- Уилл, - сказал Риверте.

- Да, - отозвался он.

- Ты был прав.

- В чём?

Уилл поднял на Риверте покрасневшие глаза. Тот стоял в двух шагах от кровати, скрестив руки на груди и крепко сжав пальцами собственные предплечья. Это была столь откровенно защитная поза, что у Уилла оборвалось сердце. Он знал теперь, от кого - и от чего - Риверте пытается себя защитить.

- Не важно, что было и чего не было в замке Калленте, - сказал Риверте внешне очень спокойно. - Ты всё равно прав. Все эти десять лет ты видел от меня слишком много обид и слишком мало радостей. Но я не могу давать тебе больше, чем даю. Я не изменюсь, и ты это понимаешь. Поэтому ты и ушёл, и, может быть, тебе не стоило возвращаться.

- Фернан... - Уилл вскинулся, но Риверте остановил его резким движением головы.

- Дай мне закончить. Альваро Вителли - негодяй, но то, что тебе встретился именно он, это всего лишь обычное невезение. Мало кому везёт с первого раза. Ты ещё можешь найти кого-то, кто больше тебя заслуживает. И даст тебе всё, что ты хочешь.

- Ты меня прогоняешь? - прошептал Уилл. - Ты... меня не простишь?

Лицо Риверте исказилось болью. Уилл понял, что она всё время сидела в нём, эта тихая, подло грызущая боль, и чего ему стоило не дать ей прорваться наружу.

- При чём тут моё прощение, Уилл? Мне нечего тебе прощать. И я не хочу, чтобы ты уходил. Никогда не хотел. Я ничего... почти ничего на свете так не боялся.

Уилл вдруг вспомнил один из их дней в окрестностях замка Шалле, ясных солнечных дней. Раскидистые ветви ясеня, журчание реки, лучи света в изумрудной траве. И хриплый, чуть срывающийся голос: "Ты ведь не уйдёшь? Скажи, что никогда не уйдёшь. Обещай". Уилл обещал. И начисто забыл о своём обещании. Как и о том, что Фернан Риверте никогда ни о чём не просит. А если просит, значит, его жизнь зависит от этого.

- Если ты захочешь уйти, - продолжал Риверте, - я пойму. Необязательно навсегда, но ты можешь уехать на несколько лет, посмотреть мир, узнать его лучше... и тогда сам решишь, где твоё место. Я приму это. Мне придётся. Хотя это и будет чертовски... ну... нелегко...

- Хватит, - сказал Уилл, вставая. - Хватит, замолчи ты уже наконец.

- Вы так долго меня вызывали на этот словесный поединок, сир Норан, и вот теперь - замолчи? Я вас не по... м-м-м, - сказал Риверте, когда Уилл ухватил его за загривок и заткнул ему рот жадным, отчаянным поцелуем.

Риверте стоял неподвижно несколько бесконечных мгновений, а потом расцепил судорожно скрещенные на груди руки и осторожно накрыл ладонями шею Уилла. Уилл вцепился в него изо всех сил - не пущу, не уйду, никогда, ни за что, ты только мой, - и пил его дыхание так, словно это были последние глотки воздуха в погибающем мире. Всё исчезло, и всё вернулось, всё не имело значения и обрело смысл, было уничтожено - и обновилось, никогда не станет прежним - и будет прекраснее, чем когда-либо. "Я самый счастливый дурак на свете", - думал Уилл, целуя Фернана Риверте, и, он сильно подозревал, Фернан Риверте в этот миг думал примерно о том же самом.

Когда они насытились - Уилл не смог бы сказать, но солнце успело окончательно сесть, и они стояли теперь, вцепившись друг в друга, в полной темноте. Какое-то время стояла тишина, нарушаемая только их слаженным, звучащим в унисон дыханием. Потом Риверте сказал, не разжимая рук:

- Нам придётся тут зазимовать.

- Ладно, - ответил Уилл.

- Мне самому не хочется. Но здесь ещё многое надо сделать.

- Хорошо.

- А весной поедем в Шалле. Месяца на три. Я давно не видел моих детей, боюсь, Лусиана их разбаловала. А потом можем поехать в Даккар... или куда бы тебе хотелось?

Никуда. Никуда, Господи, просто быть рядом с ним. И пусть Риверте никогда не победить себя, не одолеть своих наклонностей и гордыни, Уилл постарается победить свою, и это будет его жертва за них обоих. Его самая важная, самая главная победа.

Ничем не хуже славных побед Фернана Риверте.

12-24 апреля 2013 г.