Он рассказал ей о своей семье, об умном и задиристом отце, об их любимой домоправительнице Нелл, которая практически заменила Друстану мать. Рассказал о молодом священнике, мать которого предсказывала судьбу и постоянно гонялась за ним, стараясь что-то прочитать по его руке.

Горец на время забыл о печали и увлеченно вспоминал истории из своего детства и их с Дугом проделки. Когда он говорил о своей семье, скептический взгляд Гвен становился мягче, и она слушала с искренним вниманием. Она смеялась над выходками Друстана и его брата, улыбалась бесконечным препирательствам Сильвана и Нелл. По легкой задумчивости, то и дело появлявшейся на лице Гвен, Друстан понял, что эта девушка видела не так уж много любви даже в те времена, когда ее семья еще жила на свете. «А у тебя есть братья или сестры?» — спросил он. Она покачала головой. «У моей мамы были проблемы по женской части. Я родилась довольно поздно, а после моего рождения врачи сказали, что детей у нее больше не будет». — «Почему же ты сама не вышла замуж и не родила наследника?» Она отвернулась, избегая его взгляда. «Я просто не нашла подходящего мужчины». Нэй, в ее жизни было не так уж много хорошего, но он с удовольствием это изменит. Он с радостью сделает что угодно, чтобы увидеть счастье в ее глазах.

Друстан желал Гвен Кэссиди. Он хотел стать для нее «подходящим мужчиной». От одного ее запаха у него начинала кружиться голова. Он хотел, чтобы она настолько привыкла к его телу, к наслаждению, которое он может ей дать, что, лишь взглянув на него, забывала бы обо всем остальном. Он хотел бы две недели не выпускать ее из спальни, разбудить в ней ту дремлющую до поры страстность, которой девушка была одарена в полной мере.

Но этому не суждено сбыться. Как только он исполнит ритуал и Гвен поймет, кто он на самом деле и что он с ней сделал, она, скорее всего, его возненавидит. И все же у него не было выбора.

Друстан взглянул на серп луны, плывущий по темному небу, и жадно вдохнул, вбирая в себя сладкий запах шотландской ночи. Время почти пришло.

— Оставь, Гвен, — сказал он. Его тронуло то, что девушка не собиралась сдаваться. Пусть она считала его сумасшедшим, но она помогала ему исследовать руины. — Пойдем со мной к камням.

Им осталось пробыть вместе около часа, и этот час горец хотел провести у костра, обнимая ее. Конечно, на самом деле ему хотелось сорвать с нее одежду и заняться любовью, однако это было так же возможно, как то, что потерянные плиты вдруг материализуются перед ним из ночного воздуха.

— Но мы же не нашли плиты. — Гвен повернулась к Друстану и отбросила волосы с глаз, нечаянно мазнув грязью по щеке.

— Уже слишком поздно. Время почти пришло, а эта световая трубка, — он указал на ее фонарик, — не поможет нам найти то, чего здесь нет. Было глупо и наивно надеяться, что плиты уцелели при разрушении замка. Если мы до сих пор их не нашли, то лишний час поисков ничем нам не поможет. Пойдем. Я хочу, чтобы этот час ты провела со мной.

Прошлой ночью они спали рядом, и, когда Друстан проснулся, он долго любовался лицом Гвен, таким невинным и доверчивым во сне. А потом он поцеловал ее в губы, и девушка открыла глаза. Еще не совсем проснувшаяся, с розовым следом от его свернутой футболки, из которой Друстан сделал подобие подушки, Гвен вызвала в горце прилив нежности, которой он в себе даже не подозревал. Желание обладать этой девушкой, не угасавшее с того самого момента, как он впервые увидел Гвен, внезапно смешалось с другим, куда более сложным чувством. Будь у них немного больше времени, эта смесь могла бы превратиться в любовь. Ему хотелось не просто затащить ее в постель и насытить наконец свою похоть, нет: Друстану хотелось, чтобы их судьбы переплелись, он испытывал ту самую смесь восхищения, страсти и понимания, которая способна связать мужчину и женщину на долгие годы. Гвен была для него идеальной парой.

Сейчас она бродила в кругу камней, явно не собираясь прекращать поиски, пока каждый камень не будет перевернут и тщательно осмотрен: еще одна черта, которая ему в ней нравилась, — настойчивость.

— Почему ты не хочешь рассказать мне о своем плане? — Весь день она пыталась выспросить у него подробности, но Друстан ограничился тем, что сказал: им необходимо найти семь каменных плит с высеченными на них символами.

— Я сказал, что представлю тебе доказательства, и я собираюсь это сделать.

Часы тянулись, а они копали, искали, отбрасывали булыжники, сдвигали камни — и надежда Друстана угасала с каждым новым найденным черепком. Эти обломки — все, что оставило от его клана беспощадное время.

Настал момент, когда Друстан понял тщетность их поисков. Он отправил Гвен в деревню со списком вещей, которые им понадобятся, а сам решил подумать в одиночестве, не отвлекаясь. Пока ее не было, он успел помедитировать над символами, справиться со сложными подсчетами и приблизительно сформулировать три недостающих уравнения. Очень скоро предстоит узнать, насколько верны его расчеты. Меньше чем через час они проверят точность магического «прицела» — Друстан собирался попасть в прошлое через две недели после смерти брата. Точнее — через две недели и один день. Он был почти уверен, что не ошибся. Ошибка могла привести к самому худшему.

И на этот случай он приготовил Гвен. Осталось лишь напомнить ей, что нужно сказать и сделать, чтобы восстановить память у него прошлого. Именно для этого он заставил ее заучить заклинание.

Гвен достала несколько бутылок с водой, фонарики, кофе и еду, а потом села рядом с шотландцем у огня, скрестив ноги. Она вытирала руки мокрым полотенцем и с довольными вздохами гладила себя по лицу маленькими влажными салфетками, запас которых Друстан нашел у нее в рюкзаке.

Пока она освежалась, он разбил те несколько камней, что подобрал по дороге сюда. Внутри каждого камня оказалась блестящая пыль, которую он аккуратно собирал и смешивал с водой, чтобы вышла густая паста.

— Рисовальные камни, — заинтересованно отметила Гвен, прекратив ненадолго свое занятие.

Она никогда раньше такого не видела, но знала, что в средние века люди использовали их для рисования. В сердцевине небольших шероховатых камешков многие годы собиралась пыль, которая при смешивании с водой приобретала удивительные цвета.

— Айе, мы тоже их так называем, — сказал Друстан, поднимаясь на ноги.

Гвен наблюдала, как он шагает к мегалиту и после небольшой заминки начинает рисовать на камне сложный узор из формул и символов. Она прищурилась, стараясь разобрать странные знаки. Часть их казалась чем-то знакомым и все же совершенно чуждым, словно искаженное математическое уравнение с неизвестными параметрами, которое никак не поддается осознанию.

Гвен смотрела и чувствовала, как в груди зарождается непонятная тревога. Друстан перешел ко второму камню, потом к третьему и четвертому. Чередование рисунков и символов на каждом камне было разным, а горец время от времени делал паузу и, казалось, сверялся со звездами.

Осеннее равноденствие, вспомнила Гвен, время, когда солнце проходит через точки пересечения эклиптики с земным экватором, отчего длина дня и ночи по всему земному шару получается одинаковой. Исследователи долго спорили об исторической роли таких вот каменных кругов. Неужели ей предстоит узнать их истинное предназначение?

Гвен рассматривала мегалиты и пыталась припомнить все, что ей известно об археоастрономии. В это время Друстан закончил рисунок на последнем мегалите, и у Гвен перехватило дыхание. Она распознала лишь часть его странных формул, но последний значок в нижнем ряду не мог быть ничем, кроме символа бесконечности:

∞

Лемниската. Лента Мебиуса. Апейрон. Откуда Друстан о нем узнал? Гвен рассматривала круг из тринадцати камней, ощущала, как нарастает неприятное чувство и как верный вывод пытается пробиться на поверхность ее перегруженного впечатлениями сознания.

Странная мысль пришла ей в голову, пока она наблюдала за его действиями. Возможно ли, что этот человек умнее ее и именно поэтому кажется ей сумасшедшим?