Издательство не печатало первый роман, пока Олег не сдал рукопись второго. Не было смысла вкладывать деньги в раскрутку неизвестного имени ради одной книжки. Издательство обрело нового Автора, своего, эксклюзивного. У конкурентов были Донцова, Маринина, Толстая, Абдуллаев и… другой Олег Лебедев. А у них — свой Олег Лебедев. Для успеха требовался скандал. А ситуация скандал гарантировала. Особую пикантность ей придавало то, что издатели, конечно, знали, что на рынке уже есть писатель Олег Лебедев, а вновь испеченный детективщик, судья Олег Лебедев, естественно, не ведал. „Естественно“, потому что детективы не читал, тем более современные.
Издатели были грамотными бизнесменами, молодыми акулами дикого российского капитализма. Зачем раскручивать новый бренд, когда можно использовать готовый? Тот, в создание которого деньги вкладывали другие. Понятно, что гонорар, предложенный Лебедеву-судье, был мизерным, а цена на обе его книги была даже чуть большей, чем конкуренты ставили на издания Лебедева-писателя. Маржа получалась предостаточной. Да и выпуск книг „нового Лебедева“ рассчитали точно — через месяц после появления на прилавках последней книги „Лебедева старого“. Ясно, что читателя о разнице между Лебедевыми не оповестили.
Продукцию „Страны“ смели с прилавков моментально, пришлось допечатывать тираж.
Подросток-сын книжного обозревателя „Известий“, большой знаток жанра, подсказал своему родителю обратить внимание на то, что у писателя Олега Лебедева появился новый герой. Не чекист, а судья. Журналист, узрев в этом политическую интригу, стал разбираться, в чем дело, позвонил известному ему Олегу Лебедеву и услышал отборный мат.
Цветисто разукрашенная речь интеллигентнейшего Олега Борисовича Лебедева сводилась к простой мысли — „Украли!“, Собственно, мыслью это назвать было нельзя, это был крик тонкой израненной души художника, на чей материальный достаток гнусно покусились нехорошие тати.
Журналист напечатал статью, в коей изложил суть произошедшего, а также объявил, что „настоящий Лебедев“ пойдет судом на лже-Олега.
Олег Михайлович Лебедев обнаружил „Известия“ у себя на столе, куда газету, заботливо развернув на нужной странице и обведя нужную статью маркером, положила секретарша. Лебедев-судья, обычно хорошо владевший собой, растерялся. Он не чувствовал себя виноватым, но то, что его кто-то обманул, подставил, понял сразу. Но кто?
Он — Олег Лебедев. Романы написал он сам. Имя и фамилию запатентовать нельзя. Но из статьи фактически следовало, что он — жулик.
Лебедев-судья позвонил своему издателю и, как мог, сдерживая эмоции, попросил объяснить, что происходит.
Сказано ему было следующее:
— Это огромная удача! Скандал гарантирует максимальные тиражи новых книг и возможность срочной допечатки уже изданных. Теперь можно говорить и об увеличении вашего гонорара, и о серии интервью с вами в прессе, которые организует и оплатит, естественно, издательство.
Олег перебил автора радостного доклада о грядущем финансовом рае, задав вопрос, знали ли сотрудники „Страны“ о том, что уже есть писатель-детективист Олег Лебедев.
Ответ: „Разумеется, знали, на этом и строился расчет“, — Олега поразил и цинизмом, и разумностью.
Он положил трубку, не попрощавшись, чего с ним никогда раньше не случалось.
В тот же день, но несколькими часами позже, в кабинете гендиректора издательства „Родина“ собрался „кризисный штаб“ — сам генеральный, юрист издательства, пиар-директор, начальник службы безопасности (отставной полковник ФСБ) и Олег Борисович Лебедев, последний — в полуразобранном состоянии.
Начальник службы безопасности поведал, что за 8 тысяч долларов (сумма объясняется сложностью и срочностью получения информации) удалось установить, что издательство „Страна“ давно планировало акцию по недружественному поглощению „Родины“. Поскольку Олег Борисович является бесценным алмазом в короне „Страны“, то именно по нему и наметили основной удар. Опасаясь могущества службы безопасности издательства, враги не решились на физические действия против Олега Борисовича, а наняли нескольких „негров“, которые под вымышленным именем „Олег Лебедев“ накатали графоманские книжонки. Олег вставил:
— Не такие уж графоманские. Сюжеты интересные. Язык, конечно, далек от изящной словесности. Но кто ее сегодня ценит?
Отставной полковник, привыпучив глаза, страстно заверил, что ценители есть, их сотни тысяч, это читатели уважаемого Олега Борисовича. И попросил генерального распорядиться, чтобы понесенные расходы — 8 тысяч — компенсировали, так как он потратился из своих.
Генеральный нажал кнопку на клавиатуре офисной системы связи и сообщил главбухуне порадовавшую того новость, что службе безопасности надо опять дать денег.
Слово взял директор по пиару. Прежде всего он принес извинения генеральному за то, что два дня назад решился действовать на свой страх и риск. Ему позвонил старый приятель из „Известий“ и сказал, что за 4 тысячи готов в срочном порядке опубликовать статью о лже-Лебедеве. Номер сдавался через час, советоваться было некогда, и пиар-директор дал добро. Он еще раз извиняется за недопустимое превышение полномочий и готов нести расходы самостоятельно, если „коллеги не одобрят его решение“.
Услышав сумму, начальник службы безопасности с презрительной ухмылкой взглянул на пиарщика.
Юрист издательства, вообще неспособный долго молчать, радостно вставил:
— Мы это называем санацией.
— Что?! — переспросил генеральный.
— Санация — это последующее одобрение сделки компетентным лицом, придающее ей законный характер, — радостно отрапортовал юрист.
— Так вот, — продолжил пиар-директор, — я решился на этот шаг, так как полагал, что ситуация может быть использована в наших интересах. Конечно, произведения Олега Борисовича в принципе не нуждаются в раскрутке. Однако любой скандал, тем более такой, в котором мы являемся потерпевшими, нам выгоден. И Олегу Борисовичу выгоден, так как при правильного проведении антикризисного пиара — а нам следует признать, что он необходим в сложившихся обстоятельствах, — и доброе имя Олега Борисовича, и его уникальный литературный дар, и его легендарная интеллигентность могут быть показаны еще более выпукло, всеми своими гранями. В такой ситуации и общественное позиционирование самого издательства можно укрепить и стабилизировать…
Генеральный, понимая, что речь пиарщика продолжится до тех пор, пока он его не остановит, решил сократить „время в пути“ и спросил:
— Сколько?
— Ну, понимаете, — замявшись и слегка покраснев {„Мальчик!“ — подумал полковник), продолжил пиарщик, — надо разработать концепцию и план антикризисной пиар-кампании… Подобрать нужных людей, разместить публикации в соответствующих изданиях и на телеканалах, что сейчас стало крайне затратным. Кроме того, необходимо собрать достаточно объемный и весьма серьезный компромат на „Родину“…
Начальник службы безопасности, неправильно поняв ход мысли пиарщика, аж подпрыгнул от такой наглости. Лезть на его поляну и отбивать его хлеб — непозволительное легкомыслие со стороны юноши.
Не обращая внимания на реакцию „старшего товарища“, пиарщик продолжил:
— …в чем, я надеюсь, нам помогут, а точнее, все сделают для нас наши коллеги из службы безопасности, поскольку грех не использовать их уникальный профессионализм…
Отставной полковник закивал и, оценив политический такт молодого дарования, даже улыбнулся ему, но, поняв, что совершает ошибку, сделал серьезное лицо, повернулся к генеральному и заверил:
— Постараемся.
— Сколько?! — рявкнул генеральный.
— Необходимые минимальные затраты, не исключающие некоторого удорожания сметы в последующем, составят, если сильно экономить за счет моих связей, ориентировочно тридцать две тысячи долларов, — закончил пиар-директор и опять легко покраснел.
