И вдруг наставник метнул нож. Метнул почти без замаха. Володя лихорадочно дёрнулся… От ножа увернуться удалось, но предотвратить сближение противника не смог и одна его рука оказалась зажата в стальных тисках и тут же онемела. Меч выпал. Володя махнул ногой, это было ожидаемо и легко заблокировано наставником; но удар оказался отвлекающим и в следующее мгновение мальчик развернул второй меч, и теперь уже его наставнику пришлось срочно разрывать дистанцию.

Володя замер, тяжело дыша. Правая кисть не действовала — очевидно, наставник пережал нерв и некоторое время оружие ею держать не удастся. Но сейчас, пока противник остался без оружия, надо атаковать, и Володя двинулся вперёд, крутя мечом перед собой, не давая Михайлу Потапычу уйти в сторону и снова сблизиться. Если у того снова получится войти в ближний контакт, то можно сразу сдаваться.

Но тут вдруг наставник расслабился и поднял руки.

— Сдаюсь.

Володя растерянно моргнул, но пока меч опускать не стал.

— Вы же говорили, что в бою…

— В бою? — Михайло Потапыч рассмеялся. — Володя, никакой бой не строится по принципу обязательно кого-то убить. Если, конечно, не брать задачу ликвидации конкретного человека, но там используют совсем другие средства. В бою же я бы просто постарался сбежать сразу, как только у меня не получилось справиться с тобой после того, как кинул нож.

— А как же стоять до конца? — с иронией поинтересовался мальчик.

— Я не в тех войсках служил, — серьёзно ответил наставник. — Мои задачи несколько иные и в моём случае «стоять до конца» равносильно провалу задания. Мёртвый не сможет вернуться и сделать дело. Поэтому не получилось так — надо отойти, подумать и сделать по-иному. Так и никак иначе. Я и тебе пытался объяснить, что отступление с поля боя не всегда плохо.

Володя задумался.

— Я запомню.

— А сейчас без мечей не хочешь попробовать?

Мальчик вздохнул, потом покосился на правую кисть и чуть-чуть пошевелил пальцами. Левой рукой обхватил правое запястье и быстро нажал на несколько точек. Снова пошевелил и довольно кивнул головой.

— Проиграю ведь, — заметил он.

— Дело не в проигрыше или выигрыше, а в уроке, который ты извлекаешь из каждой схватки. Готов?

Мальчик убрал мечи в ножны, аккуратно положил их на скамейку у стены и кивнул. И в тот же миг Михайло Потапыч напал…

Спустя пять минут Володя, тяжело дыша, лежал на полу, придавленный левой рукой наставника, а правая сжимала его руку, выворачивая до хруста. Мальчик ударил свободной рукой по полу и хватка тотчас ослабла.

— Понял, что сделал неправильно?

Володя кивнул.

— Я меньше вас и легче, а полез в силовой бой. Но я думал, что для вас это будет неожиданным.

— Я и не ждал, но у меня опыта всё-таки больше твоего и на такие примитивные ловушки давно не попадаюсь. А ты, прежде чем на что-то рассчитывать, всё-таки оцени степень мастерства противника и его опыт. Одно дело хулиган с улицы…

— У которого опыта разных подлых ударов всё равно больше.

— А я тебя не для спортивной арены готовил.

— Я к тому, что хулигана с улицы тоже недооценивать не надо.

Наставник изучающе глянул на мальчика.

— Личный опыт?

— Нет. — Володя отвернулся. — Просто видел.

Драка началась совершенно неожиданно. Я вместе с Жоркой и Милкой сидел недалеко от входа в метро, прося милостыню. Милка была ещё младше меня, и ей люди подавали всегда больше. Большущие жалостливые глаза, растрёпанные волосы, аккуратные лохмотья… я часто глядел на Милку, пытаясь понять, каким образом даже старые тряпки смотрятся на ней шикарной одеждой. Настоящее имя Милки никто не знал. К Гвоздю она попала раньше меня, говорила плохо и всё время повторяла имя Милка. Может быть, так звали ей любимую кошку. Кто знает… а как она оказалась на улице и кто её родители она сказать не могла. Так и повелось с тех пор: Милка и Милка.

— Всё-таки, миледи, не может быть, чтобы вас бросили, — частенько повторял Гвоздь, задумчиво изучая девочку. — Откуда же вы? Может, с далёкой звезды прилетели к нам?

Милка смеялась.

— Со звезды, — радостно повторяла она. — Конечно, со звезды.

— Ага, оттуда, — насмешливо отвечал Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавлял нечто непечатное, за что немедленно ловил подзатыльник от Гвоздя.

— Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!

— А чего ты обзываешься? — всерьёз обиделся Мартын, потирая шею.

— Я обзываюсь?

— Ну, это… ше… шелье какой-то.

— Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.

— А-а-а-а.

Порой Гвоздь начинал изъясняться такими сложными оборотами, что его трудно становилось понять. Разные сэры, шевалье, кавалеры так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда объяснял значения этих слов. Он вообще знал много разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, как открывал Америку Колумб. Особенно нас смешила ситуация, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.

Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:

— Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надёжа и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой — убью сам. Из милосердия.

Я затряс головой — видел, что Гвоздь не шутил.

— Вот и хорошо, если понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока — младшим оно полезно.

Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королёв и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и что это слово значит, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорит, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню, а порой и кошелёк стянуть у какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко — опасно. Это только у Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.

Младших Гвоздь берёг и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда её без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала мне и Жоре. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись тоже непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя и с нами не связывались — боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести девчонок. Зачем они им, я не понял, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам видевших, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Также говорили, что сбежавший пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем и когда машины мстителей показались в поле зрения, их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Всё это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. Среди же остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.

— Мёртвые, сэр Вольдемар, смерти не боятся, — ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.

Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку, получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приёмов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. Потом Гвоздь мне выговаривал: