствовала поток неизвестной магии. А через пару минут Леся отскочила от парня, как ошпаренная, да испариной вся покрылась, еле-еле Милада успела ее под руки подхватить. А Макарий с тех пор и забыл про проклятие, как впрочем, и про то, что его лечили…

Изначально общение девушек строилось на безумной любви к загадкам и экспериментам одной и желании избавиться от одиночества другой. Но прошло время, и Милада искренне привязалась к девушке. Но и опытов своих не оставляла. Она ездила в город, привозила книги по магии и истории государства Берянского, в надежде найти хоть одно упоминание о подобном даре, но все впустую. Ни малейшей ниточки, ведущей к разгадке дара Леси, найдено не было.

3
{"b":"226640","o":1}