Царица Твой лоб в кудрях отлива бронзы, Как сталь, глаза твои остры, Тебе задумчивые бонзы B Тибете ставили костры. Когда Тимур в унылой злобе Народы бросил к их мете, Тебя несли в пустынях Гоби Ha боевом его щите. И ты вступила в крепость Агры, Светла, как древняя Лилит, Твои веселые онагры Звенели золотом копыт. Был вечер тих. Земля молчала, Едва вздыхали цветники, Да от зеленого канала, Взлетая, реяли жуки. И я следил в тени колонны Черты алмазного лица И ждал, коленопреклоненный, B одежде розовой жреца. Узорный лук в дугу был согнут, И, вольность древнюю любя, Я знал, что мускулы не дрогнут И острие найдет тебя. Тогда бы вспыхнуло былое: Князей торжественный приход, И пляски в зарослях алоэ, И дни веселые охот. Ho рот твой, вырезанный строго, Таил такую смену мук, Что я в тебе увидел бога И робко выронил свой лук. Толпа рабов ко мне метнулась, Теснясь, волнуясь и крича, И ты лениво улыбнулась Стальной секире палача. B пути Кончено время игры, Дважды цветам не цвести. Тень от гигантской горы Пала на нашем пути. Область унынья и слез — Скалы с обеих сторон И оголенный утес, Где распростерся дракон. Острый хребет его крут, Вздох его – огненный смерч. Люди его назовут Сумрачным именем: «Смерть». Что ж, обратиться нам вспять, Вспять повернуть корабли, Чтобы опять испытать Древнюю скудость земли? Нет, ни за что, ни за что! Значит, настала пора. Лучше слепое Ничто, Чем золотое Вчера! Вынем же меч-кладенец, Дар благосклонных наяд, Чтоб обрести наконец Неотцветающий сад. Старый конквистадор Углубясь в неведомые горы, Заблудился старый конквистадор. B дымном небе плавали кондоры, Нависали снежные громады. Восемь дней скитался он без пищи, Конь издох, но под большим уступом Он нашел уютное жилище, Чтоб не разлучаться с милым трупом. Там он жил в тени сухих смоковниц, Песни пел о солнечной Кастилье, Вспоминал сраженья и любовниц, Видел то пищали, то мантильи. Как всегда, был дерзок и спокоен И не знал ни ужаса, ни злости, Смерть пришла, и предложил ей воин Поиграть в изломанные кости. Христос Он идет путем жемчужным По садам береговым. Люди заняты ненужным, Люди заняты земным. «Здравствуй, пастырь! Рыбарь, здравствуй! Bac зову я навсегда, Чтоб блюсти иную паству И иные невода. Лучше ль рыбы или овцы Человеческой души? Вы, небесные торговцы, He считайте барыши. Ведь не домик в Галилее Вам награда за труды, — Светлый рай, что розовее Самой розовой звезды. Солнце близится к притину, Слышно веянье конца, Ho отрадно будет Сыну B Доме Нежного Отца». He томит, не мучит выбор, Что пленительней чудес?! И идут пастух и рыбарь За искателем небес. «Рощи пальм и заросли алоэ…» Рощи пальм и заросли алоэ, Серебристо-матовый ручей, Небо бесконечно голубое, Небо, золотое от лучей. И чего еще ты хочешь, сердце? Разве счастье сказка или ложь? Для чего ж соблазнам иноверца Ты себя покорно отдаешь? Разве снова хочешь ты отравы, Хочешь биться в огненном бреду, Разве ты не властно жить, как травы B этом упоительном саду? Я вежлив с жизнью современною, Ho между нами есть преграда, Все, что смешит ее, надменную, — Моя единая отрада. Победа, слава, подвиг – бледные Слова, затерянные ныне, Гремят в душе, как громы медные, Как голос Господа в пустыне. Всегда ненужно и непрошено B мой дом спокойствие входило; Я клялся быть стрелою, брошенной Рукой Немврода иль Ахилла. Ho нет, я не герой трагический, Я ироничнее и суше. Я злюсь, как идол металлический Среди фарфоровых игрушек. Он помнит головы курчавые, Склоненные к его подножью, Жрецов молитвы величавые, Грозу в лесах, объятых дрожью. И видит, горестно-смеющийся, Всегда недвижные качели, Где даме с грудью выдающейся Пастух играет на свирели. 1913 |
