Я оборачиваюсь к танкам.

Танки – как грузные чудища, облепленные грязью, они цепью идут в атаку через рисовые поля, без усилий пробивая дамбы, захватывая и размалывая рис между тяжелыми скрипящими траками и уничтожая урожай, глубоко вгрызаясь в чеки, как раздувшиеся железные боровы, хрюкающие в грязных лужах.

На той стороне деревни огонь из стрелкового оружия начинает греметь с полной силой – разведка огнем, точно по распорядку, и я понимаю, что это штурм. Треск АК начинает смешиваться со звонкими выстрелами М16.

Снова появляется Джонни-Би-Кул, он подхватывает пасхальную корзинку, заполненную красными металлическими яйцами с конечной точки конвейера лууданного завода.

С рычанием приближается танк с надписью "CONG AU-GO-GO", выписанной краской "Дэй-Гло", и останавливается в двадцати ярдах отсюда. На корпусе танка нарисовано отделение желтых человечков в конических шляпах, все они аккуратно перечеркнуты.

Вслед за танком наступает вражеская пехота – цепью, крупными силами.

На хряках новое тропическое обмундирование, новые полотняные тропические ботинки, новые сбруи, новые все подряд. Пехтура, шенята строевые, чмошники армейские. Отличить армейских хряков от боевых морпехов так же легко, как уличную бродяжку от парижской модели.

Из-за горящего водяного колеса отделение армейских хряков наступает на мою позицию, держа оружие высоко у груди. Отделение занимает круговую оборону, прикрывая танк, а командир танка тем временем прикрывает их огнем из пулемета 50-го калибра, установленного сверху на башне.

– БАН! БАН! – кричит командир Бе Дан, и я вдруг перестаю быть безоружным героем-одиночкой, обороняющим лууданный завод.

Командир Бе Дан кричит по-английски: "Десантники! Десантники! Идите вы на…!"

Пока армейские хряки ведут перестрелку с деревенским ополчением самообороны, я уползаю из-под пуль и укрываюсь за мертвым буйволом.

Перестрелка становится более ожесточенной. Джонни-Би-Кул достает гранату из пасхальной корзинки, стягивает жестяной колпачок с бамбуковой рукоятки, просовывает большой палец в вытяжное кольцо из телефонного провода и бросает гранату, так сильно, как только может.

Граната описывает дугу, бечевка разматывается до упора, натягивается и выдергивает из гранаты чеку воспламенителя. От трения механизм воспламенения зажигается. Еще пара-тройка секунд полета, и граната взрывается.

Джонни-Би-Кул метает самодельные гранаты одну за другой, четко, по разделениям. Примерно половина гранат не разрывается.

Шум достигает ужасающего уровня, и дым от черного пороха проплывает по полю боя как приземный туман. Короткие стволы М16 выплевывают искры золотого огня, а Джонни-Би-Кул бросает гранаты в танк.

Я выглядываю из-за теплой туши мертвого буйвола. Танк, вроде бы, неповрежден.

Я замечаю хряка. Хряк пытается подняться, цепляясь за стальные гусеницы танка, но встать не может. Он глядит вниз и разражается воплем, увидев, что его бедренные кости воткнуты в землю как белые колья.

Джонни-Би-Кул заносит руку, чтобы метнуть свою последнюю гранату.

Пули как иглы пронизывают воздух над головой, буйволиная туша от них покачивается, и я понимаю, что пора менять позицию. Когда я поднимаюсь, получаю скользящий удар по голове. Я падаю на спину. В небе надо мной черным-черно от кувыркающихся гранат. Гляжу, как лениво пролетают гладкие зеленые яйца. Кто-то рассеивает твердые шумные зерна, из которых растет "Тут тебе и жопа".

От ударной волны вся кровь отливает от лица, а каменный слон усаживается мне на голову, и черный грохот вгоняет сотни кусочков стальной проволоки в мое живое тело.

Повсюду вокруг люди кричат друг на друга. Я не понимаю, что происходит.

Кто-то кричит: "ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ!" Потом: "САНИТАРА!" Потом: "ПОНЧО!"

Два бурых пузыря спорят прямо над моим лицом. Спор идет по поводу какого-то мужика, который не то помер, не то не помер. Похоже, это они обо мне.

Они перекатывают меня на пончо и поднимают. Они несут меня в деревню, а я подпрыгиваю как тряпичная кукла и размышляю о том, жив я или нет.

К тому времени как мы добираемся до деревенской площади, которую используют как посадочную площадку для медэваков, я чувствую себя лучше, т.е. настолько уже оклемался, что ощущаю боль. Она пульсирует по всему лицу, как будто его искусали шершни, а из носа и ушей течет кровь.

Бурые пузыри опускают меня на палубу рядом со взводом раненых хряков.

В десяти ярдах от нас здоровенный сержант, белокожий гигант с серо-голубым "ежиком" на голове, похожей на бомбу, вытаскивает за щиколотки из дренажной канавы Джонни-Би-Кула, который дрыгает ногами и вопит, и швыряет его на палубу. Кто-то наносит Джонни-Би-Кулу отвесный удар по голове прикладом дробовика. За тридцать ярдов оттуда я слышу, как хрустит шея Джонни-Би-Кула.

Здоровый сержант наклоняется и поднимает тело Джонни-Би-Кула двумя руками, как обычно поднимают матросский мешок с личными вещами, несет его на край площади и швыряет в колодец.

Я встаю на ноги посреди этого хаоса. Кажется, что какой-то яд разливается по телу. Я ковыляю как пьяный, ищу оружие.

Натыкаюсь на убитого вражеского солдата и забираю его оружие, гранатомет M79. Ковыляю дальше, высматривая цель.

"Чарли-Чарли", командирский вертолет, швыряет песок в тучу, закрывающую битву. Плоские круглые корзины для провеивания зерна летят сквозь воздух как бронзовые монеты.

Чоппер завис в небе прямо надо мной, парит так близко, что я почти что мог бы дотянуться до него и прикоснуться к нему, будь я в силах руки поднять. Щурясь в торнадо воздушного потока от лопастей, вижу трафаретный рисунок на брюхе чоппера: белый череп и надпись: ВАС ТОЛЬКО ЧТО УБИЛИ С МИЛОСТИВОГО РАЗРЕШЕНИЯ 17-ГО БРОНЕКАВАЛЕРИЙСКОГО – РЕБЯТА ИЗ КАШТАНОВОГО ШТАТА – НЕБЕСНЫЕ ВСАДНИКИ-ПРИЗРАКИ.

"Чарли-Чарли" отваливает как хищная птица в поисках гуков-врагов, чтобы их поубивать, и я собираю все оставшиеся силы, чтобы поднять гранатомет М79.

Я стреляю. Блуп. Впервые за последние сто с лишним лет член моей семьи выстрелил по федеральным войскам.

Граната из блупера отрывает у чоппера хвостовой винт, и "Чарли-Чарли" валится, втыкаясь в хижину.

"Чарли-Чарли" падает, а я теряю сознание.

Придя в сознание, ползу на четвереньках, снова ищу оружие. Блупер – однозарядный, а я совсем забыл прихватить боеприпасы.

Я вижу, как арвинский офицер скручивает шею рыже-золотистому петушку Дровосека. Арвин запихивает голову цыпленка под ремень. Арвин уходит, а мертвый цыпленок бьется об его бедро.

Армейские "собаки", которым по возрасту и велосипед доверять рановато, выполняют важное задание по лишению противника ресурсов. Они выстроились в одну шеренгу и мочатся на перелатанные джутовые мешки, набитые рисом, которые они вытащили из тоннелей мясными крюками.

Я замечаю, как пять арвинов из марионеточной армии прячутся за хижиной. Арвины накладывают на себя перевязки, чтоб их вывезли на медэваках подальше от боя.

Армейские хряки захватили Бодоя Бакси. Краснорожий топ-сержант бьет Бодоя Бакси по макушке. Бодой Бакси не дергается, но дерзко сверкает глазами в ответ, не склоняя головы, и, каждый раз когда ему задают вопрос, плюется. Они бьют его по рту. Он выплевывает в них кровь.

Я что-то кричу Бодою Бакси, но слова мои теряются где-то в воздухе у меня в груди.

Арвинские марионеточные солдаты беззаботно болтаются посреди этого цирка ужасов как Гекльберри Финны, прогуливающие школу и выбирающие место для рыбалки.

Они повесили Сонг. Взяли обрывок колючей проволоки и повесили Сонг на огромном банане. У нее сломана шея. Ее язык высовывается изо рта, он черный и нелепый.