Выбор пал на кандидатуру Ф.Ф. Кузнецова, безусловно, не случайно. На его успешную работу по согласованию деятельности партизанских отрядов, находившихся в тылу вражеских войск, с наступательными операциями фронта обратил внимание начальник Генерального штаба маршал Советского Союза A.M. Василевский, прибывший для координации действий войск Воронежского и Брянского фронтов. Несомненно, для Сталина лозунг «кадры решают все» был не пустой фразой. За людьми, которые попадали в поле его зрения, он следил долгие годы, тщательно, незаметно для них проверял на конкретных делах и потом решал, как лучше их использовать.

Как-то генерал-лейтенант Мальцев рассказал группе офицеров о своем участии в работе III съезда комсомола в 1920 г. от комсомольской организации Рязани. Тогда он впервые встретился со Сталиным, выполнял некоторые его поручения. Больше с генсеком ему встречаться не приходилось. И его удивлению не было границ, когда на приеме в Кремле, устроенном для участников Парада Победы в 1945 г., Сталин, обходя приглашенных и сказав каждому несколько слов, подошел к Мальцеву и спросил: «Ну, как дела, рязанский комсомолец?» По признанию генерала, он был поражен, что «хозяин» не забыл его и узнал через 25 лет…

Итак, Кузнецов остался в Москве. В связи с проходившей в это время переаттестацией политсостава Красной армии ему было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта, а вскоре и генерал-полковника. В штат управления он взял нескольких офицеров, хорошо зарекомендовавших себя на фронте, включая и майора Вдовина Ф.Н., с которым работал еще в Главпуре.

Кузнецов не скрывал, что в детстве он не смог получить образования. Даже, пожалуй, немного бравировал этим. И молодой, энергичный и, главное, грамотный офицер ему был крайне необходим. Вдовину он доверял и назначил его начальником своего секретариата.

Управление за короткий срок было укомплектовано в основном офицерами, имевшими за плечами фронтовой опыт.

Ф.Ф. Кузнецов не имел опыта работы в разведке, поэтому его заместителем был назначен искушенный в делах военной разведки генерал-лейтенант Леонид Васильевич Онянов, который до реорганизации оперативно-тактической разведки некоторое время возглавлял Управление войсковой разведки Генерального штаба.

Онянов — невысокий, полный, в очках — напоминал скорее профессора военной академии, чем начальника важной службы. Свой опыт работы в разведке он изложил в нескольких книгах, по которым училось не одно поколение разведчиков.

Онянов добросовестно помогал своему шефу постигать тонкости разведывательной службы. Характерно, что держался он с достоинством и не боялся высказывать свое мнение, даже если оно противоречило мнению Кузнецова.

Генерал Онянов принимал непосредственное участие в совещании командиров партизанских соединений и отрядов в сентябре 1942 г. Свои выводы о широких возможностях ведения разведывательно-диверсионной деятельности, базируясь на партизанские отряды, он тогда обстоятельно доложил начальнику Генерального штаба.

Теперь энергичный и требовательный Ф.Ф. Кузнецов развернул эту работу масштабно и эффективно. В партизанские отряды направлялись опытные разведчики. Большое значение придавалось организации устойчивой радиосвязи с ними. Разведчикам высылали инструкции по изготовлению взрывных устройств, справочники по номерам и эмблемам немецких военных транспортных средств, справочники по вооружению и военной технике немецкой армии. Партизанские разведчики более-менее регулярно проходили переподготовку и инструктаж в Москве. Им предоставлялась возможность провести неделю-другую в доме отдыха на берегу Москвы-реки. С некоторыми из них мне доводилось встречаться на отдыхе, поиграть в бильярд, побеседовать о работе с пленными, об агентурной разведке.

Формально Онянов отвечал за информационную службу Управления. Надо сказать, что Ф.Ф. Кузнецов высоко ценил своего заместителя и, как правило, советовался с ним, прежде чем принять принципиальное решение или подготовить важный документ Верховному главнокомандованию. Одним словом, в руководстве Управления сложился хороший тандем.

Особенно тщательно подбирались кадры для отдела агентурной разведки. Его начальником был назначен генерал-майор Николай Васильевич Шерстнев. Ему приходилось вести агентурную разведку в тяжелейших условиях, когда наши войска отступали. В сложной обстановке необходимо было, не мешкая, создавать разведгруппы на территории, которую оставляли противнику. Еще сложнее было организовать агентурную разведку в тылу противника на направлениях наших наступательных операций.

Шерстнев подобрал в свой отдел опытных офицеров. На должности своих заместителей он предложил полковников Питалева и Косиванова. Руководителями направлений были назначены многоопытные офицеры Никольский, Смирнов и Соколов.

В оперативном звене фронтовой агентурной разведки остаются, как правило, наиболее инициативные, решительные офицеры, способные правильно ориентироваться в постоянно меняющейся обстановке, уметь быстро оценить личные качества людей, которым поручаются агентурные задачи в тылу врага.

Шерстнев был требователен к подчиненным, но не щадил и себя самого. Впервые о генерале Шерстневе я узнал от своего товарища по учебе в Военном институте иностранных языков Красной армии (ВИНЯ КА) Григория Гончарова, с которым мы одновременно пришли на работу в разведуправление. Он был направлен на несколько дней в распоряжение генерала Шер-стнева. Приехав на объект, находившийся на ул. Карла Маркса, Григорий нашел кабинет генерала, постучал в дверь. Из кабинета послышалось: «Входите!» В комнате у окна стоял незнакомый мужчина в солдатской гимнастерке, без погон, в кирзовых сапогах. Лейтенант Гончаров спросил у него, когда придет генерал. Человек в солдатской форме достал из кармана пачку «Казбека», протянул их лейтенанту: «Курите…» (такие папиросы выдавали только начальникам отделов).

«Я — Шерстнев, а вы кто?» Григорий представился генералу, который, как выяснилось, только что вернулся из партизанского отряда и не успел еще облачиться в генеральскую форму. Генерал достал из сейфа пачку фотокопий документов, добытых в тылу противника нашими разведчиками. Он поручил Гончарову срочно приступить к переводу их на русский язык здесь же, в его кабинете.

Другим важным звеном Управления был информационный отдел. Им руководил требовательный к себе и к подчиненным, хорошо знавший свое дело полковник Сергей Дмитриевич Романов. Читая подготовленные офицерами документы, он не пропускал ни единой грамматической ошибки. Трудно приходилось тем офицерам, которые были не в ладах с грамматикой.

Управление быстро реагировало на изменения в обстановке. Стоило только появиться на фронте новой немецкой технике — танкам «Тигр» и «Пантера», самоходной артиллерийской установке «Фердинанд», как группа офицеров-танкистов, возглавляемая полковником Н.Г. Кузнецовым, оперативно подготовила памятку для войск, в которой новая немецкая техника была, что называется, «разделана под орех». В памятке для истребителей немецких танков были указаны сильные и слабые стороны, уязвимые места новой немецкой бронетехники.

Авторитетным специалистом по химическому оружию и боеприпасам противника был высоко образованный подполковник Павел Николаевич Высоцкий (впоследствии — генерал-майор). Знатоком немецких артиллерийских установок был майор Шмелев.

Несколько бывших слушателей ВИИЯ КА, в том числе и я, были в Управлении самыми молодыми офицерами, которым еще предстояло много поработать, чтобы набраться опыта.

Должен сказать, что о работе в Центральном управлении, учась в институте, я и не помышлял. Не сомневался, что, как большинство моих однокашников, буду направлен на фронт для работы во фронтовой разведке или в политотделе какого-нибудь соединения. Но почему-то все радикальные перемены в моей жизни всегда происходили неожиданно для меня. И на этот раз я был вызван прямо с лекции в отдел кадров института. Начальник отдела направил меня и моего друга на беседу в Управление военной разведки, на ул. Кирова, 10 (ул. Мясницкая). Среди вопросов, которые задал каждому из нас высокий худощавый полковник (это был полковник С.Д. Романов, начальник информационного отдела), был и вопрос о степени знания венгерского языка.