Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме» - i_001.png

Абулькасим Фирдоуси

Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Вместо предисловия

«Таджики — это народ, чья интеллигенция породила великого поэта Фирдоуси, и недаром они, таджики, ведут от него свои культурные традиции».

И. В. Сталин

Предлагаемый в русском переводе эпизод из истории старого Ирана, заключающийся во всемирно-известной эпопее величайшего таджикского поэта Абулькасима Фирдоуси (ум. в 1025 г.), как увидим ниже, имеет известное касательство к истории таджикского народа. Давая характеристику нравов феодальной знати Ирана во главе с шахами из династии Сасанидов, Фирдоуси в то же время останавливается и на тяжелом положении народных масс. Мы не знаем, как излагалась вся эта история в не дошедшей до нас пехлевийской книге Хватай-намак (Худой-нома), истории царей, послужившей материалом для великой эпопеи Фирдоуси, но старейший исторический источник, Табари (IX–X в.в. н. э.), не расходится с Фирдоуси в изложении основных моментов этой истории.

Упоминаемый в этом переводе шах Ирана Ормузд есть Сасанид Хормизд IV (579–590), державшийся весьма высокомерно по отношению к персидской знати и к духовенству. Хормизд в войсках заботился о простых солдатах, а всадников-аристократов содержал плохо. Он терпимо относился к людям иной веры.

Когда жрецы (мобеды) обратились к нему с просьбой ограничить права покровительствуемых им христиан, Хормизд ответил, что государство не будет прочным, если подданные христиане и представители других негосподствующих религий будут озлоблены: царский престол держится не только на двух передних опорах, но и на двух задних. «Вместо того, — сказал он, — чтобы нападать на христиан и других иноверцев, старайтесь затмить их своими хорошими поступками, пусть таким путём они поймут превосходство вашей религии».[1]

Естественно, что такой государь был ненавидим и всемогущим жреческим сословием, и всей феодальной знатью. И когда внешние враги, византийцы, тюрки и арабы, ополчились против Хормизда, он не нашел опоры в жречестве и знати. Фирдоуси заставляет Хормизда раскаиваться в том,

Что им убиты мудрые мобеды:
Не стало их — и не видать победы.

И продолжая, поэт поясняет, как правил Ираном Хормизд:

Давно в стране он правил без писцов,
Советчиков и добрых мудрецов.

Вызванный Хормиздом правитель Рея, Бахрам Чубина, будучи назначен им главнокомандующим для отражения внешних врагов, успешно побеждает их, но духовенство и знать стремятся посеять подозрение в сердце ненавистного им Хормизда, внушая ему о замыслах победоносного полководца самому занять престол Ирана. И Хормизд в грубой форме приказывает Бахраму сложить должность главнокомандующего.[2] Бахрам поднимает восстание против шаха в пользу его сына Хосрова Парвиза, которого поддерживает знать. Отец узнает о заговоре и отдаст приказ — уничтожить сына. Последний, узнав об этом, спасается бегством в Азербайджан. К нему переходят вассалы Хормизда из разных областей и Хосров поднимает восстание против отца. Хормизд высылает против него войско, но его полководец падает жертвой измены и войско присоединяется к войскам Бахрама Чубина. В столице поднялась смута.

Рабы, мечтая воевать со знатью,
Вдруг перешли от похвалы к проклятью.

Из тюрем вышли все заключенные и вместе со всеми недовольными шахом подняли восстание. Представители знати проникли во дворец, схватили Хормизда и ослепили его. Затем послали приглашение Хосрову занять престол отца. Хосров спешно прибывает в столицу.

Он ничего не предпринимает против тех, кто искалечил его отца; напротив, он всячески благоволит к ним.

И когда Бахрам выступил против Хосрова (под внешним предлогом мести за ослепленного Хормизда) и разбитый им Хосров бежал в Византию, в это время знать, не желая опять видеть на престоле Хормизда, убивает его. Бахрам становится шахом Ирана. Тем временем Хосров униженно выпрашивает себе военную помощь у византийского императора (Маврикия, 582–602). Тот выдает за него свою дочь и посылает с ним в Иран свои войска.

Разбитый Бахрам Чубина бежит в Среднюю Азию к тюркскому хакану. Уговорив его выступать против Хосрова, Бахрам в этом походе гибнет от предательства представителей персидской знати, еще не так давно пресмыкавшейся перед Бахрамом, когда он был шахом.

Такова эта история в передаче Фирдоуси; вся она полна отвратительного лицемерия, лжи и мерзостей, которые отличали персидскую знать и духовенство. И в то же время характерным для нее являлся тот фанатизм, от которого погиб Бахрам Чубина, незадолго перед тем сидевший на троне сасанидов. Знать (да и прочие слои населения), как бы враждебно не смотрела на личности отдельных своих шахов — Сасанидов, могла признать право ношения царского венца только за сасанидом потомком Ардашира; только с его домом, по ее представлению была связана «царская благодать» (фаррахи-кайаник).[3] Преемником Хормизда теперь стал Хосров, вошедший в историю с прозванием парвиз (победоносный), отличавшийся необычайно красивой внешностью и в качестве обожателя красавицы-армянки Ширин, ставший героем многочисленных восточных повестей и поэм (нередко разрабатывавшихся первоклассными поэтами) с названиями «Хосров и Ширин» или «Фархад и Ширин».

Народные же массы страдали от его жестокости, жадности и тяжелых налогов, как страдали они, впрочем, и до него.

«Надели вы кольчуги и венцы,
Чужим добром украсили дворцы.
И эти украшенья и убранства —
Свидетели насилья и тиранства»,

говорит Фирдоуси устами мудрого Харрода и продолжает дальше слова горькой укоризны правителям государств:

Как смеют шахи веру продавать?
Они должны увидеть благодать
В том, чтоб радовать сердца голодных,
В том, чтоб жить для целей благородных,
В том, чтоб стремиться к правде и добру,
А не к жемчужинам и серебру.
Как ни был бы силён, отважен воин,
Тогда лишь восхваленья он достоен,
Когда вступает в правую войну,
Чтоб защитить от недругов страну,
А тот, кто пользы ждет себе от веры,
(Мы знаем — есть подобные примеры),
А тот, кто жаждой правды не томим, —
Будь проклят он и мертвым, и живым!

Бахрам Чубина, по-видимому, вел свое происхождение от парфянских царей, Аршакидов, эпоха которых по тем или иным причинам совершенно вычеркнута из великой эпопеи Фирдоуси. По крайней мере поэт влагает Бахраму Чубина в уста такие слова во время его словесного препирательства с Хосровом Парвизом:

«…Как лев свирепый прянув,
С лица земли смету я род каянов,
Их злые уничтожу семена,
В сказаниях сотру их имена.
Да станут все они добычей мрака,
Да воцарится снова род Аршака».
вернуться

1

Крымский А. История сасанидов. М. 1905, стр. 105, со ссылкою на арабскую историю Табари (1,991) и на немецкий перевод Нёльдеке этого труда (Geschichte der Perser und Araber. Leid. 1879), стр. 268.

вернуться

2

По данным арабоязычного историка Табари, это было сделано Хормиздом после того, как Бахрам потерпел поражение от византийцев.

вернуться

3

Крымский А. Тот же труд, стр. 107

1
{"b":"237524","o":1}