— Пока вы тут разгуливаете и шпионите за нами, преступник по-прежнему гуляет на свободе!.. Вот оно, правосудие!.. На слабых нападают, а сильным потворствуют!..

— Это все, что вы хотели мне сказать?

Мосье Мишоннэ вместо ответа с угрюмым видом поудобнее устроился в кресле. Его жена направилась к двери.

Внутренняя обстановка соответствовала внешнему виду дома, самая обычная, тщательно вычищенная мебель, казалось, ею никогда не пользовались.

В коридоре Мегрэ остановился у старого телефонного аппарата, висевшего на стене. Чувствуя на себе взгляд сердитой мадам Мишоннэ, он покрутил ручку.

— Это уголовная полиция, мадемуазель! Не могли бы вы мне сообщить, были ли телефонные звонки на перекресток «Трех вдов»?.. Вы говорите, что звонили по двум номерам: в гараж и в дом Мишоннэ?.. Так!.. Ну и что?.. В гараж звонили из Парижа около часа, а второй раз где-то в пять? А по другому номеру?.. Только один раз… Из Парижа?.. В пять минут шестого?.. Благодарю вас.

Он с хитрым видом посмотрел на мадам Мишоннэ и раскланялся:

— Желаю вам спокойной ночи, мадам.

Уже привычным жестом он открыл решетку парка, обошел дом «Трех вдов» кругом и поднялся на второй этаж.

Эльза Андерсен, крайне возбужденная, вышла ему навстречу.

— Прошу прощения, что причиняю вам неудобства, комиссар! Вы можете подумать, что я злоупотребляю вашим терпением… Но я очень нервничаю… Мне страшно, сама не знаю отчего… После нашей недавней беседы мне кажется, что только вы можете избавить меня от всех неприятностей… Вы теперь так же, как и я, знаете этот перекресток, эти три зловещих дома… Вы верите в предчувствия? А я, как и все женщины, в них верю… Я чувствую, что сегодня ночью произойдет что-то ужасное…

— Насколько я понял, вы хотите, чтобы я охранял вас всю ночь?

— Я понимаю, что перехожу все рамки приличия… Но разве это моя вина, что мне страшно оставаться в этом доме одной?..

Мегрэ задержал взгляд на косо висевшей на стене картине, изображавшей зимний пейзаж. Затем повернулся к девушке, которая ожидала его ответа.

— А вы не боитесь за свою репутацию?

— Разве об этом думаешь, когда тебе страшно?

— Хорошо, я вернусь сюда через час… Мне нужно отдать несколько распоряжений…

— Правда?.. Вы вернетесь?.. Вы обещаете?.. Я расскажу вам кое о чем, что приходит мне на память.

— О чем же именно?..

— О моем брате… Но это, разумеется, ничего не означает… Так вот! Я вспомнила, например, что после несчастного случая с Карлом лечивший его доктор сказал нашему отцу, что он ручается за физическое, а не за моральное состояние своего пациента… Раньше я никогда не задумывалась над смыслом этих слов… Есть и другие странности у брата… Это его стремление жить подальше от города, жить, прячась от всех… Когда вы сюда вернетесь, я продолжу свой рассказ… Эльза благодарно улыбнулась комиссару, но в глазах ее по-прежнему сохранялась тревога.

Проходя мимо виллы, Мегрэ машинально посмотрел на окно второго этажа, которое желтым пятном светилось в темноте. Через освещенную штору он видел неясную фигуру мосье Мишоннэ, развалившегося в кресле.

В гостинице комиссар дал несколько указаний Люка, ничего при этом не объясняя.

— Вызови полдюжины инспекторов, и пусть они наблюдают за перекрестком. Каждый час звони в «Улитку», затем в театр, потом в гостиницу, чтобы убедиться, что мосье Оскар все еще в Париже… Следи за всеми, кто находится в этих трех домах…

— А вы куда идете?

— К Андерсенам.

— Вы думаете, что?..

— Ничего я не думаю, старина! До скорой встречи или до завтрашнего утра!

Стало уже совсем темно. По пути к дому «Трех вдов» комиссар проверил, заряжен ли револьвер и есть ли в кисете табак.

За окном виллы по-прежнему виднелась тень кресла, а на нем усатый профиль страхового агента.

Эльза Андерсен сменила черное бархатное платье на пеньюар, который был на ней утром. Она лежала на диване и курила сигарету. После их последней встречи Эльза, похоже, успокоилась, но лицо у нее оставалось озабоченным.

— Если бы вы знали, комиссар, как мне приятно видеть вас здесь!.. Есть люди, которые внушают доверие с первого же взгляда… Это редко случается!.. Во всяком случае я мало встречала людей, к которым чувствовала искреннюю симпатию… Вы можете курить…

— Вы ужинали?

— Мне не хочется есть… Я живу как бы машинально… Вот уже четыре дня, а точнее с того момента, как мы обнаружили этот ужасный труп в машине, я все думаю и думаю… Стараюсь разгадать, понять эту историю…

— И приходите к выводу, что виновный — ваш брат?

— Нет… Я не хочу обвинять Карла… Если он действительно совершил преступление, то сделал это в порыве безумия…

Вы сели в самое неудобное кресло… Если захотите прилечь, в соседней комнате есть раскладная кровать…

Она казалась и спокойной, и взвинченной. Спокойствие ей удавалось сохранять с трудом, лишь благодаря большой силе воли. И все же временами чувствовалось, что Эльза нервничает.

— В этом доме когда-то уже произошла драма, не так ли?.. Карл мне об этом однажды весьма туманно рассказывал… Он боялся, что это меня напугает… Он всегда принимает меня за маленькую девочку…

Гибким движением она наклонилась, чтобы стряхнуть пепел с сигареты в фарфоровую пепельницу, стоявшую на круглом столике. Полы пеньюара распахнулись, как и утром. На одно мгновение обнажилась ее маленькая, упругая грудь. Всего лишь на какой-то миг. Но Мегрэ все же успел заметить шрам, и брови его удивленно поднялись.

— Вас когда-то ранили?

— Не понимаю, что вы сказали?

Она покраснела и инстинктивно прикрыла пеньюар на груди.

— У вас шрам на правой груди… Эльза очень смутилась.

— Извините меня… — произнесла она. — Здесь я привыкла ходить полуодетой… Я вовсе не предполагала… Что же касается этого шрама… Вот видите, он напоминает мне еще одну историю… Но это, конечно, чистое совпадение… В детстве мы с Карлом часто играли в парке замка, и я помню, что однажды, в день Святого Николая, брату подарили карабин… Карлу тогда было четырнадцать лет… Об этом смешно вспоминать, но судите сами… В начале он стрелял по мишеням… Потом, на следующий день после того, как мы побывали вечером в цирке, он задумал поиграть в Вильгельма Телля… Я держала в каждой руке по картонке… И первой же пулей он попал мне в грудь…